– Что за угрожающие высказывания?
Она краснеет.
– Типа, тебе это с рук не сойдет. Правда выйдет наружу. Оглядываясь назад, я понимаю, что это ужасно глупо. Я просто пыталась напугать Джейд. Разоблачить ее таким унизительным образом. Я понимала, что угрозы в фейковом аккаунте были относительно мелкой местью, но я была просто очень зла. Хотела убедиться, что это действительно Джейд, хотела заставить ее признаться. Или надеялась, что эта игра позволит мне пережить недельный отпуск рядом с ней. Я осознавала, что после поездки нам придется все обсудить без обиняков, просто пыталась донести до нее, что ей это с рук не сойдет, что я собираюсь бороться за свою семью. А потом выяснилось, что на самом деле это была Арабель, и все вышло боком… – Она опускает голову. – Вы, наверное, находите меня очень жалкой.
– Нет.
Она слегка приподнимает голову. Непослушный локон падает ей на лицо, прикрывая один глаз. Я чувствую непреодолимое желание убрать его.
– Нет? – спрашивает она тихим голосом.
– Нет. Я понимаю вашу жажду мести.
– О, – произносит она, отодвигаясь назад, и до меня доходит, как эта фраза прозвучала в моих устах.
– Нет, не в отношении вашей бабушки, ничего подобного, – спохватываюсь я.
– Хорошо, – произносит она, но по выражению ее лица я могу сказать, что теперь она настроена скептически, что доверие, которое только что возникло, вот-вот растворится.
– У меня двое детей, – говорю я. – Как и у вас, но близнецы. Мальчик и девочка.
– Здорово… – Она кивает, но все с тем же сомнением во взгляде.
– То, что я сказал о мести, это просто… Ладно, в прошлой жизни я не был садовником.
– Ни хрена себе, Шерлок! – Она смеется.
– Черт… Шерлок?
– После всей этой истории с вишней я сомневалась, что вы опытный садовник.
– Ага. – Я улыбаюсь. – Это правда.
– Моя бабушка знала? – интересуется она.
– Ваша бабушка знала. Ваша бабушка была… – я делаю глубокий вдох, – … замечательным человеком. Она спасла меня, понимаете?
– Спасла вас? Как?
Я делаю паузу. Я и правда собираюсь рассказать ей все? Или я приукрашу правду, сделаю ее более удобоваримой?
– Видите ли, я всегда работал в службе безопасности.
– Нравится защищать людей?
– Да.
– С пистолетом?
– Да.
– Ух ты!
Она кивает, но я не могу прочитать ее настоящие эмоции, не могу увидеть, по каким картотечным шкафам ее мозг сейчас раскладывает ситуацию. Я раздумываю, не закончить ли на этом, но что-то заставляет меня продолжать.
– Я упорно прокладывал себе путь наверх, и в конце концов, когда у меня набралось достаточно опыта, ваша бабушка помогла мне перейти на более высокий уровень. Серафина и моя бабушка в детстве были подругами, и Серафина познакомила меня с некоторыми престижными работодателями. Мне хорошо платили. Дипломаты, технологические магнаты, кинозвезды, люди с титулами. Сливки общества. Три года назад меня наняли охранять баронессу Маргарет фон Укерманн из Дании.
– Что… настоящую баронессу?
– Да. Из старинной очень знатной и богатой датской семьи. Я был главой ее службы безопасности.
– Хм. Хорошо. – Она кивает. Но, разумеется, не догадывается, пока нет.
– Я совершил… ошибку. Нечто… достойное сожаления.
Она морщит лоб.
– Кто-то напал на нее? И вы промахнулись?
– Нет! Конечно нет. – Я ловлю себя на том, что ощетиниваюсь от такого вывода. – Я никогда не промахиваюсь. Если я стреляю, то никогда не промахиваюсь.
– А-а-а. – Она внимательно смотрит на меня и снова делает движение назад, и я понимаю, что опять брякнул не то. Черт возьми. Это запутанный разговор.
– Я не убивал твою бабушку, – говорю я, неожиданно переходя на ты, и слышу, что это прозвучало как оправдание.
– Хорошо.
– Я хотел сказать, что достойный сожаления поступок, который я совершил, был… Я стал… Полагаю, у вас сказали бы, что я связался с ней.
– Связался… с баронессой?
– Да. – Я надеюсь, она избавит меня от дальнейших расспросов.
– Секс?
– Да.
– Ох. – Я чувствую, как эти зеленые глаза смотрят на меня, осуждая.
– Она не была замужем и ни к кому не привязана. Ни к кому. Тем не менее, нам запрещено заводить отношения с человеком, которого мы охраняем. Это основное правило моей работы. Я знаю это. И все же…
– И все же ты это сделал. – Она произносит это без злобы.
– Да. – Я чувствую, как на меня накатывает знакомый стыд. Что, в конце концов, я поддался самому элементарному порыву.
– И… баронесса забеременела?
– Да. – Я прикусываю губу. – Ее семья была…
– Огорчена таким развитием событий?
– Огорчена – это очень мягко сказано. В их глазах я был свиньей. Низший из низших. Их дочь предназначалась для королевской семьи. Кого-то важного. Не для бедного ничтожества, который ее охранял. Предполагалось, что меня должно быть не видно и не слышно. А в результате я – отец ее детей, это для них как снег на голову.
