ести непопулярность».
«Любопытно! – заметил Кийт. – Как они действуют?»
«Они придают телу исключительно неприятный запах. Не все люди одинаково реагируют на один и тот же запах, это во многом зависит от происхождения и привычек, внушенных культурными традициями. Поэтому предусмотрены таблетки трех цветов, – Себастьяни усмехнулся, заметив скептический взгляд Кийта. – Не следует недооценивать эти пилюли. Запахи создают подсознательный фон для впечатлений: оскорбляющий обоняние запах вызывает раздражение, неприязнь, недоверие. Обратите внимание на расцветку таблеток: она соответствует наиболее чувствительным расовым группам. Белые таблетки – для представителей кавказской расы, желтые – для китайцев, коричневые – для негров».
«Я всегда думал, что вонь – это вонь, и ничего больше», – сказал Кийт.
Себастьяни назидательно поджал губы: «Само собой, безошибочное действие труднодостижимо. Уроженцы Северного Китая реагируют не так, как жители Южного Китая. Лапландцы, французы, русские и марокканцы также реагируют на запахи по-разному. В культурном отношении американские негры подобны кавказцам. Думаю, что в дальнейших пояснениях нет необходимости – функция этих таблеток, конечно же, вам понятна. Действие одной пилюли продолжается два-три дня, причем тот, кто принял пилюлю, сам не испытывает никаких неудобств, – Себастьяни положил флаконы в чемоданчик и, словно вспомнив об этом в последний момент, вынул помятый карманный фонарик. – А эта штука, разумеется, строго засекречена. Для меня оказался полной неожиданностью тот факт, что директор разрешил ее вам предоставить. Эта кнопка включает фонарик. Но если вы отодвинете предохранительный ползунок и нажмете ту же кнопку снова, – он уронил фонарик обратно в чемоданчик, – испускается луч смерти. Точнее говоря, высокоинтенсивное лазерное излучение в инфракрасном и красном диапазонах спектра. Если вы попытаетесь вскрыть фонарик, вам оторвет руку. Его можно перезаряжать, вставляя штепсель в обычную розетку сети переменного тока. Эпоха огнестрельного оружия подходит к концу». Себастьяни захлопнул чемоданчик, поднялся на ноги и грубовато попрощался взмахом руки: «Подождите Парриша в приемной, он отведет вас к самолету. Задание вам известно. Это отчаянное, в высшей степени рискованное предприятие. Но вам такие вещи нравятся, надо полагать – иначе вы работали бы на почте».
* * *
На рассвете, в пункте с координатами 6° 34» северной широты и 13° 30» западной долготы, самолет ждала, покачиваясь на волнах, черная подводная лодка. Кийт плавно спустился к ней на аппарате, состоявшем из сиденья, небольшого двигателя и ротора с четырьмя лопастями. Как только Кийт оказался на борту, подводная лодка погрузилась и вынырнула только через двадцать три часа, выгрузив Кийта в байдарке под парусом, после чего снова скрылась в морских глубинах.
Кийт остался в одиночестве посреди Южного Атлантического океана. Горизонт окаймляла утренняя заря, на востоке темнела полоска африканского берега. Кийт поднял и повернул парус – бриз наполнил его, за кормой вспенилась кильватерная струя.
Восходящее солнце осветило пустынный песчаный берег, где можно было различить несколько рыбацких хижин. Севернее, под черновато-зелеными древесными кронами, белели постройки Дасаи. Вытащив байдарку на берег, Кийт прошел по дюнам, увязая в песке, к прибрежному шоссе.
Там уже кипела жизнь: женщины гнали по дороге ослов, молодые люди проезжали на велосипедах, иногда появлялся небольшой автомобиль старинной модели; однажды мимо пролетела с мягким шипением роскошная «Амфитрита» на воздушной подушке.
В девять часов утра Кийт перешел по мосту ленивую коричневую реку Даса и оказался в Дасаи – небольшом, выжженном солнцем портовом городке, еще не затронутом изменениями, преобразившими Феджо, столицу Лахади. Вдоль широкой главной улицы выстроились двух- и трехэтажные белые оштукатуренные здания со сводчатыми галереями вдоль нижних этажей, а посреди бульвара зеленела вереница окруженных газоном пальм, рододендронов и олеандров. Здесь находились две гостиницы, банк, гараж, различные лавки и административные учреждения. Дорожное движение регулировал унылый полицейский в белом шлеме; в данный момент, однако, ему некого было регулировать, кроме двух верблюдов, которых вел под уздцы оборванец-бедуин. На приземистом пьедестале красовались четыре больших фотографических портрета Адуи Шгаве, «возлюбленного народом премьер-министра, великого лидера, указывающего путь всей Африке». Ниже расположились фотографии заметно меньших размеров – Маркса, Ленина и Мао Цзэдуна.
Кийт повернул на боковую улицу и вышел на берег реки. Там он увидел ветхие причалы и полдюжины ресторанов, пивных под открытым небом и кабаре, устроенных над водой на свайных площадках и затененных крышами из сухих пальмовых листьев. Кийт подозвал проходившего мимо мальчишку – тот осторожно приблизился.
«Где причаливает баркас из Котобы?»
Мальчишка показал тонким кривым пальцем: «У той пристани, господин, сразу за кафе „Голливуд“».
«И когда приплывет этот баркас?»
«Не знаю, господин».
