Тогда Рэмбо, как бы случайно, смахнул крылом крупную купюру с полки. Та упала на пол.
Мужичок огляделся, и взгляд его лихорадочно заблестел. Такого броска я не ожидал от внешне спокойного человека. Купюра исчезла в его кармане буквально через секунду.
— АХ ТЫ СТЕР-РЛЯДЬ ЗАВОДСКАЯ! ВОР-РЫ! У НАС В ДОМЕ ВОР-РЫ! — заверещал Рэмбо, и мужик отмахнулся от попугая, направляясь в кабинет, где его ждал батя.
Конечно, воришка тоже отсеялся. Батя его тут же послал куда подальше.
Третий оказался таким же нечистым на руку. Он тоже очень быстро покинул поместье.
Осталось два кандидата, которые прошли первый этап отбора. Я напросился к бате, захотел присутствовать на собеседовании. Папа Ваня только обрадовался этому.
Зашёл первый из претендентов на должность садовника. Щеголеватый, вечно улыбающийся. И он мне сразу не понравился.
Встречал я таких раньше. Слишком услужливый, во многом даже назойливый. А когда этот скользкий угорь рассказывал про опыт работы, я заметил, как он начал разминать руки, постоянно дёргался.
Нервничаешь, значит — что-то недоговариваешь.
— Я работал у Нарышкиных… — вновь дёрнул он плечами и теперь уже положил руки на стол, подёргивая пальцами.
— А почему вы ушли? Там же, наверное, платили хорошо? — удивлённо посмотрел на него батя.
— Да, хорошо. Просто взяли более молодого специалиста, — ещё сильней занервничал прыщавый. — Я-то работу выполнял исправно, даже могу предоставить рекомендательное письмо.
— Не нузно, — нахмурился я. — Не потхо́дите.
— Малыш, я хороший садовник, — расплылся в елейной улыбке прыщавый дядька. — Я очень ценю и твоё мнение, но мне важно услышать, что скажет твой папа.
Батя взял документ, который протянул ему прыщавый, пробежался по нему взглядом. Затем озадаченно посмотрел на меня.
Я покачал головой. Нет, батя, таких нам точно не надо.
— Я предлагаю вам пока подождать в коридоре, — ответил батя. — нам нужно побеседовать ещё с одним кандидатом.
— Конечно, конечно, — закудахтал прыщавый, поднимаясь из-за стола. — Я документик пока оставлю.
— Да, пока оставляйте, — кивнул батя.
Когда прыщавый удалился, батя вопросительно посмотрел на меня:
— Да, он странный какой-то. Ты думаешь, что говорит неправду?
Я кивнул. Именно так. Свистит, как дышит. А дышит он часто.
В это время зашёл последний претендент.
Простой, спокойный, длинноносый, одетый в обычный серенький костюм. Ещё одной отличительной чертой было то, что он слегка заикался.
Батя ознакомился и с его документами. Очередное рекомендательное письмо из аристократической семьи.
— И почему вы уволились, Ираклий Валерьевич? — спросил он претендента.
— Да потому что, ме-меня сократили, — ответил тот. — Хотя нареканий нет.
— Да, я вижу, — задумчиво ответил батя и повернулся ко мне: — Ну что, сынок, берём Ираклия Валерьевича?
— Мо-можно просто, Ираклий, — улыбнулся мужичок.
Я присмотрелся. В целом — почему бы нет. Пока я не вижу, до чего прицепиться, а время покажет.
— Да, белём, — кивнул я.
— Тогда сядьте вон туда, на диван, — показал ему батя. — Мы чуть позже подпишем с вами договор. А я сейчас приду.
Он поднял меня на руки и понёс к выходу:
— Ну что, Серёга, пошли скажем дяде, что он не подходит. И вернёшься к своим занятиям.
Я был не против. Миссия выполнена, и теперь могу спокойно продолжать совершенствовать свою дикцию.
Чуть позже я увидел Ираклия уже на территории. Он рьяно взялся за работу и теперь щёлкал садовыми ножницами, облагораживая задрипанный жизнью кустарник.
Затем повернулся к попугаю, выдохнул и начал снова напрягать свои голосовые связки.
Поместье Смирновых, спустя два часа.
Появление садовника не прошло незамеченным и среди прислуги. Несмотря на проблёскивающую на висках седину, Ираклий был достаточно хорош собой, и Аннушка тут же принялась строить ему глазки. Но он не обращал на служанку никакого внимания. Всё больше садовник посматривал в сторону пышки.
И Захарыч, замечая это, буквально вскипал от ревности. Теперь он не находил себе места и всё чаще находился там, где прогуливалась пышка. Так сказать, контролировал обстановку. Мало ли, подкатит к ней этот наглый перец.
Всё это время Захарыч усиленно о чём-то размышлял. А потом решил поговорить с Аннушкой, встретив её на заднем дворе. И, конечно, я отправил туда змейку. Интересно, что у него на уме?
— … Я уже и так к ней и сяк, а она всё время говорит — нет, — услышал я отчаявшийся голос Захарыча. Они уселись на лавку и лениво посматривали в сторону Ираклия, обстригающего в стороне уже десятый по счёту кустарник. — А этот урод так ещё посматривает на неё…
— Ну вот что ты, ей богу, как маленький? — хихикнула Аннушка. — Лариса — девушка образованная. К ней нужен особый подход. И запомни — очень часто, если девушка говорит «нет», это — «да». Просто она ждёт от тебя предложения.
— Так я уже и предлагал, и намекал, — вздохнул слуга.
— Значит, плохо намекал, — с укором в голосе ответила Аннушка. — Возможно, тут более яркое предложение нужно.
— Яркое? Фейерверки или чего?
