– Сильви, могу я спросить? Grand-mère всегда была такой… – Я вижу, что Дарси думает, как бы это выразить. Стерва, вот как я бы назвала старуху, хотя не следует плохо отзываться о покойниках. – Ну, как мужик в юбке, – наконец произносит Дарси.
– Мужик в юбке? – Сильви промокает глаза носовым платком.
– Сильной. Требовательной. Эм-м-м…
– Да, да. Всегда. Но ей пришлось стать такой, потому что сам Ренье был… сильным человеком.
– В самом деле? Я всегда думала о дедушке как о плюшевом мишке.
– Плюшевый мишка? – Сильви прищелкивает языком. – Я бы так не сказала. Нет. Плюшевый мишка – это ведь что-то милое и ласковое? – Дарси кивает. – Нет, я бы точно так не сказала. Твой дедушка был высокомерным. Он имел собственное мнение по любому поводу и не стеснялся им делиться, особенно если дело касалось твоей бабушки.
Сильви прикусывает губу. Внезапно она оглядывается по сторонам, как ребенок, потерявшийся в универмаге.
– Mamie, может мне дать тебе еще одну таблетку? – беспокоится Арабель. – И помочь тебе лечь в постель?
– Да, наверное, так будет лучше всего. – Сильви упирается ладонями в стол и пытается встать.
– Простите, если мы спрашивали о вещах, которые слишком больно вспоминать, – мягко произносит Викс.
– О, ma chérie, все не так! Мне необходимо говорить о Серафине. Пожалуйста. Я хочу говорить о ней. Я не хочу забывать ее, не хочу, чтобы кто-то из вас забыл ее. То, какой особенной она была. Как… – Ее хрупкий голос срывается на писк.
– Пойдем, Mamie. – Арабель встает и берет бабушку под локоть.
– Сильви, прежде чем вы уйдете: какое ваше любимое воспоминание о Серафине? – спрашивает Викс.
Все замирают. Сильви улыбается.
– Когда-то мы обменивались письмами. У нас было тайное место для них, и каждое утро я спешила туда, чтобы посмотреть, есть ли там новое. Мы не могли видеться открыто, вы понимаете. Времена были не те, в доме работали и другие люди. Несмотря на то, что Серафина была здесь хозяйкой, нам приходилось соблюдать осторожность. Каждый раз, когда я получала письмо, садилась за стол в своей комнате с чашкой чая, открывала и начинала читать. До сих пор помню ощущение бумаги в моих пальцах, как смягчался ее четкий почерк, когда она обращалась ко мне. Мы не посылали друг другу письма уже несколько десятков лет, с тех пор как я переехала в комнату наверху. Но все же…
Викс вытирает слезы. Мы все, даже я. Независимо от того, что я чувствовала к Серафине, я люблю Сильви. Она обаятельная от природы. Есть такие люди. Это нельзя изменить, на это нельзя повлиять. Мимолетно задумываюсь, обаятельна ли от природы я. Это неудобный вопрос, на который нет удобного ответа. Я всегда чувствовала, что меня можно любить, пока я делаю определенные вещи правильно.
– Какая невероятная история! – Викс в восторге. – Так где же вы прятали свои письма, Сильви? Где-нибудь на территории? Или в доме? – Она оглядывается по сторонам, точно письмо может в любой момент упасть с дерева.
– Non. – Сильви качает головой. – Где мы оставляли наши письма – это наш секрет.
И затем она шаркающей походкой направляется к дому, поддерживаемая Арабель.
– Очень много секретов, – бормочет Викс. – А мы даже не добрались до Рафа.
Что-то мрачное пробегает по лицу Дарси. Но она продолжает молчать.
Я теряюсь в своих мыслях. Да, признание Рафа убийцей – это отличное, простое объяснение того, что произошло этим утром. Но я подозреваю, что мы все думаем об одном и том же: вопросов по-прежнему гораздо больше, чем ответов.
Глава двадцать четвертаяДарси
Месье Дево, адвокат, сидит с нами за завтраком на террасе. Он моложе, чем я ожидала, ему под сорок, высокий, щеголевато одетый, с аккуратной черной бородкой с проседью. Не лишен привлекательности. Он относится к тому типу мужчин, которые с годами становятся более интересными благодаря выдающейся внешности и карьерному росту и нравятся женщинам определенного возраста. С горечью осознаю, что я и есть женщина этого определенного возраста. Я случайно замечаю, что на нем нет обручального кольца. Забавно, раньше мой взгляд никогда не задерживался на безымянных пальцах других мужчин. Словно мое подсознание подталкивает меня вперед стрелой, указывающей на мое будущее. Возможно, именно такого мужчину я могла бы надеяться заполучить, если останусь одна.
А я одна? Яичница-болтунья у меня в желудке лежит тяжелым камнем.
Стол заставлен кофейными чашками, и я тянусь за своей, когда передо мной скользит скрепленная ксерокопия. Le Dernière Volonté et la Testament de Séraphine Demargelasse. Завещание Серафины Демаржеласс.
Кофе, который несколько глотков назад был бархатистым и вкусным, превращается у меня во рту в горькую жижу.
