«Мы изучали вашу планету много лет», — голос, произносивший слова раздельно и отчетливо, доносился из устройства, висевшего на груди инопланетянина: приглушенный, искусственный голос, сопровождавшийся присвистами, жужжанием, щелчками и стрекотом, исходившими из вибрирующих пластин, расположенных в продольном углублении грудной клетки существа. «Надо полагать, — подумал Берк, — этот же аппарат переводит английские слова на его язык щелчков и чириканья».
«Мы хотели посетить вас раньше, но для нас это небезопасно», — прибавил инопланетянин.
«Небезопасно? — Берк недоумевал. — Не понимаю, почему бы это было опасно, мы не варвары. Где находится ваша родная планета?»
«Очень далеко от вашей солнечной системы. Ваши астрономические термины мне неизвестны. У вас нет названия для нашей планеты. Мы называем ее «Иксакс». Меня зовут Пттду-Апиптикс». Аппарат-переводчик явно испытывал затруднения, пытаясь воспроизводить человеческие звуки «л» и «р», сопровождая их скрежетом и треском глоттального механизма. «Ты — один из ученых вашего мира?»
«Я — физик и математик, — подтвердил Берк, — хотя в настоящее время занимаю административную должность».
«Хорошо!» — Пттду-Апиптикс поднял руку; его ладонь повернулась в сторону Сэма Гиббонса, тревожно наблюдавшего за происходящим из угла прихожей. Небольшой плоский инструмент в руке инопланетянина произвел громкий треск — подобно молотку, разбившему кусок льда. Воздух задрожал. Гиббонс крякнул и свалился на пол, превратившись в странную округлую груду плоти, из которой, казалось, исчезли все кости.
Берк испуганно ахнул. «Эй! Подождите-ка! — запинаясь, выдавил он. — Что вы делаете?»
«Этот человек не должен говорить с другими, — объяснил Апиптикс. — Мое задание имеет большое значение».
«К чертям собачьим ваше задание! — взревел Берк. — Вы нарушили наши законы! Это не...»
Пттду-Апиптикс прервал его: «Убийство иногда необходимо. Тебе придется изменить образ мышления, потому что я намерен воспользоваться твоей помощью. Если ты откажешься, я тебя убью и найду другого специалиста».
Берк не мог найти слов. Наконец он хрипло произнес: «Что вам от меня нужно?»
«Мы отправимся на Иксакс. Там ты узнаешь».
Берк осторожно возразил — так, как если бы он обращался к маньяку: «Я не могу отправиться на вашу планету. Это было бы чрезвычайно неудобно, меня ждет работа. Предлагаю вам поехать вместе со мной в Вашингтон...» Он прервался, смущенный явно ироническим молчанием инопланетянина.
«Мне нет никакого дела ни до твоего удобства, ни до твоей работы», — сказал Апиптикс.
Берк задрожал и наклонился вперед, едва сдерживая вспышку дикого гнева. Пттду-Апиптикс продемонстрировал оружие: «Не подчиняйся эмоциональным стимулам». Физиономия инопланетянина покривилась, изобразив нечто вроде гримасы отвращения — это было единственное сокращение его лицевых мышц, которое до сих пор удалось заметить Берку. «Если хочешь жить, иди со мной». Апиптикс стал отступать спиной вперед к выходу на заднее крыльцо.
Заставляя двигаться непослушные ноги, Берк последовал за ним. Они вышли на задний двор, где Гиббонс устроил плавательный бассейн и выложенный кафельной плиткой участок для барбекю.
«Мы подождем здесь», — сказал Апиптикс. Он неподвижно стоял, глядя на Берка с бесчувственным вниманием насекомого. Гнев и тревога не давали Берку говорить. Неоднократно он наклонялся было, чтобы наброситься на ксаксана, невзирая на последствия — и каждый раз отказывался от этого намерения, замечая плоский инструмент в шершавой серой руке.
Из неба спустился тупоконечный металлический цилиндр размером с большой автомобиль. Раскрылась секция цилиндра. «Заходи!» — приказал Апиптикс.
