Я не боюсь. Когда Серафина покинула этот мир, часть меня – самая большая часть – тоже захотела уйти. Я прожила долгую жизнь, где-то трудную, где-то попроще. Этот последний отрезок был лучшим. Я люблю свою внучку, но с ней все будет в порядке. Между ней и другими девочками что-то происходит, и я не догадываюсь, что именно. Это беспокоит меня, но тем не менее Арабель – боец. Если я в чем-то и уверена, так это в том, что она будет крепко стоять на ногах. Я ей для этого не нужна.
Но я пока не могу уйти. Я обеспокоена, вот только не пойму причину. Я роюсь в своем мозгу. Ничего, кроме паутины старых обид, старых воспоминаний. Маленькие радости: Арабель, будучи ребенком, готовит мне на кухне клубничный суп, которым она так гордилась, ходит вокруг на цыпочках, пока я не выражаю свой восторг. Серафина дает детальные указания для сервировки чая, можно подумать, что мы ждем саму королеву. Я делала это идеально, но все равно поддразнивала ее. Ей нравилось, что я не была податливой. Уважала, думаю.
Однажды в одном из своих писем она очень много написала мне. Мы ничего не говорили друг другу вслух, это было не в наших правилах. Проще написать о своих переживаниях. Может быть, дело было в нашем поколении, в секретах, которые мы должны были хранить, чтобы ориентироваться во враждебном мире. И всякий раз, когда я заглядывала в коробку, зарытую рядом с платаном, самые сокровенные мысли Серафины выплескивались на бумагу, а мои глаза жадно впитывали их.
О боже! Я подскакиваю в постели.
Я знаю, что меня мучает. Коробка, в которой мы прятали наши письма. Что, если есть еще одно письмо, ожидающее меня? Серафина была требовательной, вдумчивой, всегда просчитывала на три шага вперед.
Это рискованно, но не за гранью возможного.
Завтра я проверю. Уверена, что письмо, которое она мне написала, было важным. Я не успокоюсь, пока не найду его или не обнаружу новое.
Медленно ложусь обратно в постель. Я все еще на взводе, но теперь, когда у меня есть план, немного успокаиваюсь.
Затем я снова вскакиваю, потому что слышу крик.
Глава тридцать втораяДжейд
Сейчас 2:44 ночи, и я смотрю в потолок, на лепнину, и хочу быть где угодно, но только не здесь. Но этого не происходит. У них на меня другие планы. Однако у меня на себя тоже имеются планы. Где же картина? Мне некомфортно охотиться за ней при дневном свете. Дарси обещала мне ее, да, но, несмотря ни на что, у нас еще не было разговора об этом, полагаю, он будет не из приятных.
Убийца разгуливает на свободе, но я по-прежнему придерживаюсь точки зрения, что это серийный убийца. Или Раф, который, по логике, вообще не должен был снова здесь показываться.
Я вылезаю из кровати и открываю скрипучую дверь, стараясь делать это тихо, чтобы не разбудить Арабель в комнате напротив. Воздух здесь прохладный, и я потираю плечи на ходу, время от времени дотрагиваясь до стены, когда не вижу, что впереди.
Моя цель – спальня Серафины. Картина должна быть где-то там. Вероятно, я ее пропустила. В этот раз я буду внимательней.
Я на цыпочках поднимаюсь по ступенькам, добираюсь до лестничной площадки. Останавливаюсь. Единственные звуки – это звуки дома, погруженного в сон: шелест листьев об оконные стекла, едва различимый стук моих ног по камню. Я собираюсь повернуть направо, в комнату Серафины, когда тень превращается в фигуру и бросается ко мне.
Я кричу.
Несколько минут спустя мы все собираемся в холле, в разной степени раздетые. Яркий свет режет глаза. Мои несчастные глаза! Рискну предположить, что все мы несчастны.
– Что ты здесь делала? – спрашивает Дарси с крайне обиженным видом, плотнее запахивая халат на талии. – Джейд, что ты здесь делала?
– Ничего плохого! Я клянусь. Я имею в виду… ничего криминального.
– Тогда почему ты пряталась, как преступник?
Арабель тоже здесь, в розовой шелковой ночной рубашке и халате в тон. Викс в пижамной рубашке и шортах с принтом в виде кактуса. Сильви в бледно-голубой хлопковой ночной рубашке с бутонами роз. Я не могу поверить, что побеспокоила Сильви в ночь после нападения на ее. Я чувствую себя ничтожеством.
– Картина, – наконец выдавливаю я, глядя только на Дарси. – Мне нужна картина.
– Картина. – Ее губы кривятся в недовольной гримасе. – Господи, Джейд. Ты не можешь дать душе моей бабушки упокоиться, прежде чем мы поговорим о твоей картине? Ты одержима этой картиной. Если бы я не знала лучше…
– Если бы ты не знала лучше что?
Но она ничего не отвечает, просто вызывающе смотрит на меня.
– Я больше не буду ходить вокруг да около, – говорю я, не сводя с нее глаз. – Только не после того, как те дети напали на Лакса. И если бы твоих бабушку и дедушку отправили в Освенцим, ты бы тоже была одержима принадлежащей им картиной.
– Освенцим? – слабо спрашивает Сильви.
Я закрываю глаза.
– Давайте все вернемся в постель. Мы можем поговорить об этом утром.
