«Ты на меня не сердишься?»
«Конечно, нет».
Прозвучал звонок, объявлявший об окончании визита; Маргарет поднялась на ноги. Берк поцеловал ее и заметил, что у нее на глаза навернулись слезы. Он похлопал ее по плечу: «В один прекрасный день я все тебе расскажу — возможно, как только меня отсюда выпустят».
«Ты обещаешь?»
«Обещаю».
На следующее утро доктор Корнберг, главный психиатр лечебницы, заглянул в палату Берка во время еженедельного обхода. «Так-так, господин Берк! — ворчливо приветствовал он пациента. — Как поживаете?»
«Прекрасно! — отозвался Берк. — Я хотел бы знать, когда меня выпишут».
Физиономия психиатра привычно изобразила вопросительное, ни к чему не обязывающее выражение, которым он встречал вопросы такого рода: «Вас выпишут тогда, когда у нас не останется никаких сомнений в вашей нормальности. Честно говоря, господин Берк, ваш случай приводит меня в замешательство».
«Вы не убеждены в том, что я нормален?»
«Ха-ха! Мы не можем делать скоропалительные выводы на основе одних впечатлений! Некоторые из наших пациентов, подверженных приступам очевидного безумия, бóльшую часть времени выглядят обезоруживающе нормальными. Я не имею в виду вас, конечно — хотя у вас все еще наблюдаются некоторые довольно-таки странные симптомы».
«А именно?»
Психиатр рассмеялся: «Я не могу раскрывать профессиональные тайны. Возможно, я не слишком удачно выразился. Может быть, это не следует называть «симптомами»». Врач помолчал, выбирая слова, после чего сказал: «Позволю себе выразиться откровенно. Почему вы часто и подолгу изучаете свое отражение в зеркале?»
Берк болезненно усмехнулся: «Надо полагать, мне нравится любоваться собой».
Психиатр покачал головой: «Сомневаюсь. Почему вы внезапно хватаете воздух у себя над головой? Что вы ожидаете найти в воздухе?»
Берк задумчиво погладил подбородок: «Судя по всему, санитары замечают, что я занимаюсь йогой».
«Вот как! — психиатр поднялся на ноги. — Что ж, посмотрим, посмотрим».
«Одну минуту, доктор, — остановил его Берк. — Вы мне не верите, вы считаете, что я притворяюсь или хитроумно уклоняюсь от вопросов — так или иначе, вы все еще считаете меня параноиком. Позвольте задать вам вопрос. Вы считаете себя материалистом?»
«Я не придаю значения метафизическим вероисповеданиям, в том числе... По существу, никаким вообще. Я сумел ответить на ваш вопрос?»
«Не совсем. Меня интересует вот что: допускаете ли вы возможность существования событий или переживаний, выходящих, скажем так, за рамки повседневного жизненного опыта?»
«Допускаю, — настороженно отозвался доктор Корнберг. — В определенных пределах».
«И человека, пережившего такие события или такой опыт, можно было бы, на первый взгляд, считать сумасшедшим?»
«Да, разумеется, — ответил Корнберг. — Тем не менее, если бы вы сообщили мне, что недавно видели голубого жирафа или самокат, играющий на губной гармошке, я бы вам не поверил».
«Нет, потому что это было бы абсурдным искажением действительности, — Берк неуверенно замолчал и решил больше не обсуждать эту тему. — Давайте больше не будем об этом говорить, хотя бы потому, что я хотел бы, чтобы меня как можно скорее выписали из лечебницы. Но мои поступки, подмеченные санитарами — разглядывание зеркала, ощупывание воздуха — объясняются обстоятельствами, которые я рассматриваю как... весьма достопримечательные».
Корнберг рассмеялся: «Вы очень осторожно выражаетесь».
«Само собой. Я нахожусь в сумасшедшем доме и говорю с психиатром, который и так уже считает меня больным».
Корнберг неожиданно поднялся на ноги: «Мне пора заканчивать обход».
После этого разговора Берк старательно удерживался от изучения своего отражения в зеркале и перестал ощупывать воздух над плечами. Через неделю его выпустили из лечебницы. Никто не предъявлял ему больше никаких обвинений, он снова стал свободным человеком.
Прощаясь, доктор Корнберг пожал ему руку: «Мне было бы интересно узнать, о каких «достопримечательных обстоятельствах» вы упомянули».
«Мне тоже было бы интересно это узнать, — отозвался Берк, — и теперь я намерен провести расследование этих обстоятельств. Возможно, меня скоро привезут обратно к вам в лечебницу».
Корнберг укоризненно покачал головой. Маргарет взяла Берка за руку и отвела его к своей машине. Там она с энтузиазмом обняла и поцеловала его: «Тебя выпустили! Ты свободен, ты нормален, ты...»
«Остался без работы, — сказал Берк. — А теперь я хотел бы увидеться с Тарбертом. Немедленно».
Лицо Маргарет, безошибочно отражавшее ее эмоции, неодобрительно омрачилось. Она произнесла с очевидно притворным легкомыслием: «А, не беспокойся о Тарберте. Он занят своими делами».
«Мне нужно видеть Ральфа Тарберта».
Маргарет ответила неуверенно, с запинками: «Ты не думаешь, что... Наверное, нам лучше поехать куда-нибудь в другое место».
Берк язвительно усмехнулся. Очевидно, кто-то посоветовал Маргарет — а может быть, она и сама так решила — делать все возможное для того, чтобы Берк держался подальше от Тарберта.
«Маргарет, — тихо сказал Берк. — ты играешь с огнем, не понимая, почему он горит. Мне нужно встретиться с Тарбертом».
