Немного поторговавшись по времени, мы все-таки (что вполне логично) договорились о встрече.
В засыпанном бумагами небольшом кабинете передо мной сидел симпатичный русский здоровяк с веселыми серо-голубыми глазами.
После ряда формальностей стало ясно, что впереди меня ждет обыкновенный допрос. Сколько раз я присутствовал на таких мероприятиях как адвокат свидетеля или обвиняемого, и вот теперь я сам должен отвечать на вопросы. Посмотрим. Даже любопытно.
– Александр Андреевич, знакомы ли вы с Альбертом Кивилиди?
– На моей памяти я такого человека не знаю. По отдельности – бесспорно.
– Что значит «по отдельности»? Объясните.
– У меня есть несколько друзей Альбертов, а также был один знакомый грек Кивилиди. Вместе они не соединялись.
– Александр Андреевич, спасибо за юмор. Но давайте серьезно, потом будем шутить сколько хотите. Итак, вы с этим человеком не знакомы. А Тигран Эштоян?
– Нет. Тут даже по отдельности не припомню. Простите.
– Виген Худоян?
– Да, конечно. Я недавно познакомился с ним в его антикварном магазине.
– Картина за подписью художника Юрия Пименова «Новая Москва» вам о чем-то говорит?
– Да. Она у меня в офисе стоит уже почти два месяца.
– Можете рассказать поподробнее?
Тайны в истории с находящейся у меня картиной никакой нет. Тем более что договор спокойно лежит в моем сейфе, где только вчера я его видел. Так что схематично и без особых эмоций я все рассказал под аккомпанемент клавиш компьютера, над которыми бодро трудился полковник.
– И с тех пор никаких признаков владельца работы нет.
– И у нас нет.
– Простите?
– Дело в том, что Виген Худоян исчез. Вот уже шесть недель его никто не видел. Мне принесли его записи, кое-какие бумаги, короче, все, что было в магазине и дома. Очень немного, кстати. Там мы и нашли ваш договор. Хорошо. Давайте договоримся, что мы оставляем вам на ответственное хранение картину? Она и еще кое-что могут помочь нам распутать кое-какое дело. Если есть вопросы, или вы хотите что-то сказать не для протокола, я с удовольствием. Нечасто в кабинете увидишь такую звезду, как вы.
– Спасибо за звезду. Приятно слышать. Но я простой московский адвокат. Звезды у нас – это Филипп Бедросович и Коля Басков. А я что…
– Кокетничаете?
– Есть немного. Лучше скажите, те две фамилии, про которые вы меня спрашивали в начале допроса, это кто?
– Сложная история. Но расскажу. Может, вы чем поможете? У нас есть подозрение, что Кивилиди, Эштоян и Худоян – одно и то же лицо. Альберт Кивилиди, по нашим сведениям, родился в армянском районе Тбилиси в пятидесятом году. Там есть такой солдатский район, населенный этническими армянами. Альберт с детства владел грузинским, армянским, русским и греческим языками, но лингвистом не стал. Он дважды судим в Грузии за кражи и мошенничество. К сожалению, на сегодняшний день ни фото, ни пальчиков мы не получили. Но несколько лет назад в Греции был арестован, потом посажен под домашний арест некий армяно-этнический грек Тигран Эштоян. Его обвиняют в продаже подделок местным и европейским музеям. Специализировался на античной скульптуре. Документы тоже запросили. Ждем. Мысль о том, что это один и тот же пассажир, возникла из сопоставления некоторых свидетельских показаний. Больше ничего нет. Кроме разных странных вещей. Например, сами не можем определить его отпечатки пальцев. Пока нет санкции на это. Бюрократия. Правда, у следователя, наверное, как и у адвоката, есть чуйка. Уверен, что этот человек является аферистом с большой буквы. А вот с вами получается целая шарада: не очень понимаю, что он от вас хотел? Где-то должна быть ловушка в этой истории. Вы сами что думаете? Ну не мог такой человек, если все-таки это он, оставить вам вещь такой стоимости. Или мог?
– Сергей Анатольевич, у меня к вам предложение. У вас же есть кто-то, кто берет отпечатки пальцев? Я ему сам заплачу, в порядке благотворительной помощи. Пусть зайдет к нам в офис вечерком. Возьмем отпечатки пальцев с картины. И вам потом легче будет. Договорились? Между нами, естественно.
Простая процедура оказалась сложной. Молодой человек с чемоданчиком показал себя въедливым трудягой. Для начала были сняты отпечатки пальцев водителя Игоря (он вешал картину) и мои. Логично. Эти отпечатки надо было исключить, чтобы найти пальчики Вигена.
После того как все манипуляции с рамой были осторожно проделаны, специалист принялся за холст. Наблюдать за ним стало скучно, и я углубился в страницы дела о манящем умы половины офиса разводе, который легко мог перетечь в сложную высокооплачиваемую уголовку.
Прошло два дня.
– Александр Андреевич, надо встретиться.
Полковник МУРа был любезен, но краток.
– Прошу прощения, но пропуск выписывать не буду. Можете увидеться со мной в «Кофемании» на Трубной площади. В шесть часов подойдет?