Берк в последний раз взвесил свои шансы. Шансов не было. Спотыкаясь, он забрался в цилиндр. Секция закрылась. Сразу возникло ощущение быстрого движения.
Берк спросил, с огромным трудом удерживаясь от крика: «Куда вы меня везете?»
«На Иксакс».
«Зачем?»
«Чтобы ты мог узнать, чтó от тебя ожидается. Мне понятно твое раздражение, я знаю, что ты недоволен. Тем не менее, тебе придется смириться с мыслью о том, что твоя жизнь изменилась, — Апиптикс отложил в сторону оружие. — С твоей стороны бесполезно...»
Берк больше не мог сдерживаться. Он набросился на ксаксана — тот оттолкнул его жесткой рукой. Откуда-то появился расколовший мозг разряд лилового света, и Берк потерял сознание.
IV
Берк очнулся в незнакомом месте — в темной камере, где пахло влажным камнем. Он ничего не видел. Под ним было нечто вроде упругого коврика; ощупывая коврик пальцами, он нашел в нескольких сантиметрах ниже холодный твердый пол.
Берк приподнялся на локте. Царила абсолютная тишина — ни звука.
Берк ощупал лицо. Щетина отросла на полсантиметра; значит, прошла неделя.
Кто-то приближался. Откуда он это знал? Никаких звуков не было — только давящее ощущение присутствия зла, почти осязаемое, как вонь.
Стены внезапно засветились — камера оказалась длинным узким помещением с изящным выпуклым потолком. Берк сел на коврике; руки его дрожали, ступни и колени онемели.
В дверном проеме появился Пттду-Апиптикс или кто-то похожий на него. Едва дыша от нервного напряжения, Берк поднялся на ноги — от голода у него кружилась голова.
«Где я?» — хриплым, гортанным голосом спросил он.
«Мы на Иксаксе», — произнесла коробка на груди Апиптикса.
Берк не знал, чтó сказать; у него перехватило дыхание.
«Пошли!» — сказал ксаксан.
«Не пойду», — колени Берка ослабли, он снова опустился на коврик.
Пттду-Апиптикс исчез в коридоре. Через некоторое время он вернулся с двумя другими ксаксанами, катившими металлический шкафчик на роликах. Схватив Берка, они засунули трубку ему в пищевод и закачали ему в желудок теплую жидкость. Закончив, они бесцеремонно выдернули трубку и удалились.
Апиптикс молча стоял; прошло несколько минут. Берк лежал на спине, наблюдая за ксаксаном из-под опущенных век. Несмотря на демонический характер убийцы-инопланетянина, в его внешности было некое странное величие. На спине у него висела гладкая черная оболочка, напоминавшая надкрылья жука; на голове он носил шлем из полосчатого металла с шестью угрожающего вида шипами, торчащими из гребня. Берк слегка задрожал и закрыл глаза — его охватили неприятная слабость и ощущение беспомощности в присутствии злобного, безжалостного и могущественного существа.
Прошло еще минут пять; тем временем организм Берка постепенно приобретал жизнеспособность. Он пошевелился, открыл глаза и раздраженно произнес: «Надо полагать, теперь вы можете мне объяснить, зачем меня сюда привезли».
«Когда ты будешь готов, — ответил Пттду-Апиптикс, — мы поднимемся на поверхность. И ты узнаешь, чтó от тебя требуется».
«То, что вам от меня нужно, и то, что вы от меня получите — разные вещи», — прорычал Берк. Притворившись расслабленным, он снова опустился на коврик.
Пттду-Апиптикс повернулся и ушел, а Берк проклинал себя за несдержанность. Чего он мог добиться, лежа здесь в темноте? В камере его не ожидало ничего, кроме скуки и неуверенности в будущем.
Пттду-Апиптикс вернулся через час: «Ты готов?»