Маргарет в отчаянии воскликнула: «Я не хочу, чтобы вы снова занимались экспериментами! Что, если ты... опять перевозбудишься?»
«Если я не смогу встретиться с Тарбертом, это вызовет у меня еще большее возбуждение. Пожалуйста, Маргарет. Сегодня я все объясню».
«Но дело не только в тебе! — Маргарет готова была расплакаться. — Дело в Тарберте. Он изменился! Раньше он был таким... ну, скажем, цивилизованным человеком, а теперь он — какой-то ожесточенный варвар. Правда, Пол, я его боюсь. Мне кажется, у него самые недобрые намерения!»
«Уверен, что это не так. Мне нужно с ним встретиться».
«Ты обещал объяснить мне, каким образом ты запутался во всей этой ужасной истории».
«Обещал, — Берк глубоко вздохнул. — Я хотел бы, однако, чтобы ты как можно дольше оставалась в полном неведении. Но я обещал и... Поедем к Тарберту. Где он?»
«В той же мастерской «Электродайн». Он там поселился, когда тебя увезли. Он ведет себя очень странно».
«Это не удивительно, — заметил Берк. — Если все это не игра воображения — если я не сошел с ума на самом деле...»
«Ты в этом не уверен?»
«Нет, — признался Берк. — Но Тарберт должен знать. Надеюсь, я не сошел с ума. Чрезвычайно обрадовался бы, если бы узнал, что я спятил — это было бы просто замечательно».
На лице Маргарет отразились шок и замешательство; тем не менее, она больше не спорила.
Они медленно выехали на дорогу, ведущую в Легхорн. Нежелание Маргарет посещать мастерскую становилось все более очевидным. Берк и сам начинал подумывать о причинах, по которым встреча с Тарбертом могла бы оказаться нежелательной. Перед его внутренним взором мелькали трескучие голубые разряды, в ушах звучали какие-то пронзительные присвисты, какой-то глухой стук. Глухой удар, за ним рычание: «Гхырр — гхырр — гхырр»... Он уже все это слышал — на Иксаксе. Или Иксакс тоже был галлюцинацией, и он потерял рассудок? Берк тревожно тряс головой. Вся эта история была сплошным безумием! Побуждаемый какой-то дикой фантазией, он подверг беднягу Тарберта пытке в самодельном аппарате — и, несомненно, почти прикончил физика. Теперь общение с Тарбертом могло стать затруднительным, даже весьма неприятным... У Берка пропало всякое желание говорить с Тарбертом. Чем ближе они подъезжали к корпусам компании «Электродайн», тем сильнее он сопротивлялся намерению навестить Тарберта, тем громче раздавалось рычание у него в ушах: «Гхырр — гхырр — гхырр!» Прерывистое мерцание становилось все ярче, перед глазами проплывали видения: расцветающие темные пятна различных оттенков, что-то отвратительно напоминающее утопленницу, плывущую в зеленовато-черных глубинах океана с распущенными в воде длинными, бледными волосами... Он видел воскообразные водоросли, покрытые разноцветными звездами, как алтей — полуоткрытыми бутонами. Он видел чан, заполненный шевелящейся вермишелью волокон, вытягивающихся из булькающего сине-зеленого стекла... Берк резко вздохнул и протер глаза тыльной стороной ладони.
Маргарет с надеждой наблюдала за каждым из его тревожных движений — но Берк упрямо сжал зубы. Увидевшись с Тарбертом, он узнает правду. Тарберт должен был знать правду.
Маргарет повернула на площадку перед входом. Там уже стоял автомобиль Тарберта. С трудом передвигая ноги, будто налившиеся свинцом, Берк подошел к двери приемной. Призрачная угроза в его уме разрослась до почти осязаемой интенсивности. В этом здании таилось зло — Берк чувствовал себя, как человек из доисторического прошлого, остановившийся у входа в темную пещеру, откуда доносился запах крови и падали...
Он попробовал открыть входную дверь; она была заперта. Берк постучался.
Внутри кто-то производил какие-то звуки. «Беги, пока не поздно! — подстегивал Берка внутренний голос. — Еще не поздно! Еще есть время! Не жди! Не жди! Слишком поздно! Не жди! Еще не поздно!»
Тарберт открыл дверь — огромный, чудовищный Тарберт, отвратительный злобный Тарберт. «Привет, Пол! — угрожающе усмехнулся он. — Тебя наконец выпустили?»
«Да, — ответил Берк, не в силах сдержать дрожь в голосе. — Ральф, я сошел с ума? Или нет? Ты видишь... это?»
Тарберт смотрел на него с хищной хитростью голодной акулы. Он задумал заманить Берка в западню, готовил ему несчастье, трагедию!
«Да, он на тебе».
Из горла Берка вырвался сдавленный хрип. У него за спиной послышался испуганный голос Маргарет: «О чем вы говорите? Скажи мне, Пол! Кто на тебе?»
«Нопал, — прохрипел Берк. — Он сидит у меня на голове и высасывает энергию из моего мозга».
«Нет! — воскликнула Маргарет, схватив его за руку. — Посмотри на меня, Пол! Не верь Тарберту! Он лжет! У тебя на голове ничего нет! Я тебя вижу, на тебе ничего нет!»
«Я не сошел с ума, — сказал Берк. — Ты не можешь его видеть, потому что на тебе тоже сидит нопал. Нопал не позволяет тебе видеть. Он пытается убедить нас в том, что Ральф — жестокий злодей, такой же, каким я казался тебе раньше».