Как нечто настолько ужасное может стать причиной чего-то хорошего? Но вдруг сейчас все не так, как я предполагаю?
– Дарси, Сильви, мне жаль говорить об этом особенно вам, поскольку, думаю, вы не были посвящены. Вы ведь не знали, что у Серафины был рак? Рак крови, очень редкий. Смертельный.
Рак. Что?!
– Нет, – медленно выговариваю я. – Я не знала.
Я вижу на лице Сильви шок, который, должно быть, написан и на моем.
– Non, – выдыхает она. – У Серафины… рак? Это невозможно. Она сказала бы мне.
– Я думаю, нет. – Он деликатно кивает. – Некоторые клиенты предпочитают держать эту информацию в секрете, чтобы избавить от боли своих близких.
Чтобы избавить нас от боли? Я обмахиваю лицо веером, внезапно вспыхивая. У бабушки был рак и она мне не сказала? Родной внучке! Почему бы, по крайней мере, не сказать мне?
Потому что я стала бы относиться к ней по-другому, осознаю я. Потому что наша последняя встреча была бы не нормальной, а с липким налетом болезни. Потому что я бы убеждала ее пройти курс лечения, бороться – но в ее возрасте любая борьба, вероятно, заканчивается. И простое слово «рак» омрачает ситуацию, затмевает все остальные разговоры и возможные счастливые моменты.
– Серафина сообщила мне во время нашей последней встречи, что пригласила вас всех сюда. Дарси, Арабель, Джейд и Викс. Вы подумали… что вы все думали об этой встрече?
Никто не произносит ни слова. Наконец Джейд приподнимает бровь.
– Просто развлечение?
– Да. Она надеялась, что вы так решите. – Он кивает. – Но у нее была причина пригласить вас сюда. Так она мне сказала. Ей нужно было вам кое-что рассказать. Она волновалась. Я прочитал это в ее глазах.
– Волновалась? – спрашиваю я, мое сердцебиение учащается.
– Да. Ее беспокоило, что вы не слишком хорошо воспримете ее сообщение. Ее беспокоило, что это может вызвать… проблемы.
– Проблемы? Она объяснила вам хоть что-нибудь?
– К сожалению, нет, – качает он головой. – То же самое я сказал жандармам. Можете себе представить, насколько они заинтересовались завещанием и моим последним разговором с Серафиной. Учитывая, что с ней случилось. Честно говоря, я и сам в ужасе от того, что пожилая, напуганная женщина пришла ко мне, а я не… Ну, что я мог? Похоже, у нее были причины для беспокойства. Хотел бы я знать больше, хотя бы подозревать о чем-то. Но увы!
– Полиция уже знает о сути завещания? – интересуется Арабель.
– Oui. – Он кивает. – Итак, давайте перейдем непосредственно к нему? Документ лежит перед Дарси, Сильви и Викс, но я доведу его до вашего сведения довольно легко. Он не сложный, хотя его толщина может указывать на обратное. Большая часть – это сложные формулировки, касающиеся налогов и тому подобного. Что касается соответствующих положений, то основная часть имущества принадлежала мужу Серафины, Ренье. Деду Дарси. И это имущество переходит согласно воле Ренье, указанной в его завещании. Но у Серафины были и свои активы. Доходы от имущества Ренье, инвестированные на протяжении многих лет, приносили неплохие дивиденды. В нашей беседе мы будем считать, что состояния объединены, потому что практически не имеет значения, от кого поступают деньги. Хорошо?
Слова рассыпаются у меня в голове, превращаясь в пыль. Почему мои бабушка и дедушка встретили такой жестокий конец на этой земле? Все это кажется таким диким, когда смотришь на бассейн с его спокойной бирюзовой гладью всего в нескольких футах от себя.
Я понимаю, что месье Дево смотрит на меня, чего-то ожидая.
– А… Д-да. – Я киваю.
Я забыла, на какой вопрос я должна отвечать.
– Отлично. Итак, прежде всего я хотел бы сказать, что вы, Дарси, как единственная наследница своих бабушки и дедушки, поскольку ваш отец умер еще раньше, теперь очень, очень богатая женщина.
Я чувствую, что вздох, который я сдерживала, наконец-то вырывается на свободу.
– Что ж, это… хорошо. – Я чувствую, что все смотрят на меня, и, думаю, они знают, что мне хочется завизжать. А вы бы не стали? Невзирая на обстоятельства, можно сказать, что я выиграла в лотерею. Говорят, счастье за деньги не купишь. Эту поговорку, должно быть, придумал богатый человек.
– Замок ваш, вместе с солидными активами, часть в доверительном управлении, в соответствующих инвестициях, часть напрямую. Мы можем обсудить все детали позже или сразу после этой встречи, наедине, если вы пожелаете.
Я смотрю на свои руки, вместо того чтобы смотреть на кого-либо из присутствующих.
– Да, мы можем обсудить детали наедине.
Месье Дево оживленно кивает.
– Итак, Дарси, у вас есть то, что мы называем остатком имущества. Все, что осталось после уплаты налогов и расходов, а также ряда особых распоряжений. Сейчас я хотел бы перечислить эти распоряжения. Во-первых, мадам Сильви, Серафина оставила вам сумму в пять миллионов евро в доверительное управление, которая после вашей смерти перейдет Дарси.
