«Понятно, – сказал Тарберт. – Продолжай».
«Через некоторое время я всё объясню к твоему полному удовлетворению. Но прежде всего я вынужден воззвать ко всей твоей профессиональной объективности, чтобы ты забыл о странной новой неприязни, которую ты ко мне испытываешь. Она несомненно существует – этот факт невозможно отрицать – но уверяю тебя: эта неприязнь носит искусственный характер, она внушена посторонним влиянием».
«Очень хорошо, – отозвался Тарберт. – Постараюсь сдерживать свои эмоции. Продолжай. Я слушаю – внимательно слушаю».
Берк поколебался, тщательно выбирая слова: «В самом широком смысле моя история заключается в следующем. Я случайно обнаружил совершенно неизведанную область знаний – и для того, чтобы ее изучить, мне нужна твоя помощь. Мне мешает аура, вызывающая невольную ненависть у всех, кто меня окружает. Вчера вечером на меня напали на улице незнакомцы; я не смею показываться на людях».
«Область знаний, о которой ты упомянул… – осторожно произнес Тарберт. – Она отличается психическими свойствами?»
«В какой-то мере. Хотя я предпочел бы не применять этот термин, он влечет за собой слишком много метафизических ассоциаций. Я не имею ни малейшего представления о том, какого рода терминологию следует применять в данном случае. Но лучше говорить о „псионных“ явлениях». Заметив тщательную собранность и сдержанность Тарберта, Берк сказал: «Я не позвал тебя сюда, чтобы обсуждать абстрактные теории. То, о чем я говорю, носит не более „психический“ характер, чем электричество. Мы не видим псионную материю, но можем наблюдать за ее воздействием, за последствиями ее существования. Неприязнь, которую ты ко мне испытываешь – одно из таких последствий».
«Я больше не испытываю такую неприязнь, – размышлял вслух Тарберт, – с тех пор, как попытался подавить ее в себе… Я замечаю физическое недомогание, нечто вроде легкой головной боли, с примесью тошноты».
«Не игнорируй эти ощущения полностью, потому что внешнее воздействие не исчезло, – сказал Берк. – Тебе нужно сохранять бдительность».
«Хорошо, – согласился Тарберт. – Я начеку».
«Источник явлений, о которых пойдет речь… – Берк искал подходящее слово, – сила, воздействия которой мне удалось временно избежать. В данный момент источник этой силы рассматривает меня как угрозу. Эта сила оказывает влияние на твой ум, надеясь убедить тебя отказать мне в помощи. Я не знаю, какое давление она оказывает и каким образом, потому что не знаю, в какой степени эта сила разумна. Но она достаточно сознательна, чтобы понимать исходящую от меня угрозу ее существованию».
Тарберт кивнул: «Да. Я чувствую это давление. Я ощущаю побуждение – странное дело! – побуждение тебя убить». Физик улыбнулся: «На эмоциональном, но не рациональном уровне, к счастью. Да, я заинтригован, должен признаться… Никогда не подозревал, что такие вещи возможны».
Берк горестно рассмеялся: «Подожди, ты еще не то услышишь! Заинтригован – не то слово. Ты будешь изумлен».
«Источник этого давления – человеческого происхождения?»
«Нет».
Тарберт встал с кресла и устроился поудобнее на диване, рядом с Берком. Его нопал трепыхался, корчился, пучил глаза. Тарберт покосился на Берка и поднял тонкие белые брови: «Ты отодвинулся от меня. Ты ощущаешь такую же неприязнь ко мне, как я – к тебе?»
«Нет, это совсем не так. Взгляни на стол: видишь на нем сложенный пополам кусок пленки?»
«Где?»
«Прямо перед тобой, на столе».
Тарберт прищурился: «Кажется, я что-то вижу. Не уверен. Что-то расплывчатое, едва заметное. У меня почему-то возникает нервная дрожь – так, словно кто-то скрипит ногтями по стеклу».
«Это должно придавать тебе уверенность, – сказал Берк. – Если кусок прозрачной ткани вызывает у тебя эмоцию, сходную с той, которую у тебя вызываю я, ты должен понимать, что эта эмоция не имеет рационального основания».
«Я это понимаю, – отозвался Тарберт. – Теперь, когда я это понимаю, я могу контролировать инстинктивное ощущение». Какая-то часть напускной светской учтивости Тарберта улетучилась – под ней обнажилась серьезная, аналитически мыслящая личность, которую он предпочитал скрывать. «А теперь у меня в ушах какой-то странный звук: „гхрр, гхрр, гхрр“. Словно заело сцепление зубчатых колес – или кто-то прокашливается… Странно. Нет, это больше похоже на „гхырр, гхырр“. Гортанное „гхырр“. Это телепатическое восприятие? И что такое „гхырр“?»
Берк покачал головой: «Не имею представления. Я слышал такие же звуки».
Тарберт уставился в пространство, потом закрыл глаза: «Я замечаю причудливые трепещущие формы – необычные, довольно-таки отвратительные. Не могу их четко различить…» Он открыл глаза, растер лоб ладонью: «Странно… Ты так же воспринимаешь этих… призраков?»
«Нет, – ответил Берк. – Я просто вижу их такими, какие они есть».
«Неужели? – Тарберт удивленно взглянул Берку в глаза. – Потрясающе! Рассказывай дальше».