Утром, однако, мы не говорим об этом, потому что я и Викс просыпаемся рано и быстро завтракаем, не дожидаясь остальных. Вскоре мы уже садимся в Uber, где стоит запах, точно из спортивной сумки подростка, поэтому мы опускаем окна, и мои волосы теперь имеют текстуру, напоминающую губку Brillo[73]. Я забыла резинку – в отличие от Викс, волосы которой красиво собраны на макушке.
Повезло ей. Она смотрит в окно, за которым проносятся поля.
– Мы близко к морю, – говорит Викс. – Странно, что мы не увидим его в этой поездке.
Я не уверена, зачем ей понадобилось море, от которого мы все еще довольно далеко, просто рада, что она сразу же не принялась жаловаться на то, что я разбудила всех посреди ночи, и не расспрашивает меня о картине.
– Нам повезет, если мы просто выберемся из этой страны, – замечаю я. – Помнишь Аманду Нокс[74]?
– Черт. – Викс поворачивается ко мне. – Я не подумала о ней.
– Нас могут ждать годы во французской тюрьме. – Я шучу, но в каждой шутке есть доля правды. – Если только мы не сможем сбежать из шато ужасов.
Тишина, затем Викс говорит:
– Я так рада, что мы едем в санаторий! Отвлечемся от всего.
Я не отвечаю, потому что эта экскурсия отвлечет меня от одной ужасной вещи и заменит ее другой.
– Джулиет нравилось строить замки из песка на берегу моря, я тебе когда-нибудь говорила об этом? Однажды она даже получила награду. Она могла заниматься этим часами. Держу пари, ей бы понравилась Ницца.
– Где же вы строили замки из песка? – Я перекрикиваю порывы ветра в машине.
– На побережье Джерси. У мамы Джулиет там дом. Это безумие, она часами может лепить и украшать их. – Викс улыбается. – Я так и не поняла в чем смысл. Она тратила столько времени на то, чтобы построить замок только для того, чтобы волна унесла его.
Я киваю. Мне тоже не понятно. Ни Себ, ни я не строим замки из песка. Мы – пара, у которой есть цель с долговременным эффектом, и мы должны достичь ее. Мы совсем не похожи на безумцев, которые сидят на пляже и что-то лепят только для того, чтобы это в конечном итоге исчезло.
– Ты с ней разговаривала? – интересуюсь я. – Рассказала, что произошло? – Я впервые осознаю, как все происходящее, должно быть, тяжело, для Викс в частности. Остальные замужем, пусть даже имеется треугольник: Арабель – Дарси – Оливер. Себ интересовался, как у нас дела, он очень обеспокоен. Он даже поговорил с сотрудником полиции, ведущим это дело. Я понятия не имею, как он умудрился дозвониться до офицера Дарманен, не говоря уже о том, что заставил ее уделить ему время. Пусть даже он не узнал ничего, кроме того, что они полагают, что вышли на главного подозреваемого. Себ признался, что думает, что это Дарси. Я нахожу это совершенно диким. Дарси никогда бы не убила Серафину. Но, с другой стороны, Себ не знает подробностей их отношений. Только мы, девочки, в курсе.
– Я написала ей, – признается Викс, и моему мозгу требуется мгновение, чтобы вернуться к заданному мной же вопросу.
– Ответила?
Викс пожимает плечами и заставляет себя улыбнуться.
– Нет.
– Что у вас случилось, девочки? Я все еще действительно не понимаю.
– Джулиет узнала, что все эти годы я принимала деньги от Серафины.
Я молчу. Я знала о том, что Серафина покровительствует Викс. Подруга однажды призналась мне, потому что для меня всегда было странно, что она позволяет себе вести такой образ жизни, и я задала ей вопрос. Не хочу сейчас давить на Викс, но я не удивлена, что Джулиет так отреагировала.
– И я не знаю… еще Арабель водила меня по магазинам и платила за вещи, когда я была в плохом состоянии после мастэктомии. А потом позвонила Серафина и захотела встретиться со мной здесь. И я не смогла объяснить Джулиет почему. Так что Джулиет просто показалось, что у меня от нее слишком много секретов. Я понимаю. Но…
Я жду, что она продолжит, но она молчит. Я убираю волосы с лица.
– Ну, знаешь, как говорят?
– Как говорят? – спрашивает она с надеждой, как будто я собираюсь дать ей какую-то волшебную таблетку. Я испытываю прилив сочувствия к своей подруге.
– Говорят, что пока ты не умер, это не конец. – Я улыбаюсь, но потом понимаю, что это не так смешно в контексте нынешней недели.
– Пока ты не умер, это не конец, – повторяет она, и тогда я понимаю и другой подтекст. Какая же я идиотка! Как я могла сказать такое своей подруге, которая пережила рак молочной железы?
– Я не имела в виду… О черт, Викс, я совершенно не это имела в виду.
– Да. Это должно обнадеживать.
Я киваю.
– Викс, послушай, тебе придется рассказать мне о своей встрече с Серафиной. Я полагаю, ты рассказала полиции?
– Да, но это просто нечестно, – говорит она, и я понимаю, что сейчас она о Джулиет, а не о картине, что меня раздражает. – Я была такой хорошей подругой! Помнишь, как я купила ей билеты на Билли Джоэла в Мэдисон Сквер Гарден? Наши места были шикарными, и мы провели чудесный вечер. И я сюрпризом отвезла ее на выходные в Чарльстон на ее день рождения, и…