– Пять миллионов… евро? – Сильви выглядит ошеломленной. – Для чего мне такие деньги?
Я думаю сказать ей, что пять миллионов евро – это не такая уж сумасшедшая сумма, если она обзаведется собственным жильем. Сбережения на случай, если она заболеет, может быть, в конце концов, ей понадобится сиделка, что в ее возрасте восьмидесяти с небольшим вполне вероятно.
Теперь я стала человеком, который считает, что пять миллионов евро – это не огромная куча денег. В подобных ситуациях в фильмах люди дышат в бумажные пакеты. Думаю, мне сейчас такой пригодился бы.
– Серафина хотела, чтобы вы ни в чем не нуждались до конца вашей жизни, – говорит месье Дево. – Так и будет.
– Это слишком много… это просто слишком… – Сильви ошеломленно смотрит на гигантский платан. Тот, который предположительно является самым большим в Провансе. Я с удивлением осознаю, что он теперь тоже мой.
– Теперь мы переходим к мадам Виктории, – говорит месье Дево.
Я наблюдаю, как Викс нервно сжимает руки на коленях. Ее встреча с моей бабушкой – та, о которой она отказывается говорить, – теперь всплывает у меня в голове. Она даже разговаривала с Grande-mere по телефону перед этой поездкой. У них была запланирована тайная встреча.
Но должно быть разумное объяснение включению Викс в завещание. Бабушка всегда питала к ней слабость, как и большинство людей. В Викс есть что-то в высшей степени привлекательное, чего нельзя сказать об остальных из нас. Арабель обладает модельным лоском и невероятно успешна, женщины хотят быть на ее месте, мужчины хотят обладать ею. Джейд слишком худая. Трудно не испытывать жалость к такой худышке. Полагаю, я никогда не связывала симпатию с жалостью, но, возможно, они действительно немного взаимосвязаны. А что касается меня? Я борюсь за серьезные вещи, это правда. Но что касается мелочей, я не всегда понимаю, что мне нужно. Что-то вроде: «Принесите мне чай, то есть кофе. Ой, и еще, наверное, маффин с корицей». Но у меня никогда не было особых предпочтений, кроме моего мужа и моих детей. Человек без особых предпочтений отходит на второй план, слишком блеклый, чтобы его можно было заметить. У Викс предпочтения конкретны. На то, чтобы сделать заказ в «Старбаксе», у нее уходит сорок секунд – я засекала время.
Возможно, бабушка подарит Викс что-то в знак своего восхищения. Украшение или блюдо, которое той понравилось. Викс всегда делает комплименты людям по поводу вещей – это еще одно из ее привлекательных качеств.
– Мадам Виктории Серафина оставила еще пять миллионов евро в доверительное управление до конца жизни.
Слышен вздох, от которого костяшки домино могли бы упасть на стол.
Пять миллионов евро Викс? Но… почему?!
У Викс ошеломленный, восковой вид пожилых пациентов, перенесших пластическую операцию. Когда она, наконец, заговаривает, она произносит «Этого не может быть!» приятным шепчущим голосом.
– Но это так, уверяю вас. Вы можете посмотреть это прямо здесь, в завещании. – Месье Дево листает страницы, указывает на нужный пункт. – Серафина ясно дала мне это понять. Она сказала, что Виктория будет удивлена и одновременно с тем все поймет. – Он подмигивает Викс, как будто она в чем-то замешана.
В чем, черт возьми, она может быть замешана? Почему Викс не должна удивиться, что моя бабушка, которую она не видела почти два десятилетия, оставила ей по завещанию пять миллионов евро?
Джейд язвительно усмехается:
– Если бы Раф не был убийцей, тебе бы не поздоровилось, Виксен.
Затем Джейд морщится. Мы не должны называть ее Виксен сейчас. Да, да.
– Итак, вот оно, – говорит месье Дево. – Есть еще несколько распоряжений, о которых вы можете прочитать на странице…
– Есть ли что-то для садовника? – перебивает Арабель. – Думаю, я не единственная, кто задается этим вопросом.
Месье Дево бросает на меня взгляд, и я не понимаю почему, пока до меня не доходит. Он ищет моего одобрения, чтобы поделиться информацией. Это мера уважения и вежливости, которую он проявляет ко мне, заставляет меня чувствовать себя так, словно я постарела на пятьдесят лет и заняла место своей бабушки. В этом есть смысл, медленно соображаю я. Он деловой человек, и если он хочет продолжать работать со мной, то должен вести себя соответствующе.
Я киваю. Странно, что мой кивок теперь обладает властью.
– Садовник под стражей, насколько мне известно. – Месье Дево кивает. – Рафаэль Аршамбо.
О, какое красивое имя! Я ничего не могу с собой поделать, это первое, что приходит мне в голову. Я всегда думала, что фамилия Оливера немного… простоватая. Односложная. Оливер Белл. Дарси Белл.
«Звоните в колокол к Белл!»[68] Это табличка под нашим звонком. Я ничего не могла с собой поделать.
Демаржеласс. Аршамбо. Это фамилии с историей. Это имена, которые заставляют почувствовать, – у них есть корни, как у платана передо мной. Может быть, именно поэтому Оливер связался с Арабель. У Бель нет корней.
Месье Дево прочищает горло, прерывая мои размышления о фамилии садовника. Похоже, он почтительно ждал, пока моя задумчивость пройдет.