Берк отвернулся — и встретился взглядом со множеством выпученных глаз нопалов, наблюдавших за ним из кабинок, разделенных сосновыми перегородками. Берк взглянул наверх: три или четыре нопала парили в воздухе у него над головой, невесомые, как одуванчиковый пух. Всюду были нопалы — большие и небольшие, розовые и бледно-зеленые — нопалы сновали, как стайки рыб, один за другим — вереницы нопалов, удалявшиеся в бесконечную перспективу за стенами помещения... Входная дверь распахнулась; в кафе завалились и расселись на табуретах рядом с Берком четыре коренастых парня. Из их разговора Берк понял, что они кружили по городу на машине в надежде подобрать каких-нибудь девиц, но до сих пор не преуспели в этом занятии. Берк сидел молча и неподвижно — нопалы летали тошнотворно близко, перед самым лицом. Один чуть не прикоснулся к нему — Берк слегка отшатнулся. Тут же, как по сигналу, сидевший рядом парень повернулся к нему и холодно взглянул ему в глаза: «Тебе что-то не нравится, приятель?»
«Все в порядке», — вежливо отозвался Берк.
«Забавляешься, любишь поиздеваться?»
Хозяин заведения навис над стойкой: «Что тут у вас?»
«Этот тип над нами насмехается», — пояснил парень, перебивая пытавшегося что-то сказать Берка.
Сантиметрах в тридцати от головы Берка покачивались в воздухе выпученные глаза нопала. Остальные нопалы, находившиеся в помещении, напряженно следили за происходящим. Берк чувствовал себя одиноким, всеми покинутым. «Прошу прощения, — сдержанно сказал он. — Я никого не хотел обидеть».
«Давай-ка выйдем, разберемся. Буду рад тебе помочь, приятель».
«Нет, спасибо».
«Боишься, что не поздоровится?»
«Боюсь».
Парень презрительно фыркнул и отвернулся.
Берк съел гамбургеры, бесцеремонно продвинутые по стойке хозяином заведения, заплатил и направился к выходу. Четыре парня последовали за ним. Тот, что приставал к нему раньше, похлопал его по плечу: «Послушай, приятель! Не в обиду будь сказано, но мне не нравится твоя рожа».
«Мне она тоже не нравится, — ответил Берк, — но другой нет, что поделаешь».
«Ты за словом в карман не лезешь, умник, тебе надо бы выступать по телевидению. Там любят таких нахалов».
Берк промолчал и попытался уйти. Оскорбленный парень выскочил вперед и преградил ему путь: «Так вот, насчет твоей хамской рожи — так как она не нравится ни мне, ни тебе, почему бы ее не поправить самую малость?» Он замахнулся кулаком; Берк пригнулся. Другой парень толкнул его сзади; Берк пошатнулся, и тут же получил кулаком по голове. Берк упал на гравийное покрытие стоянки; четыре парня принялись его пинать. «Вот мы тебе покажем, сукин сын! — цедили они сквозь зубы. — Проучим как следует!»
Выбежал хозяин ресторана: «Ну-ка прекратите! Слышите? Хватит! Делайте, что хотите, но только не у меня на пороге!» Он обратился к Берку: «Вставай и убирайся, чтоб я тебя больше не видел! Заруби это себе на носу — тебе же лучше будет!»
Прихрамывая, Берк добрался до машины и залез в нее. Пять людей, собравшихся перед входом в ресторан, смотрели ему вслед. Он завел двигатель и медленно поехал домой; у него все болело от синяков и ушибов. «Хорошо меня поздравили с прибытием!» — горестно думал он, насмехаясь над своей жалостью к себе.
Оставив машину у обочины, он поднялся, спотыкаясь, по лестнице, отрыл дверь и устало зашел внутрь, прихрамывая от боли.
Задержавшись посреди комнаты, он посмотрел вокруг — на удобную старую мебель, на книги и сувениры, на привычные, часто ненужные вещи. Каким дорогим и знакомым всё это было — и каким далеким и чужим стало теперь. Возникало впечатление, будто он вернулся в детскую комнату после того, как прошли долгие годы... В коридоре послышались шаги. Шаги остановились напротив его двери; кто-то робко постучал. Берк раздраженно поморщился. Скорее всего, это была домохозяйка, госпожа Макриди, всегда исключительно вежливая, но иногда слишком разговорчивая. Усталый, избитый, подавленный и грязный, Берк не был расположен заниматься пустыми разговорами.
Стук повторился — на этот раз настойчивее. Берк не мог его игнорировать — хозяйка знала, что он дома. Проковыляв к двери, он распахнул ее.
В коридоре стояла госпожа Макриди. Она жила в одной из квартир на первом этаже — хрупкая, беспокойная и энергичная особа лет шестидесяти, с аккуратно причесанными седыми волосами и деликатными чертами свежего, цветущего лица — последним обстоятельством, по ее словам, она была обязана исключительно мылу «Кастилия»; других моющих средств и кремов она не признавала. Госпожа Макриди держалась прямо, говорила отчетливо и выражалась недвусмысленно; Берк всегда считал ее очаровательным пережитком эдвардианской эпохи. Нопал, сидевший у нее на плечах, казался непропорционально огромным. Надменный и дерзкий гребень его щетины не уступал высотой самой госпоже Макриди. Грудь нопала была покрыта густым угольно-черным пухом, его ласты-присоски почти полностью окружали голову жертвы. Берк одновременно испугался и поразился: как могла такая маленькая женщина носить на себе такое чудовище?
