Очень сильно. Равнодушных не будет. Не зря мне вчера приснились Репин с Караваджо в МУРе. Мой уже теперь хороший знакомый снимал с них отпечатки пальцев. Караваджо ругался матом по-русски. Репин ему вторил.
«Задача фонда “Подлинник” заключается в создании фонда отпечатков пальцев художников, а его цель – помочь музеям, мировой общественности и всем ценителям искусства положить конец ежегодно увеличивающемуся шквалу подделок во всем мире.
Излишне говорить, что фонд “Подлинник” во имя этой благородной миссии берет все расходы на себя. А также вышеупомянутый фонд готов покрыть все расходы вверенного вам музея.
С уважением,
Адвокат, коллекционер Александр Добровинский».
Гениально. Просто гениально.
«Ай да Пушкин, ай да сукин сын!»
«Александр Сергеевич, вас понял. Те же чувства!»
И действительно. Кто же откажется из музейщиков от такого предложения? За несколько лет мне сто процентов удастся собрать основную массу отпечатков пальцев большинства художников XX века. То есть я стану владельцем крупнейшего банка данных отпечатков пальцев великих, менее великих и просто хороших художников. А это весь авангард двадцатых годов. Малевич, Клюн[116], Родченко, Попова, Лисицкий и все-все будут на базе. Гении авангарда – самые подделываемые художники. И скоро все желающие узнать, является ли предлагаемая им работа настоящей, будут обращаться в фонд «Подлинник», и через короткое время, необходимое для проведения экспертизы, выяснится: это настоящая работа или подделка. За какие-то три тысячи долларов. Нет, за пять. Пять – нормально. Или за семь? По моим подсчетам, в Европе и Америке в год через аукционы проходит около сорока тысяч живописных полотен. Минимум. Половина – XX век. Это двадцать тысяч картин. Если за экспертизой обратятся хотя бы десять процентов – уже две тысячи экспертиз. Простое арифметическое действие: пять тысяч долларов умножаем на две тысячи картин, получаем десять миллионов тех же долларов. Или евро. А впереди еще XIX век… И кто сказал, что обратится только десять процентов от всех желающих узнать правду? Смешно.
Теперь надо начать с музейщиков тире близких друзей. Всегда начинал все новое с помощью знакомых и друзей. Поймут, не откажут и еще что-то порекомендуют.
Третьяковка, Пушкинский, Русский музей, Эрмитаж. Это для начала. Потом Саратов, Екатеринбург, Казань, Новосибирск – прямо по списку.
Затем Лувр, Прадо, Бельведер, Виктория и Альберт, Уффици, далее везде.
С утра письма разлетаться не стали. Надо было сначала услышать реакции пары близких и толковых в этих вопросах друзей.
Володя Некрасов когда-то создал крупнейшую в Европе, а возможно, и в мире сеть косметическо-парфюмерных супермаркетов. Тогда это была новаторская идея, и на постсоветском пространстве быстро выросло несколько десятков гигантских по площадям и различным товарам магазинов под названием «Арбат Престиж». Так как Вова покупал все для своих огромных пространств контейнерами и вагонами, он просто в течение нескольких лет задавил ценами и номенклатурой всех конкурентов. Любопытно, что большинство магазинов были декорированы несметным количеством картин отечественной живописи XX века, главным коллекционером которой он и являлся. На определенном этапе его коллекция была явно представительнее и интереснее большинства российских музеев. Однако и талантливым людям свойственно ошибаться. Шикарная неповторимая компания «Арбат Престиж» имела существенный недостаток. Ее директором, председателем совета директоров, главным бухгалтером, единственным человеком, обладавшим подписью в банках, был все тот же Владимир Ильич Некрасов. И в один не очень прекрасный день… Володю арестовали. Слишком вырос, слишком стал успешным, слишком зажал конкурентов. А как все знают, Министерство внутренних дел – организация творческая. Сотворили на ровном месте уголовное дело, и коллекционер Некрасов оказался в «Матросской Тишине». Понятное дело, нотариуса для того, чтобы выписать доверенности на управление компанией, в СИЗО следователь не пустил. Это неважно, что через год я вывел за руку из тюрьмы своего друга, это неважно, что на суде человек в черной мантии извинился перед Некрасовым от имени Российской Федерации и снял все обвинения. Одна из самых успешных российских компаний с безумно узнаваемым брендом, по техническим причинам лишенная управления, за год прекратила свое существование. А коллекционер Некрасов, выйдя на свободу и переспав в своем шикарном трехэтажном особняке в центре Москвы, поменял амплуа и из невероятно успешного владельца и менеджера переквалифицировался в не менее успешного антикварного дилера. Благо тысяч десять картин для начала карьеры в доме на Красной Пресне висело, лежало и стояло.
Насколько я убедился, Володя внимательно ознакомился с моим письмом:
– Идея классная. Но отпечатки пальцев художников, снятые в частных коллекциях, ничего не дадут. Только музейные канонические произведения. Иначе твоему банку данных никто не поверит. Только, мне кажется, многие испугаются давать на экспертизы картины старых мастеров. Слышал, недавно за четыреста миллионов долларов был продан шедевр Леонардо да Винчи? Кажется, твоему клиенту Рыболовлеву принадлежал. Так у многих были сомнения: это работа великого итальянца или нет? Кто ж тебе позволит брать отпечатки пальцев на физиономии Джоконды? Никогда в жизни. А так ты, как всегда, гениален. Скажи, чем я могу тебе помочь?