Я отодвигаю стул от стола, слегка наклоняюсь и, уставившись на свои ноги, пытаюсь подавить подступающую тошноту. Мои ногти на пальцах ног выкрашены в ярко-желтый цвет; перед этой поездкой я потратила деньги, которых у меня не было, на педикюр. Оливер многозначительно посмотрел на меня, когда я уходила, а я лишь мельком взглянула на него. Я просто выскочила за дверь с Милой, и в качестве награды за то, что она терпеливо ждет в маникюрном салоне, позволила дочке выбрать для меня цвет. Какая пустая трата денег, мрачно подумала я, когда мастер закончила. Я пыталась убедить себя, что на солнце Прованса они будут выглядеть лучше, но сейчас, на этом самом солнце, мои пальцы смотрятся как-то нездорово. Так вот почему Оливер влюбился в другую? Потому что у меня морщины, усталый вид, жирок на животе, потому что годы, дети и борьба высосали мою красоту? Сейчас с моего места мне толком не видно Арабель, но исходящая от нее, такой прекрасной, сияющей, с плоским животом, энергия расстраивает меня. Это, наверное, не совсем правильное слово – «расстроена», когда твоя лучшая подруга переспала с твоим мужем? Влюблена в твоего мужа?
Месье Дево попросил, чтобы на нашей встрече присутствовали я, Сильви и Викс. Бог знает, почему Викс. Возможно, Grand-mere оставила Викс какое-то произведение искусства. Я особо не зацикливаюсь на этом, у меня в голове бесконечный ряд тем, требующих размышлений. Но я заявила, что все мои друзья могут присоединиться. Почему нет? Достаточно скоро они все узнают о содержании завещания. Арабель узнает через Джейд, Викс или Оливера. Я не могу скрывать свои финансы от мужа, неважно как долго он еще будет носить это звание.
Джейд гладит меня рукой по спине, и я должна признать, что чувствую себя виноватой за то, что подозревала ее в интрижке с Оливером, хотя она и не догадывается об этом. Я думаю о секретах, которыми мы с Джейд делимся, о том, что я обещала ей много-много лет назад. Обещание, которое я выполню сейчас, если смогу.
Мы все представляемся, и, оказывается, что месье Дево хорошо проинформирован о каждой из нас. То, как он интересуется здоровьем Викс, дает понять, что он в курсе ее состояния. Он делает комплимент одежде Арабель и спрашивает, будет ли ее наряд показан в Instagram. Тошнотворно! Однако я с удовлетворением отмечаю тень разочарования на лице Арабель. Ее выводит из себя, когда люди говорят с ней о моде, а не о ее кулинарных успехах или деловой хватке. Мужчинам не нравится обсуждать деловую хватку женщины. Они предпочитают поговорить об их внешности и моде. Гарантирую, именно так бы высказалась Арабель после ухода месье Дево, не будь подобных обстоятельств. Она действительно так думает, но порой мне кажется, что она просто не упускает возможности лишний раз напомнить нам, что деловая хватка у нее есть.
Затем конечно же месье Дево спрашивает о «The Fertility Warrior». Заявляет о своей уверенности, что я помогаю огромному числу женщин. Как будто я чертова мать Тереза, а не начинающий предприниматель, с ударением на слове «начинающий».
Я мямлю что-то о том, что все идет хорошо. При этих словах его брови слегка приподнимаются, и мне становится интересно, что ему рассказала Grand-mère. Почти уверена, что все. Предполагается, что ты должен рассказывать своему адвокату все. Значит, он знает о моих финансовых проблемах, по крайней мере о том, чем я поделилась с Grand-mère. Как неловко! И теперь, если я получу наследство, он будет знать, что я не справилась и добилась успеха вовсе не благодаря своим заслугам. Я оглядываюсь вокруг, поражаясь огромным размерам этого места, земли, виноградника, особняка. Я добьюсь успеха благодаря ей, благодаря всему этому.
– Итак, давайте приступим? – начинает месье Дево. – Дарси, вы уверены, что хотите посвятить всех своих друзей в это сугубо личное дело?
Я делаю паузу, обдумывая свое решение пригласить Арабель. Когда-то она была моим союзником, теперь я задаюсь вопросом, не воспользуется ли она полученной информацией в своих интересах. Но что она может сделать?
Завещание есть завещание.
– Все в порядке, – наконец говорю я.
Месье Дево прищелкивает языком, неодобрительно или одобрительно, я не могу разобрать. На нем коричневый твидовый пиджак, накрахмаленная белая рубашка и темно-синие джинсы; солнце освещает его лицо, которое становится помидорно-красным. Он, похоже, не возражает. Он, юрист, садится в кресло, на которое указывает клиент. Возможно, это несправедливое предположение, но я всегда считала, что юристы немного похожи на хомячков, которые бегают на полной скорости в своих колесах, чтобы угодить.
– Что ж, неловко об этом говорить, но, думаю, именно с этого я и должен начать. Видите ли, Серафина приходила ко мне всего месяц назад, желая внести кое-какие изменения в свое завещание.
Впервые я задаюсь вопросом, не совершила ли бабушка что-нибудь безумное, например, вычеркнула меня. Что, если она оставила все Сильви? Я знаю, что есть какой-то французский закон о наследовании, гласящий, что дети или внуки должны унаследовать определенный процент. Таким образом, вы не можете лишить наследства своего потомка, по крайней мере полностью. Но что, если бабушка по какой-то причине нашла обходной путь? Она и правда сказала, что хочет обсудить со мной свое завещание. Это ужасные мысли, потому что… о боже, даже признаться в этом самой себе кажется невыносимым, но убийство бабушки, кажется, способствовало решению огромной, терзающей меня проблемы.