– Ну, что salut, Джейд! – Я поднимаю свой бокал, затем смакую глоток.
– Salut! – подхватывают остальные, Джейд салютует своим перье. Во время дегустации она уточнила, органическое ли это вино. (Так и есть.) Биодинамическое? (Да.) Но все же в нем есть натуральный виноградный сахар, заявила она и довольно быстро перешла на минеральную воду.
– Какие планы на следующее десятилетие? – любопытствую я.
Джейд скребет белым ногтем подбородок.
– Больше заниматься сексом. – Она улыбается.
Я улыбаюсь в ответ.
– Чертовы мужчины, – говорит Викс.
Дарси молчит, ее губы сжаты. Она выглядит как человек, у которого мало секса. Я вспоминаю ее настроение на рынке при встрече с Оливером и детьми. Что-то определенно было не так.
– У меня есть и другие планы, касающееся семьи, – добавляет Джейд, затем замолкает и, моргая, поднимает глаза к небу.
Я следую за ее взглядом. Голубое небо испещрено облаками, напоминая картинку из детской раскраски. Стоит прекрасный летний день, как большинство дней на юге Франции. Я откидываюсь на спинку мягкого белого шезлонга.
– Расскажешь?
– Ты знаешь, мой отец родом из этих мест, – начинает Джейд.
– Верно, – киваю я, но это все, что мне известно. Хотя любопытно, что эта тема уже пару раз поднималась в нынешней поездке. Джейд – ну никак не француженка, и ее знания французского равны нулю. Она говорит bonjour с таким жизнерадостным нью-йоркским акцентом, какой только возможен. Я никогда не встречала ее отца; она почти не говорит о нем, по крайней мере со мной. Я знаю, что он пожилой, ему примерно за восемьдесят. И он был портным. Вероятно, до сих пор им и остался. Подозреваю, что некоторые люди подсознательно воздерживаются от разговоров о своих родителях, когда узнают, как я потеряла своих. – Где вырос твой отец, Джейд?
– С десяти лет он рос в сиротском приюте, но родился в Сен-Реми. Его спасли, однако его родители – мои бабушка и дедушка – убиты во время Холокоста.
Слово «убиты» проносится среди нас подобно молнии.
– Как спасли твоего отца? – спрашиваю я, понимая, что вопрос возник лишь у меня. Викс и Дарси, должно быть, уже знают эту историю, из-за чего я одновременно чувствую себя плохим другом, а также немного будто бы вне компании.
Взгляд Джейд сосредоточен, я помню, что она выглядит так, когда проводит свои знаменитые спин-тренировки. Но только сейчас она мысленно в другом, неизвестном мне месте.
– Это сделали люди, которые предали остальных членов его семьи. Мои бабушка и дедушка отдали им свои сбережения, все самое ценное, что у них было, в обмен на свою безопасность. Но позже вместо того, чтобы продолжать их прятать, те люди вынудили их уехать. Единственное, они отдали моего отца в детский дом. Ему было десять.
– Ох. Это дико и ужасно! – Я удивлена, что ничего об этом не знала. Жуткая история. Я смотрю на Дарси, на ее лице я вижу отпечаток застаревшей боли. Не свежей, как у меня, и не глубокой, до мозга костей, как у Джейд. Лицо Викс безмятежно; я не уверена, насколько нова для нее эта информация.
Джейд кивает.
– Я просто… папа не спит. Врачи исключили все причины. Ему снятся кошмары, и он просыпается с криком, весь в поту. Мама говорит, что в последнее время стало еще хуже.
– Ты думаешь, это из-за его детства?
– Из-за травмы, полученной в детстве, – отвечает Джейд. – Без вопросов.
Я киваю. Мне кое-что известно об этом. Но мне было четыре, а ее отцу десять. В тот момент у него имелся целый мир воспоминаний, воспоминаний, которых у меня никогда не было.
– Я просто… Он так и не добился справедливости для своей семьи. И посмотрите, что сейчас происходит в мире. Мы думаем, что Холокост никогда не повторится, но антисемитизм набирает обороты. Это… – она взбалтывает вино и тупо смотрит на него, – очень страшно, – наконец шепчет она.
Я перевариваю разговор. Я, конечно, согласна с ней. Но какое отношение все это имеет к сороковому дню рождения Джейд? Наверное, никакого, решаю я. Если я чему-то и научилась, управляя гостиницей, так это тому, что, когда людям хочется что-то сказать, они могут перевести разговор о дожде в плоскость социализма, чтобы донести свою точку зрения.
– Так ты ищешь справедливости от имени своего отца? – спрашиваю я, и меня осеняет. – Ты именно поэтому решила учиться за границей, в Авиньоне?
– Да. Зов прошлого моей семьи. – Джейд морщится. – Прости, Бель.
Я пожимаю плечами.
– Это не имеет ко мне отношения.
– Я знаю. Но – твои родители – я не хочу…
– Сыпать соль на мои раны? Не переживай. То совершенно другая ситуация. За рулем был мой отец. Он съехал с дороги. В его организме не было наркотиков. Ничего. Просто ужасный несчастный случай. Винить некого. – Я цитирую Mamie, она повторяла это всю мою жизнь. – В любом случае я их не помню. Я ничего не помню.
Правда ли это? У меня есть одно четкое воспоминание, а в остальном только огни, голоса. Может быть, я притворяюсь, что их нет. Мы все так иногда делаем, не так ли?
