е гражданство. Возможно, вы позволили себе лишнее, стараясь подавить его авторитетом. Если он снова вас найдет, притворитесь, что вам приказали охотнее сотрудничать с ним».
Кийт снова обыскал небо, но обнаружил только сигнал, отраженный низко летящим филином. Решительно продолжив путь по фантастической дороге, через некоторое время он прибыл в Дасаи.
В городке было тихо — улицы тускло озарялись редкими фонарями, а из кабаре все еще доносились отдаленные звуки музыки и взрывы смеха. Кийт повернул на дорогу, ведущую от моря вдоль берега реки.
Местность стала дикой и заброшенной. В тридцати километрах от Дасаи Кийт поехал медленнее и вскоре заметил желтый эвкалипт — здесь он вчера высадил таксиста. Увидев место, где потерпел крушение речной баркас, Кийт развернул машину и нашел поворот на боковую колею — здесь он отвез в кусты человека, притворявшегося Тамбой Нгаси. Кийт проехал по колее, остановил машину и вышел из нее. Обладатели дюжины желтых глаз, отражавших фары в кустах, поспешно отступили в ночь.
Шакалы не оставили без внимания тело русского шпиона. Рядом валялись три дохлых шакала — их пасти были забиты каким-то протухшим материалом. Кийт не сразу понял, чтó произошло с этими животными. Посветив фонариком, он рассмотрел плоть, разорванную шакалами. Нагнувшись ближе, он недоуменно нахмурился. С наружной стороны бедра шпиона покрывал подкожный слой биоэлектронной ткани, толщиной сантиметра два. Слой этот состоял из упорядоченных полосок и содержал множество кровеносных сосудов, соединенных с крупными артериями; местами проглядывал блестящий металл. Кийт внезапно угадал назначение этой ткани и понял, почему сдохли шакалы. Он выпрямился, посмотрел вокруг, вглядываясь в озаренные лунным светом заросли кактусов и терновника, и содрогнулся. Близость мертвеца сама по себе внушала невольный страх — тем более, что мертвец этот был «модифицированным и форсированным» шпионом, выполнявшим задание в чужой, незнакомой стране. Скорее всего, подкожный слой серой плоти был электроорганической тканью, подобной тканям электрического угря, каким-то образом вживленной русскими биологами. Кийта это обстоятельство огорчило. «Насколько они нас опередили! — думал он. — Я пользуюсь химическим, неорганическим источником энергии, а русский шпион контролировал функциями организма, и даже в его трупе оставался потенциал, достаточный, чтобы убить ударом тока трех шакалов, решивших полакомиться синтетической плотью».
Сжимая зубы, Кийт наклонился над телом и приступил к тщательному расследованию.
Через полчаса он закончил и выпрямился, сжимая в руке две металлопластовые пленки, изъятые с внутренней стороны щек трупа: коммуникационные микросхемы, несомненно устроенные по меньшей мере так же сложно, как его собственные приемопередатчики.
Очистив руки песком, он вернулся к машине и поехал назад, навстречу заходящей луне. По прибытии в спящий Дасаи, он повернул на юг по прибрежной дороге и через час вернулся в Феджо.
Вестибюль «Тропического отеля» теперь освещался только огромными бледными шарами, зелеными и синими. Его все еще наполняли неразборчивые приглушенные разговоры нескольких постояльцев, сидевших и потягивавших коктейли. Кийт поднялся на эскалаторе к себе в номер.
Он осторожно зашел в гостиную. По-видимому, здесь все было в порядке. Никто не пытался вскрыть ни один из двух чемоданчиков; в спальне постель аккуратно прибрали, разложив на ней лиловую шелковую пижаму.
Перед тем, как отойти ко сну, Кийт прикоснулся языком к еще одному переключателю, встроенному в зубной протез — теперь его охранял радиолокационный датчик, и любое движение в комнате разбудило бы его. На какое-то время он был в безопасности. Кийт заснул.
За час до начала первого заседания Верховного парламента Кийт нашел Василя Дутовского в его кабинете — тот сложил губы плотной розовой трубочкой: «Что вы делаете? Мы не должны показывать, что близко знакомы».
Кийт усмехнулся — с характерным для его персонажа волчьим оскалом: «Не беспокойтесь по этому поводу». Он продемонстрировал Дутовскому устройства, извлеченные из тела русского шпиона, изображавшего Тамбу Нгаси. Дутовский с любопытством рассмотрел их.
«Это коммуникационные микросхемы, — Кийт бросил их на стол. — Они отказали, я больше не могу представлять отчеты. Вам придется это делать за меня — и сообщать мне новые инструкции».
Дутовский покачал головой: «Мне не поручали такую функцию. Не могу себя компрометировать: китайцы уже подозревают, что я связываюсь с Москвой».
«Ха! — подумал Кийт. — Дутовский — двойной агент». Судя по всему, русские доверяли ему — что, с точки зрения Кийта, было довольно-таки наивно с их стороны. Немного поразмышляв, Кийт вынул из поясной сумки плоскую оловянную фляжку, открыл ее и вытряхнул из нее маленький твердый предмет, напоминавший дольку чеснока: «Проглотите это».
Дутовский медленно поднял глаза, жалобно и возмущенно наморщив лоб: «Вы ведете себя очень странно. Конечно же, я не стану это глотать. Что это такое?»