Кийт бросил мальчишке монету и прошел на пристань. Там он узнал, что речной баркас из Котобы должен был причалить примерно в два часа дня, во всяком случае не позже трех часов и, что уже не подлежало никаким сомнениям, не позже четырех.
Кийт задумался. Если Тамба Нгаси прибудет в два или даже в три часа дня, скорее всего, он тут же отправится в Феджо – до столицы оставалось еще почти 100 километров по прибрежной железной дороге. Но если баркас существенно задержится, Нгаси мог остановиться на ночь в Дасаи – скорее всего, в отеле «Гран плезир», в нескольких шагах от пристани.
Вопрос: где перехватить Тамбу Нгаси? Здесь, в Дасаи? В отеле «Гран плезир»? По пути в Феджо?
Ни одна из этих возможностей не привлекала Кийта. Он вернулся на главную улицу. Торговец табачными изделиями заверил его в том, что в Дасаи ни один владелец автомобиля никогда не остановится, чтобы подобрать «голосующего» пассажира – за исключением водителей трех древних городских такси. Лавочник указал на старый черный «Ситроен», стоявший поодаль в тени раскидистой саподиллы. Таксист – тощий старик в белых шортах, выцветшей голубой рубашке и парусиновых туфлях, бездельничал у киоска, торговавшего газировкой с сиропами и дробленым льдом. Хозяйка киоска, пышнотелая женщина в блестящем черном платье с золотистыми и оранжевыми узорами, ткнула таксиста мухобойкой, обратив его внимание на Кийта. Водитель неохотно пересек тротуар: «Господин желает куда-то ехать?»
Исполняя роль варвара из глубинки, Кийт с сомнением погладил длинный подбородок: «Я попробовал бы с тобой поехать, если ты не попытаешься меня надуть».
«У меня твердые расценки! – без особого энтузиазма заявил таксист. – Три рупии за первый километр, а потом по одной рупии за каждый следующий. Куда вы хотите ехать?»
Кийт сел в машину: «Поедем вдоль берега реки, вверх по течению».
Дребезжащий «Ситроен» выехал из городка по грунтовой дороге, тянувшейся главным образом вдоль берега. Дорогу окружали засушливые пустоши, поросшие терновником; время от времени попадался массивный баобаб. Проехав несколько километров, водитель стал нервничать: «Так куда, все-таки, вы желаете приехать?»
«Останови здесь», – сказал Кийт. Таксист неуверенно притормозил. Кийт вынул деньги из кожаной поясной сумки: «Я хочу проехаться на твоей машине. Один. Можешь подождать под этим деревом».
Таксист стал энергично протестовать. Кийт всучил ему купюру достоинством в сто рупий: «Не спорь! У тебя нет выбора. Я могу отсутствовать несколько часов, но ты получишь свою машину в целости и сохранности – и еще сотню рупий в придачу – если подождешь меня здесь».
Водитель вышел из «Ситроена» и, прихрамывая в пыли, удалился в тень высокого желтого эвкалипта, а Кийт поехал дальше.
Местность становилась более приятной. Вдоль берега росли пальмы; иногда попадались огороды; Кийт миновал три деревни, состоявшие из круглых глинобитных хижин с коническими крышами из сушеных листьев. По сонливой коричневой реке то и дело проплывали челноки, а один раз – баржа, груженая дровами и ведомая на буксире смехотворно маленькой весельной лодкой с подвесным мотором. Кийт проехал еще километров пятнадцать, и ландшафт снова стал негостеприимным. Река, словно позолоченная жарким солнцем, петляла между грязевыми отмелями, где загорали небольшие крокодилы; берега сплошь заросли папирусом и густым хвойным кустарником. Кийт остановил машину и сверился с картой. Первым сколько-нибудь многонаселенным городком на его пути, где мог бы причалить баркас, чтобы выгрузить пассажиров, был Мбакуэссе, в сорока километрах – слишком далеко.
Кийт засунул карту в чемоданчик и вынул оттуда банку бриллиантина – по меньшей мере, на ярлыке значилось, что это был бриллиантин. Поразмышляв немного, Кийт составил план действий.
Теперь он ехал медленно и через некоторое время нашел место, где крутой берег излучины возвышался над судоходным руслом реки. Кийт оставил машину за порослью высокого бамбука с красными сочленениями стеблей и занялся приготовлениями. Он облепил небольшим количеством «бриллиантина» необычно тяжелую ромбовидную лепешечку из коробочки с пастилками от кашля и прикрепил получившийся комок липкой лентой к толстой сухой палке. Вынув из чемоданчика моток тонкой веревки, он привязал к одному концу камень, отмотал веревку метров на шесть и привязал к ней палку. Затем, остерегаясь гадюк, крокодилов и огромных, шелестящих крыльями ос, устроивших норы в обрывистых речных берегах, он пробрался через хвойный кустарник к самому краю воды. Отмотав еще метров тридцать веревки, он размахнулся и забросил палку и камень в реку, как можно дальше. Камень опустился на дно, тем самым заякорив палку, плававшую с другой стороны речного русла – именно там, где, по расчетам Кийта, она должна была находиться.
Прошел час, еще один. Кийт сидел в тени кустов, дыша смолистым воздухом, исходившим от хвои, и болотистыми испарениями реки. Наконец послышался рокот тяжелого дизельного двигателя. Появился типичный для африканских рек баркас – метров двадцать в длину, с каютами первого класса на верхней палубе и каморками второго класса на главной палубе; остальные пассажиры сидели на тюках и на корточках, стояли и ютились в тесноте во всевозможных позах везде, где оставалось место.