«Я хочу изготовить довольно-таки большой аппарат. Мне потребуется изолированное помещение, защищенное от незваных посетителей. Месяц тому назад я мог бы выбрать любую из десятка лабораторий; но теперь никто со мной не станет сотрудничать. Прежде всего, я уволен из УПИП. Во-вторых, каждый человек на Земле теперь ненавидит меня от всей души».
«Каждый человек на Земле, – задумчиво повторил Тарберт. – Означает ли это, что кто-то не на Земле не испытывает к тебе такую ненависть?»
«В какой-то мере это так и есть. Примерно через неделю ты будешь знать об этом столько же, сколько знаю я, и тогда у тебя будет выбор – так же, как у меня – продолжать работу в этом направлении или отказаться».
«Хорошо! – согласился Тарберт. – Я могу подыскать тебе мастерскую. По сути дела, сразу приходит в голову компания „Электродайн энджиниринг“. Они закрылись, пустует целое предприятие. Ты, наверное, знаком с Клайдом Джеффри?»
«Конечно, знаком».
«Я с ним поговорю. Уверен, что он позволит тебе пользоваться их помещениями, сколько угодно».
«Прекрасно. Ты можешь ему позвонить сегодня же?»
«Могу позвонить ему сию минуту».
«Вот телефон».
Тарберт позвонил и сразу же заручился неофициальным разрешением на использование Берком помещений и оборудования компании «Электродайн энджиниринг» на протяжении неопределенного срока.
Берк выписал Тарберту чек. «Это еще зачем?» – спросил физик.
«Это все, что осталось на моем банковском счету. Мне нужны будут материалы и другие запасы. За них придется платить».
«На двести двадцать долларов много не купишь».
«Деньги беспокоят меня меньше всего, – возразил Берк. – В багажнике моей машины – сто килограммов золота».
«Ну и ну! – воскликнул Тарберт. – Я впечатлен! Что ты хочешь изготовить в мастерской „Электродайна“? Машину, производящую еще больше золота?»
«Нет. Я намерен построить денопализатор». Произнося эти слова, Берк внимательно наблюдал за нопалом Тарберта. Понимали ли нопалы человеческую речь? Об этом трудно было судить. Щетинистая грива нопала искрилась и колыхалась, но это могло ничего не означать.
«Что такое денопализатор?»
«Скоро узнаешь?»
«Ладно, – сказал Тарберт. – Если это необходимо, я подожду».
VIII
Через два дня госпожа Макриди постучалась в дверь квартиры Берка – деликатно, как настоящая леди, но, тем не менее, решительно. Берк угрюмо поднялся на ноги и открыл дверь.
«Доброе утро, господин Берк! – с ледяной вежливостью произнесла госпожа Макриди; ее абсурдно огромный нопал взъерошился при виде Берка, как распушивший перья индюк. – Боюсь, что у меня для вас неприятные новости. Дело в том, что мне потребуется ваша квартира. Я была бы очень благодарна, если бы вы как можно скорее подыскали себе другое жилье».
Берк печально кивнул. Это требование его нисколько не удивило; по сути дела, он уже установил в углу мастерской компании «Электродайн энджиниринг» раскладушку и печку, работающую на бензине. «Хорошо, госпожа Макриди, я перееду завтра или послезавтра».
Совесть очевидно беспокоила госпожу Макриди. Если бы только Берк устроил сцену или хотя бы выразился невежливо, она могла бы оправдать перед собой свое решение. Домохозяйка раскрыла рот, чтобы что-то сказать, но, поколебавшись, смогла выдавить только три слова: «Спасибо, господин Берк».
Берк медленно вернулся в гостиную. Этот эпизод вполне соответствовал его ожиданиям. Формальным отказом госпожи Макриди предоставлять ему жилье демонстрировался антагонизм не менее интенсивный, чем насилие со стороны четырех хулиганов. Ральф Тарберт, которого профессионализм и темперамент заставляли сохранять объективность, признавал, что ему постоянно приходилось сопротивляться злобным порывам.
Маргарет Хэйвен позвонила Берку в замешательстве и смятении. Что случилось? Она понимала, что ее внезапная ненависть к Берку была неестественной. Неужели Берк чем-то заболел? Или она сама поддалась приступам паранойи? Берку трудно было ответить на ее вопросы; несколько секунд он боролся с собой и молчал. Он не мог причинить ей ничего, кроме горя – в том или ином виде: в этом он не сомневался. Будучи порядочным человеком, он обязан был порвать с ней любые отношения. Запинаясь, он попытался последовать этому принципу, но Маргарет отказывалась слушать. «Нет! – заявила она. – Что-то, от нас не зависящее, несет ответственность за происходящее. Вместе мы могли бы преодолеть это препятствие».
Отягченный ответственностью и почти невыносимым одиночеством, Берк не мог больше спорить. Он пригласил ее навестить его в помещениях компании «Электродайн энджиниринг» – этот телефонный разговор имел место на следующий день после того, как госпожа Макриди попросила Берка выселиться. Берк пообещал Маргарет, что все ей объяснит.
Маргарет, все еще недоуменно, сказала, что немедленно приедет.
Через полчаса она постучалась в дверь приемной. Берк вышел из мастерской и отодвинул засов входной двери. Маргарет вошла медленно и неуверенно – так, словно спускалась в бассейн, заполненный холодной водой. Берк видел, что она боялась. Даже ее нопал выглядел необычно возбужденным; его щетина отливала красными и зелеными искорками. Маргарет остановилась посреди приемной – одна эмоция сменяла другую на ее чудесно выразительном лице.