– Это правда звучит… ужасно. Так что же произошло? Ты сказал, что у тебя близнецы, значит, они у нее родились, и что потом?
– Ну, прежде чем они у нее родились, она обручилась с мелким графом. Из Лихтенштейна. Куча семейных денег. Остепенившийся плейбой. Это не мое описание. Так он сам о себе говорит.
– Фу. – Она морщится. – Этим все сказано, не так ли?
Мне приходится сдерживаться, чтобы не перейти к более острым темам. Давние друзья признались мне, что в последние пару лет у меня появилась дурная привычка напиваться и заводить монолог с длинным списком жалоб на недостатки графа, разумеется, подразумевающим, что только из них он и состоит.
– Этим действительно все сказано, – просто соглашаюсь я. – Не вдаваясь в подробности, он действительно мерзкий человек.
– О нет. – Ее лицо омрачается, и я вижу, что теперь она понимает. – Они решили представить все так, что дети от него. Что в обществе посчитают, что они родились в их браке?
Интересно, если бы она увидела газетные сплетни, если бы собрала воедино заголовки об их внезапной женитьбе и бесконечной привлекательности моих детей…
– Именно так и случилось. – В моем голосе слышится горечь, которую я не в состоянии скрыть. – Поскольку мы не были женаты и поскольку она родственница датской королевской семьи, они больше года препятствовали тесту ДНК. Имя графа указано в свидетельстве о рождении. Мне нужны были деньги, чтобы бороться с ними. У них армия юристов, огромный капитал. Как я уже говорил, наши бабушки когда-то были подругами. На смертном одре моя сказала мне, что если я когда-нибудь окажусь в затруднительном положении, если мне понадобится помощь, я могу обратиться к Серафине. У меня замечательные родители, но у них нет ни средств, ни связей. Я чувствовал себя потерянным, не видел выхода. Я не собирался позволить им отобрать у меня моих детей. Но я общался с адвокатом…
– Тебе нужны были деньги.
– Много денег, – замечаю я, – чтобы бороться с огромной командой юристов. А когда история получила огласку в определенных кругах в сфере безопасности, я стал изгоем. Никто больше не нанимал меня на работу, которой я был обучен.
– Вау…
Я вижу, как она переваривает это, и чувствую, что краснею из-за денег, оставленных мне по завещанию, о которых я узнал только сегодня. Сам этот факт заставляет меня чувствовать себя пиявкой, полной противоположностью мужчине, который считает своим предназначением обеспечивать себя и своих детей.
– Я понятия не имел, что твоя бабушка завещала мне деньги, – признаюсь я. – Мне важно, чтобы ты это знала. Она предложила мне работу садовника, да, чтобы я мог зарабатывать. Дала немного авансом, чтобы я мог бороться с Маргарет и графом за доступ к моим детям. Но я все отрабатывал. У нас сейчас судебное разбирательство. Я встречался с ними всего один раз, знаешь. С моими детьми…
– Один раз? Это… это просто… немыслимо.
– Под присмотром. Я никогда не был наедине со своими детьми, Дарси. – Мой голос понижается до шепота.
– Боже. Мне так жаль!
– Спасибо. – Я киваю.
Мы погружаемся в молчание, которое ужасно, мучительно, но внезапно сменяется покоем и умиротворением. Я никому не рассказывал эту историю, кроме самых близких друзей. Дарси заговаривает первой:
– Мы действительно унылая пара, да?
Я не знаю слова «унылая», но могу догадаться, что оно означает.
– Теперь твоя очередь выплеснуть свои страдания. – Я чувствую, как мои губы изгибаются в подобие улыбки.
– О, конечно. У меня целый список страданий. – Она усмехается. – Ты уже знаешь про мой аккаунт мести в Instagram?
– Да. – Я пытаюсь собрать себя обратно, все части меня, которые разлетелись, пока я делился историей своей жизни.
– Ну, это лишняя иллюстрация того, насколько я отстой в Instagram.
– В каком смысле?
– Никто даже не подписался на меня! Никто из моих друзей, которых я пыталась напугать. Типа, я пыталась осуществить эту великую месть, и у меня практически ничего не получилось. Совсем как с «The Fertility Warrior».
Я не знаю, что такое «The Fertility Warrior», но не осмеливаюсь спросить. Она сует свой телефон мне под нос.
– Смотри.
Я просматриваю ее аккаунт @imwatchingyou88. Она подписана на четырех девушек, включая ее саму, но никто не подписан на нее.
– Позволь мне прояснить. – Я думаю, как бы выразиться поделикатнее. – Ты расстроена, что никто не подписан на твой жуткий аккаунт?
– Не расстроена. – Она смеется. – Это просто символично.
– Уф-ф-ф.
– Что? – Она улыбается, приподняв брови.
– Наш разговор почему-то напоминает мне вступительные экзамены на юридический. – Я не уверен, что ее это не обидит. Иногда я непреднамеренно обижаю людей из-за своей честности.
Но она хохочет, и я ловлю себя на том, что улыбаюсь.
– Я не самый легкомысленный человек в лучшие дни, а ты застал меня не в лучшем виде, – признается она.
– Что ж, я подпишусь на тебя, – сообщаю я.