— Ага, фейерверки, — засмеялась Аннушка. — Она тебя видит обычным слугой. А нужно стать рыцарем на белом коне…
Служанка не договорила.
— На белом коне, говоришь? — перебил её Захарыч. — Блин, насчёт белого не знаю, но коня могу достать.
— Красиво предложение сделать, — продолжила Аннушка.
— Вот это проблема. Когда волнуюсь, могу и слова забыть, — пробормотал Захарыч.
— Думай ширше. А попугай тебе на что? Вон, предложи ему водочки — он Ларисе и обращение пропоёт и станцует, — ответила Аннушка.
— Точно! Спасибо тебе! Спасибо! — Захарыч подорвался с лавки и почесал в дом. А потом вылетел оттуда за пределы поместья.
Куда он пошёл — мне было очень любопытно. И змейка последовала за ним следом.
В итоге я увидел, как Захарыч посетил местный рынок, за парком. Взял напрокат какую-то серую клячу с видавшей виды открытой повозкой, вроде кабриолета. Притом у сомнительного торговца, рожа которого смахивала явно на бандитскую.
Затем Захарыч, спрятав недалеко от ворот поместья лошадь с повозкой, за ближайшими деревьями, вернулся.
Договорился с Рэмбо, протянув ему чекушку водки. Хм, я был не против. Даже интересно, что в итоге получится.
— ПР-РЕЛЕСТНО, СУДАР-РЬ, — ответил попугай, жадный до спиртного.
Он профессиональным движением сорвал лапой пробку и присосался к горлышку, выпивая содержимое одним мощным залпом.
Ну прям прожжённый алкаш.
— Рэмбо, надо сказать, когда будем въезжать на повозке — «Захарыч очень любит вас, Лариса», — обратился к нему слуга. — Сможешь?
— ЕЩЁ БУТЫЛОЧКУ, СУДАР-РЬ, — крикнул попугай. — ЗАДАР-РМА НЕ ВЫСТУПАЮ!
— Ах ты ж шантажист неощипанный. На, держи, — просипел слуга, доставая ещё чекушку. Видно, припас для себя.
Попугай вылакал вторую порцию и покачнулся.
— «Захарыч очень любит вас, Лариса», — забормотал Захарыч. — Ну, повтори!
— ЗАХАР-РЫЧ ЛЮБИТ ВАС, ЛАР-РИСА! — крикнул попугай.
— Отлично, — обрадовался слуга и засобирался. — Теперь пошли. Будешь сидеть у меня на плече и когда дам команду — кричи.
— БЕЗ ПР-РОБЛЕМ! — ответил Рэмбо.
Ну а затем…
Захарыч, конечно, улучил момент. Когда мы с пышкой отправились домой и вышли на дорогу, я услышал бубенцы.
— Что это? — удивилась пышка. — Кто-то к нам в гости приехал?
Я улыбнулся, кивнул.
Звук колокольцев усиливался, и вот из-за поворота выскочила лошадь. Кляча тащила за собой повозку. В ней сидел Захарыч, на его плече я заметил Рэмбо.
Слуга решил повыделываться и увеличить скорость, но лошадка наотрез отказывалась, тогда он пару раз стеганул кнутом по её крупу.
Но лошадь отреагировала по-своему, она заржала и втопила вперёд гораздо быстрее.
Ох ты ж, мать твою! Повозка того и гляди развалится. А лошадь, вытаращив глаза, понеслась на нас, продолжая ускоряться.
— Ох ты, плеать! — закричал Захарыч, пытаясь увести лошадь в сторону. Но та не слушалась.
Она продолжала нестись вперёд.
А Рэмбо расценил возглас Захарыча по-своему. Он встрепенулся и заверещал пьяным голоском:
— ЗАХАРЫЧ ХОЧЕТ ТР-РАХНУТЬ ЛАРИСКУ! ТР-РАХНУТЬ ПЫШКУ!
— С дороги! Уходите нахер отсюда! — закричал испуганно Захарыч. — Затопчет!
Затем он вцепился в поручень одной рукой и заорал благим матом, продолжая стегать клячу кнутом.
А та ещё сильнее выпучила глаза, из пасти её начали срываться клочья пены.
— Что это де-е-елается⁈ — начала выть пышка, буквально остолбенев.
Она сжала мою ладонь от страха — да так, что хрен теперь вытащишь — и вытаращилась на взбесившуюся лошадь.
Ещё секунда — и эта бешеная кляча затопчет нас.
И выход в этом случае был только один…
Глава 17
Я протянул связь к взбесившейся лошади и мгновенно подчинил её.
Повозка с матерящимся Захарычем уже набрала скорость. Понятно, что даже если кляча остановится, та продолжит своё движение. А затем повозка благополучно ударит лошадь, и, в свою очередь, швырнёт её вперёд.
В итоге пришлось приказать животинке сворачивать в сторону.
Повозка жалобно заскрипела, а животное повернуло прямо перед пышкой и отчаянно заржало.
Сгусток пены из пасти лошади разлетелся во все стороны, в том числе попадая на лицо Ларисы.
— Ай-ай-я-я-яй! — завизжала пышка, очнувшись и, схватив меня за подмышки, запоздало отпрыгнула в сторону.
Да куда ж ты меня дёрнула, женщина! Я уже со всем разобрался. Вот же паникёрша!
Захарыч спрыгнул с повозки, подбегая к нам.
— Ох, едрить меня через кандибобер! Я прошу прощения! — закричал слуга, вытаращив глаза. — Лариса Михайловна! Вы целы⁈ Серёжа не пострадал⁈
— Ты где эту лошадь взял, ирод⁈ — в ответ закричала пышка, вытирая своё лицо платком. Впервые я видел её в гневе. — Она же бешеная!