Под номером два у меня шел близкий друг и сосед по дому Петр Авен. Известный коллекционер, Петр собрал дивную коллекцию живописи Серебряного века. Очень много хороших и качественных работ. Не мое направление, но на вкус и цвет… А еще у него было хорошее понимание рынка искусства как у нас, так и за рубежом.
– Сань, как хорошо, что ты позвонил. У меня как раз к тебе дело. И у тебя ко мне? Великолепно. Сегодня ужинаем в «Пескаторе», знаешь классный ресторан Искандера Махмудова?
Первым после закусок начал Петр Олегович.
– Ты наверняка слышал о Топоровском[117]? Конченый негодяй. На него работала и, по-моему, до нынешнего дня работает огромная артель художников, которая за две копейки делает ему весь российский авангард. От Малевича до Родченко и Поповой. Сначала он втюхивал за сумасшедшие деньги свое фуфло нашим лохам. В основном, почему-то в Питере. Причем почти всегда, когда состоятельные и умные люди понимали, что их надули на сотни тысяч долларов, они боялись показаться идиотами, сидели тихо, любуясь на вариацию «Черного квадрата» с красноватым оттенком. Когда же тучи Следственного комитета начали плавать низко над Топоровским, он вывез штук пятьсот-шестьсот этого мусора в Бельгию и пристроил там небольшую часть этого говна в очень хороший музей. Местные кретины верили его рассказам про дедушку – советского коллекционера и бабушку – советскую миллиардершу. И этот невнятный бред хорошо продавался. Так постепенно Топоровский одновременно насаждал и просаживал рынок своим фуфлом. Серьезные коллекции оказались в опасности. Вот тогда мы с Алеком Лахманом и решили бороться с этой нечистью.
Мало-помалу история прорисовывалась. В переводе с авенского на человеческий язык это должно выглядеть так.
Известный дилер антиквариата из Германии Алек Лахман, высококлассный специалист в своей области, как раз и создал большую часть прекрасной коллекции Петра Авена. Оба внезапно почувствовали серьезную опасность от появившегося на рынке негодяя с подделками. Именно Алек настраивает Петра пойти войной на «нового бельгийца» и его жену. Ведь под угрозой находится само существование частного антикварного рынка периода Серебряного века и авангарда. Для Лахмана это вопрос финансового экзистенциализма. Для Авена – вопрос самой престижной частной коллекции России. Но для чего нужен я?
В двух словах я рассказал свою идею с отпечатками пальцев.
– Виртуозно! Очень увлекательная идея. Готов с тобой пойти пополам. Ты знаешь мои связи в музеях нашей страны. Да и не только у нас. Как тебя такая мысль осенила? Короче, помоги мне, и мы начнем с тобой новый виток борьбы с мировым фуфлом. В чем мне нужна помощь? Расскажу. Есть некий человек, кажется, Георгий с грузинской фамилией, точно не помню, но могу найти и обязательно найду, который для Топоровского руководил всем процессом. Георгий был связующим звеном между артелью художников и заказчиком. Говорят, что ему очень нужны деньги. Я готов оказать ему спонсорскую помощь, но за это он должен бельгийским следователям рассказать правду. Поэтому надо найти этого Жору и убедить его дать показания как у нас, так и в Брюсселе. Сможешь помочь?
Петя, конечно, такой один. Раньше не мог сказать? Две недели назад все тот же Емельян Захаров познакомил меня с этим Георгием. Стопроцентный тот самый Жора, которого разыскивает Петр Авен и компания. За час в «Кофемании» на Никитской молодой человек вынес мне мозг по поводу негодяя Топоровского. Георгий организовал для него всю работу, артель поддельщиков вкалывала день и ночь: проектировали, рисовали, писали, старили и в результате… Обещанный бонус с продаж старого нового авангарда в триста или пятьсот тысяч (за время беседы цифры менялись) бесследно исчез. Сам Топоровский переехал в Бельгию и еще лет десять будет снабжать фуфлом всю Европу. А Жора в это время будет в пролете. И ему очень обидно. И больно. В связи со всем изложенным грузинскоподданный готов отомстить предателю за жалкие двести тысяч долларов, которые ему даст Авен. За это бывший друг заложит бывшего друга как в России (Следственный комитет, суд, ФСБ – где угодно), так и за границей (следователю, прокурору, журналистам, на суде – где угодно). Разумеется, командировочные за счет налогоплательщика Авена. Человек напротив меня без конца прищуривался, вероятно, в надежде пробуравить своей просьбой меня насквозь и к тому же имел пренеприятную для собеседника особенность. Когда он разговаривал, то его уши довольно активно двигались по бокам головы в такт произнесенному. Было такое впечатление, что ты разговариваешь с похудевшим слоном без хобота. Запоминающаяся личность. Идею познакомить с Петром я выкинул из головы сразу после того, как мы расстались. Причины были две. Во-первых, это мог быть просто какой-то жулик, не имеющий никакого отношения ко всей этой истории, а просто человек, который или близко стоял, или что-то где-то слышал, решивший теперь немного нажить. Во-вторых, зачем мне это надо? Знакомить афериста с приличным человеком? Теперь выяснилось, что зря. Бывает и такое.