– Я просто не… – начинает Дарси, и я удивленно поворачиваюсь к ней. – Нет, я имею в виду… Я думаю, тебе стоит отпустить это, Джей!
Затем Дарси бросает на Джейд взгляд, которому я не могу дать точное определение… предупреждение – вот что приходит мне в голову. Но предупреждение о чем? Пальцы Дарси переплетаются. Она вздрагивает, ее бокал с вином падает на землю, разлетаясь вдребезги по гравию.
– Черт! – Она тянется за осколком, затем за другим. Как будто это поможет. Как будто это важно. Она останавливается, кладет битое стекло на стол. – Я не хотела этого делать. Черт!
– Это всего лишь стакан, – тихо произносит Викс.
Дарси проводит большим пальцем по краю одного из осколков.
– Просто я думаю, что некоторые вещи следует оставить там, где им самое место. В прошлом.
Я удивлена черствостью ее заявления.
– Но, Дарси, – говорит Викс, – возвращение сюда стало причиной, заставило Джейд захотеть добиться справедливости для своего отца.
– Справедливости и ответов, – сердито говорит Джейд. – Я также хочу ответов. Я заслуживаю их, Дарси. Ты знаешь, что заслуживаю.
Эти двое смотрят друг на друга, словно ведут безмолвный диалог, и я чувствую отчужденность между ними. Это странно, потому что они очень близки. Я почти никогда не слышала, чтобы они ссорились. Их мужья тоже лучшие друзья: Себ и Оливер каждую неделю вместе занимаются скалолазанием на пирсе Челси. Их семьи отдыхают вместе, старшие дети обожают младших, их совместные фотографии можно использовать в рекламе. Они называют себя framily[41] – сочетание слов «друзья» и «семья».
– Мне нужны ответы, – повторяет Джейд, не сводя глаз с Дарси.
– Ответы, – вторит Викс в замешательстве, когда появляется девушка в цветастом платье с метлой и начинает убирать осколки. Другая девушка влетает с новым бокалом для Дарси. Вино льется в бокал, затем в рот Дарси. Думаю, мне следует прервать ее, заставить отказаться от алкоголя и от этого разговора.
– Я тоже хочу получить ответы, – произносит Дарси язвительным тоном. – Тебе кажется, я не хочу ответов, Джейд?
– Какие такие ответы ты хочешь получить? – интересуется Викс.
Мне тоже любопытно. Дарси морщится, как будто что-то обдумывает. Наконец, она просто говорит:
– Возможно, искать ответы – все равно что ковырять коросту. Ты все ковыряешь и ковыряешь, и знаешь, что происходит, когда доковыряешь? – Некоторые из нас, особенно Дарси, слишком пьяны для метафор. Я уже собираюсь высказать это, когда Дарси продолжает странным, печальным голосом: – Можете себе представить, что я пытаюсь вернуться назад и пережить тот день, когда умер мой дедушка? Вряд ли.
Вокруг только щебет птиц. Я почти никогда не слышала, чтобы Дарси рассказывала о том ужасном дне.
– Его смерть – несчастный случай, Дарси, – резко бросает Джейд. – Семья моего отца погибла не случайно.
Дарси молчит, затем тяжело выдыхает.
– Да, я знаю. Прости. Не понимаю, почему я заговорила об этом.
Я замечаю, что Джейд смягчается. В этом она вся. Твердая и непреклонная, пока ты не проявишь первые признаки уязвимости.
– Никогда не слышала, чтобы ты говорила об этом, Дарси. Иногда полезно поделиться подобными вещами.
– Правда? – Дарси странно смотрит на всех нас. – Кажется, я тогда отключилась. Минуту назад я стояла в бассейне, делала стойку на руках, красуясь перед своим дедушкой, потом всплыла на поверхность, а он хлопал в ладоши и кричал: браво, браво. В следующее мгновенье я хватаю ртом воздух, откидываю волосы с лица и, открыв глаза, вижу кровь. Его тело плавает на поверхности. Я выскочила из бассейна в ту потайную комнату под лестницей, ну ты знаешь, Бель? Я иногда ходила туда и читала, чтобы побыть в одиночестве. Ты тоже, кстати, я помню тебя с кучей кулинарных книг. В тот момент, когда дедушка умер, все вокруг показалось мне невероятно большим и давящим. А в комнатке было тесно и уютно. Я чувствовала себя защищенной. Я помню, как меня трясло и мне было холодно. – Дарси прикусывает губу. – Интересно, эта комната все еще там?
– Нет, – медленно отвечаю я. – Они избавились от нее во время ремонта, когда расширяли кухню.
Дарси кивает. Никто не произносит ни слова. Я на пару дюймов отодвигаю от себя бокал с вином.
– Прости, Дарси, – произносит Джейд, нарушая тишину. Та кивает, но не поднимает глаз. – Итак… сменим тему? – спрашивает Джейд.
– Сменим тему, – соглашаюсь я.
– Что ж, хорошо, с днем рождения меня! – Джейд смеется, вымученно, но старательно. – Кстати, мы до сих пор не разобрались с этим аккаунтом в Instagram.
В аккаунте не появилось ничего нового, но его существование вызывает у нас беспокойство.
– Поехали домой готовиться к ужину, – резко говорит Дарси, вставая и отталкивая свой стул. – Сегодня все еще день рождения Джейд!
– Сегодня у Джейд день рождения, – повторяю я, поднимаясь. – Завтра мы сможем разобраться с остальным. Похоже, в наших головах много всего происходит. – Я обвожу указательным пальцем круг, заключая в него всех четверых.