Госпожу Макриди, в свою очередь, поразила потрепанная внешность Берка: «Господин Берк! Что с вами случилось? Кто-нибудь... — голос домохозяйки прервался, теперь она с трудом выдавливала одно слово за другим. — Какая-нибудь... неприятность?»
Берк попытался успокоить ее улыбкой: «Ничего страшного. Просто на меня напали хулиганы».
Госпожа Макриди уставилась Берку в лицо; огромные выпученные глаза нопала опустились ниже ее ушей и тоже уставились на Берка. На лице госпожи Макриди появилось раздраженно-презрительное выражение: «Вы, случайно, не выпили лишнего, господин Берк?»
Берк смущенно рассмеялся: «Нет, что вы, госпожа Макриди! Я не пьян и веду себя смирно».
Госпожа Макриди фыркнула: «Вам следовало бы оставить какое-нибудь сообщение или записку, господин Берк. Из вашего управления звонили уже несколько раз, и сюда приходили какие-то люди, спрашивали про вас: надо полагать, из полиции».
Берк объяснил, что обстоятельства, от него не зависящие, не позволили ему вернуться вовремя, но госпожа Макриди пропустила его слова мимо ушей. Теперь ее чрезвычайно беспокоили беспечность и безответственность жильца; она никогда не подумала бы, что господин Берк мог вести себя, как... как мужлан, в самом деле! «Мисс Хэйвен тоже звонила — почти каждый день. Ее ужасно беспокоило ваше отсутствие. Я обещала дать ей знать, как только вы вернетесь».
Сжимая зубы, Берк тихо застонал. Маргарет нельзя было вовлекать во всю эту историю — немыслимо! Он схватился за голову, пригладил растрепанные волосы; госпожа Макриди наблюдала за ним с подозрением и неодобрением.
«Вам нехорошо, господин Берк?» — спросила она, движимая на сочувствием, а многолетней автоматической привычкой проявлять сострадание, благодаря которой госпожа Макриди становилась неутомимой и безжалостной преследовательницей каждого, кто позволял себе жестоко обращаться с животным.
«Нет, госпожа Макриди, я в полном порядке. Пожалуйста, не звоните мисс Хэйвен».
Госпожа Макриди отказалась брать на себя такое обязательство: «Спокойной ночи, господин Берк!» Она чопорно промаршировала вниз по ступеням, взволнованная и возмущенная поведением господина Берка. Она всегда считала его таким приятным и порядочным человеком! Спустившись к себе, она тут же подошла к телефону и, выполняя обещание, позвонила Маргарет Хэйвен.
Берк приготовил себе коктейль и выпил его без всякого удовольствия, после чего принял горячий душ, осторожно побрился и, чувствуя себя слишком уставшим и жалким, чтобы беспокоиться о своих проблемах, забрался в постель и заснул.
Вскоре после рассвета он проснулся и лежал, прислушиваясь к утренним звукам — к жужжанию шин редких еще в это время дня автомобилей, к далекому звону будильника, тут же прихлопнутого чьей-то рукой, к чириканью воробьев. Всё вокруг было настолько нормально, что предстоящая война с нопалами казалась абсурдной, фантастической. Тем не менее, нопалы существовали. Он мог видеть в окно, как они проплывали мимо вместе с прохладным утренним ветерком, подобные гигантским комарам с выпученными глазищами. Какими бы фантастическими ни были нопалы, они стали частью действительности. По словам Пттду-Апиптикса, Берк мог рассчитывать не больше чем на две недели свободного существования. По истечении этого срока тот или иной нопал преодолел бы любое остаточное сопротивление, и Берк снова превратился бы в читумиха... Берк содрогнулся, приподнялся и сел на краю кровати. Ему надлежало стать таким же бесчувственным и жестоким, как ксаксаны; он готов был сделать что угодно, лишь бы не заразиться опять; он не пожалеет никого, даже... Прозвучал дверной звонок. Прихрамывая, Берк подбежал к двери и слегка приоткрыл ее — его страшила неизбежность того, что он ожидал увидеть.
Лицом к лицу к нему стояла Маргарет Хэйвен. Берк не мог оторвать глаз от нопала, прилипшего к ее голове. «Пол! — хрипловато спросила она. — Что с тобой? Где ты был?»
Берк взял ее за руку и потянул за собой в квартиру. Он почувствовал, как ее пальцы напряглись, стали жесткими — у него словно чугунная гиря опустилась на сердце. «Завари кофе, — в отчаянии сказал он. — Я пойду оденусь».
Из спальни он услышал, как она громко заметила: «Ты выглядишь так, словно очнулся после запоя».
«Ничего подобного! — отозвался он. — Но мне пришлось пережить... скажем так, достопримечательные приключения».
Он присоединился к ней через несколько минут. Маргарет, высокая и длинноногая, отличалась очаровательной юношеской порывистостью движений. В толпе Маргарет не выделялась, но, глядя на нее теперь, Берк подумал, что никогда не видел никого привлекательнее. У нее были темные непослушные волосы, широкий рот с кельтскими приподнятыми уголками рта, нос ее чуть кривился после дорожной аварии, в которую она попала в детстве — но в целом и в общем у нее было поразительно живое и выразительное лицо: на нем любая эмоция отражалась, как солнечный свет в чистом зеркале. Ей было двадцать четыре года, она работала в каком-то малоизвестном отделе министерства внутренних дел. Берк знал, что она лишена всякого притворства и задних мыслей, как невинный котенок.