Берк молча поднялся на ноги и последовал по коридору к подъемнику за облаченной в черную оболочку фигурой. В кабине подъемника ему пришлось стоять почти вплотную к ксаксану, и Берк подивился реакции своей кожи, покрывшейся пупырышками. Ксаксан был существом типичной человекообразной формы: почему Берк испытывал к нему инстинктивное отвращение? Объяснялось ли это безучастной безжалостностью инопланетянина? «Может быть, — думал Берк. — И все же...»
Ксаксан прервал размышления Берка: «Возможно, ты задаешь себе вопрос: почему мы живем глубоко под поверхностью?»
«Я задаю себе множество вопросов».
«Война загнала нас под землю — война, подобной которой никогда не знала ваша планета».
«И эта война продолжается?»
«На Иксаксе война кончилась — мы очистили этот мир от читумихов. Теперь мы снова можем появляться на поверхности».
Прозвучала ли в словах ксаксана какая-то эмоция? Берк не был в этом уверен. Возможен ли вообще разум без эмоций? Как бы то ни было, эмоции ксаксана, конечно же, не обязательно соответствовали человеческим; тем не менее, разумные существа должны разделять какие-то общие точки зрения, их должны объединять хотя бы некоторые аспекты сознательного существования — такие, как стремление выжить, удовлетворение достижением цели, любопытство, удивление...
Подъемник остановился. Ксаксан вышел наружу и направился дальше по коридору. Берк неохотно следовал за ним, перебирая в уме десятки диких, практически неосуществимых замыслов. Каким-то образом, в какой-то момент он должен был оказать сопротивление. Пттду-Апиптикс не уготовил ему ничего хорошего; любое действие было предпочтительно по сравнению с безвольным подчинением. Нужно было найти оружие, драться, бежать, прятаться — что-нибудь, что угодно!
Апиптикс развернулся на месте и резко поторопил Берка искусственным голосом из коробки: «Пошли!» Берк медленно приблизился к нему. Действовать? Берк язвительно усмехнулся и расслабился. Действовать — как? Пока что ксаксаны не били и не пытали его, но это еще ничего не значило... Странный отрывистый звук заставил Берка встрепенуться и остановиться: ужасное стрекочущее стаккато. Для того, чтобы понять этот звук, не нужно было понимать язык ксаксанов — язык боли универсален.
У Берка задрожали колени. Он прислонился к стене ладонью. Стрекот прервался, превратился в вибрирующее жужжание, постепенно затих.
Ксаксан бесстрастно наблюдал за ним. «Пошли!» — повторила коробка автомата-переводчика.
«Что это было?» — прошептал Берк.
«Увидишь».
«Я не пойду дальше».
«Пошли! Или тебя понесут».
Берк колебался. Ксаксан подступил к нему. Берк гневно двинулся вперед.
Откатилась в сторону металлическая дверь — из проема дул холодный ветер с гниловато-кислым привкусом. Перед ними открылся самый унылый, самый мрачный ландшафт из всех, какие Берку привелось видеть. Горы, похожие на крокодиловы зубы, окаймляли горизонт; небо затянули черные и серые тучи, влачащие похоронные вуали дождя. Простирающаяся внизу равнина покрылась крошевом развалин. Заржавевшие, искореженные металлические перекладины торчали в небо, как ноги засохших насекомых; стены обвалились грудами черных кирпичей и грязной желтовато-коричневой плитки; отдельные участки стен, еще сохранявшие вертикальное положение, поросли плесенью угрюмых оттенков. Во всем этом горестном пейзаже не было ничего свежего, ничего живого, никакого ощущения возможности изменений или улучшений — только запустение, только безнадежность. Берк не мог не почувствовать укол сострадания к обитателям Иксакса, каковы бы ни были их прегрешения и жестокости... Он обернулся к единственному невредимому зданию, откуда он вышел с Апиптиксом. Рядом, в загоне, он заметил какое-то движение. Берк пригляделся, бросил на Апиптикса изумленный оценивающий взгляд и снова уставился на темные фигуры в загоне. Люди? Или ксаксаны?