Одна девушка говорила, что дружить надо по территориальному признаку. В этой идее что-то есть. Возьмем данный случай: мой офис завис в переулке между улицами Сретенка и Трубная. До Петровки, 38 пятнадцать минут пешком. «Кофемания» на площади – прямо удобнейшее место для встреч. С моей страстью к пешим прогулкам – вообще идеально.
– Все как-то запутывается, Александр Андреевич. Вы будете удивлены, думаю, так же, как и я. На раме вашего Пименова нет других отпечатков, кроме ваших и вашего водителя Игоря. Понимаете, что получается, те молодые люди, про которых вы рассказывали, помощники Вигена, были не просто для красоты в белых перчатках. До того как попасть к вам в офис, все отпечатки с «Новой Москвы» были тщательно стерты. Зачем? Непонятно. Но есть еще одна сногсшибательная новость. Виген, похоже, не Виген. Коллеги обнаружили, что Виген Худоян, владелец антикварного салона на Никитской улице, покинул пределы Российской Федерации за три года, так сказать, до вашего с ним знакомства. Рейс вас интересует? Скажу. Он вылетел в Ереван, провел там неделю и затем отправился в Лос-Анджелес. Теперь вопрос. С кем же вы разговаривали? Кто привез вам картину? И куда он делся? Продавщица новая, начала работать там за неделю до вашего появления в магазине и другого Вигена не знает. Ну как?
– Действительно, очень странно. Скажите, пожалуйста, а как к вам попало это дело?
– Тоже история подозрительная. В Москве в доме одного очень состоятельного выходца из Узбекистана пропали ценные вещи. Наручные часы «Патек Филипп» стоимостью четыреста тысяч долларов, рукописный очень древний Коран и картина «Азиатский базар» Павла Кузнецова[112]. Говорят, очень дорогая. Знаете такого художника?
Даже обидно. Знаю ли я Павла Кузнецова? Один из основателей «Голубой розы» Павел Кузнецов родился в семье талантливого иконописца. В детстве увлекся игрой на скрипке, прекрасно играл и чудом не стал музыкантом, как его брат. По-моему, родился в Саратове, во всяком случае там учился. Думаю, что от увлечения музыкой к нему в его удивительную живопись пришло необъяснимое чувство ритма. Павел Кузнецов – это российский Сарьян[113], если брать их схожесть цветовых гамм. В начале XX века вместе с другим гением нашей культуры, Кузьмой Петровым-Водкиным[114], получил заказ на роспись церкви Казанской иконы Божией Матери все в том же Саратове. Молодые и очень талантливые живописцы считали, что прогресс в живописи распространяется на все, что может славить Божественное, поэтому и отошли от церковных канонов. В результате их работы вызвали взрыв негодования у клерикалов, и в считанные дни все шедевры были уничтожены. На мой взгляд, это одна из главных трагедий в истории живописи, вызванная косностью. В нашей семье, в коллекции у деда очень долго находилась необыкновенная работа из этой серии, как бы проект настенной фрески Павла Кузнецова – «Обрезание Иисуса». Хорошо еще, что художников не отлучили от церкви, как Льва Толстого. Но знаменит Павел Кузнецов именно своей среднеазиатской серией. Это его победа над общественным мнением, это его расцвет, это его основные шедевры. Его азиатский цикл, который, казалось бы, должен был быть плавуч (на востоке тянется время, которое никто не считает), удивительно ритмичен, театрален и вместе с тем насыщен какой-то музыкальностью, что ли. В общем, это лучшее, что он сделал в своей жизни. После революции Кузнецов был обласкан новой властью. Может, даже за скандал в Саратове…
– Понятно. Извините, пожалуйста. Все забываю, с кем говорю. Эту картину увидел один из наших людей все в том же магазине на Никитской улице. Пока мы собирались с мыслями и получали разрешения, полотно продали. Кому – неизвестно. Приобретено оно было, судя по книгам, у какого-то непонятного человека, паспорт которого в розыске. Но как таковой работы не было, и задержать Вигена было сложно. Это же могла быть копия. С тех пор мы время от времени и присматривали за антикварной лавкой. Когда же мы выяснили, что там бывают многие известные люди, идет бойкая торговля из задней комнаты, было решено прийти с обыском. Но хозяин за несколько дней до нашего визита исчез. Так и достался нам ваш договор с Вигеном-не Вигеном.
– Любопытно… Попробую разобраться с Пименовым. Может быть, чем помогу, если что-то узнаю.
– Да, пожалуйста. Есть еще одна вещь. На картине в масле на холсте много отпечатков пальцев. Мы проверили по картотеке – не значатся.
– Прямо в живописи?
– Да, прямо там. И все, других нет. Ваши с Игорем Николаевичем на раме и вот эти.
– Ничего не понимаю… Но всему должно быть объяснение. Угрозыск согласен?
Угрозыск согласился, и мы расстались.
В офисе ассистентки принесли чашку восточного кофе (из-за обилия армян в нашем бюро говорить «турецкий кофе» не принято), и я, не отрываясь, уставился в «пименовский» шедевр. Мне казалось, что он должен навеять на меня какие-то гениальные мысли. Созерцание «Новой Москвы» привело лишь к легкой усталости от неподвижного авто, и я переключился на папку судебного дела завтрашнего дня. Часа через полтора допрос свидетеля вырисовывался довольно четко, чего нельзя сказать о загадочных отпечатках пальцев. Вернее, об их отсутствии.