«Это устройство позволит поставить вашу жизнь в зависимость от моей, — объяснил Кийт. — Если меня убьют, один из органов моего тела передаст сигнал, детонирующий взрывчатку в вашем желудке».
«Вы сошли с ума! — пробормотал Дутовский. — Мне придется сообщить об этом».
Кийт подошел поближе к Дутовскому, положил руку ему на плечо и прикоснулся к шее: «Известно ли вам, что я могу остановить ваше сердце?» Покрытые медно-серебряным сплавом ногти Кийта испустили слабый электрический разряд.
Дутовский казался скорее растерянным, нежели испуганным. Кийт испустил разряд посильнее — достаточный, чтобы двойной агент поморщился. Дутовский схватил Кийта за кисть — так, как сделал бы любой другой человек, чтобы отвести руку, державшую его за плечо. Холодные пальцы Дутовского сжались, как стальные щипцы. При этом руку Кийта поразил болезненный электрический разряд.
«Идиот! — с отвращением сказал Дутовский. — Я располагаю оружием, о котором вы не имеете представления. Немедленно оставьте меня в покое — или вы пожалеете о своей дерзости».
Кийт вышел из кабинета с тошнотворным ощущением провала. Дутовского «форсировали». В его пухлом теле несомненно скрывались толстые электроорганические ткани. «Я ошибся, свалял дурака!» — обвинял себя Кийт.
Прозвучал гонг — мимо спешили другие члены парламента. Кийт глубоко вздохнул, придал походке чванливую самоуверенность и направился в гулкий конференц-зал со стенами, выложенными красными, золотистыми и черными панелями. Привратник спросил: «Как вас зовут, сударь?»
«Тамба Нгаси, я представляю провинцию Котоба».
«Вам отвели место № 27, ваше превосходительство».
Кийт уселся и без малейшего интереса прослушал вступительное обращение председателя. Его интересовало другое: что делать с Дутовским?
Размышления прервало появление на подиуме тяжеловесного круглолицего человека в простой белой мантии. Кийт сразу узнал его по почти иссиня-черной коже, лениво полуприкрытым выпуклым глазам и широкому мясистому рту. Перед ним был Адуи Шгаве, премьер-министр Лахади, «Благодетель Африки».
Шгаве звучно провозглашал лозунги и общие места, часто упоминая о «социалистической солидарности». «Будущее Лахади — будущее Черной Африки! — говорил он. — Взгляните на этот великолепный зал, на благородную цветовую гамму его убранства — неужели вас не впечатляет злободневность нашей символики? Красный — цвет крови, одинаковый для всех людей, а также — цвет международного социалистического движения. Черный — цвет нашей кожи, и наш высокий долг заключается в том, чтобы внушать всему миру уважение к созидательной энергии и гению нашей расы. Золото — символ успеха, славы и прогресса; Лахади ожидает золотое будущее!»
Слушатели разразились бурными аплодисментами.
Шгаве перешел к обсуждению более актуальных вопросов: «Мы духовно богаты, но в некоторых отношениях обнищали. Товарищ Намбей Фаранах, — премьер-министр кивком указал на приземистого скуластого субъекта в черном костюме, — предложил интересную концепцию. По его мнению, тщательно подготовленная программа иммиграции могла бы предоставить в наше распоряжение новое ценное национальное достояние. С другой стороны...»
Товарищ Намбей Фаранах вскочил на ноги и повернулся лицом к ассамблее. Шгаве поднял руку, чтобы удержать его, но Фаранах игнорировал премьера: «Я совещался с Цзя Лю-Минем, послом братской Китайской Народной Республики. Он выступил с самыми обнадеживающими заверениями и обещал нам помочь, используя все свое влияние. Он согласен с тем, что прибытие некоторого количества опытных сельскохозяйственных специалистов принесет неизмеримую пользу нашему народу и может ускорить процесс политической ориентации не проявляющего достаточной сознательности населения отсталых провинций. Вперед, к прогрессу! — ревел товарищ Фаранах. — Да здравствует всепобеждающее наступление африканцев и китайцев, марширующих в ногу под красным знаменем международного социалистического движения!» Фаранах обвел взглядом аудиторию, ожидая аплодисментов, каковые оказались довольно-таки жидкими. Фаранах резко опустился в кресло. Кийт изучал его с мрачным подозрением: Фаранах — форсированный китайский агент?
Адуи Шгаве безмятежно продолжил выступление: «Некоторые сомневаются в практической целесообразности этого предложения. Друзья и товарищи! Заверяю вас, что, несмотря на искреннее, товарищеское стремление братских государств оказывать нам помощь, они не могут повысить наш престиж! Чем больше мы полагаемся на их руководство, тем меньше нас уважают другие страны Африки».
Намбей Фаранах поднял дрожащий указательный палец: «Не совсем так, товарищ Шгаве!»
Шгаве игнорировал его: «Именно поэтому я приобрел восемнадцать американских пусковых установок. Нельзя не признать, что они устарели и нуждаются в дорогостоящем обслуживании. Тем не менее, это все еще эффективные средства устрашения, внушающие уважение. Восемнадцать межконтинентальных баллистических ракет, способных защитить нас от любого нападения, укрепят нашу позицию лидеров Черной Африки».