я пять раз в день. И все. Сажали к нему наших, разговорить не смогли. Фанат, скорее всего.
– Фанатик, – поправил его коллега. – Фанаты – это в спорте и у Александра Андреевича на его лекциях. Короче говоря, последняя надежда – это вы. В комнате и тревожная кнопка, и прослушка. За дверью будут четыре вооруженных охранника. Это на тот случай, если Мухаммед на вас набросится. По какой-то причине.
После этого была еще пара встреч. Конкретно даже три. Одна с психологом, который специализировался на ментальности и поведении террористов. Разносторонний человек, говорил много познавательных вещей. Хотя большую из них часть я или знал, или чувствовал. Потом вместе с ним и еще двумя людьми составляли план разговора. Ну а последняя встреча проходила в совсем высоком кабинете.
– Мы очень вам благодарны за всю оказанную поддержку, Александр Андреевич. Это очень серьезный враг, и ваша помощь может быть бесценна. Нам надо, конечно, понимать, как глубоко и давно он у нас работает. Потому что сегодня – полный провал. Мы ничего не знаем. Детали обыска в магазине вам рассказали? Хорошо. Вы используете эту информацию в разговоре. И еще одна просьба: пока ничего не сообщайте вашему другу Давиду. Договорились? В смысле – факт того, что мы нашли этого аль-Масри.
– Немного опоздали, Сергей Васильевич. Меня же никто не предупредил. А Давид мой старинный друг. В одном классе учились. Так что израильтяне уже все знают.
– Это наше упущение. Надо было вас раньше поставить в известность. Но будем надеяться на лучшее. Еще раз спасибо. Берегите себя! И удачи вам.
Первый раунд был точно за мной.
Он вошел в комнату для того, чтобы увидеть так называемого адвоката по назначению, бесплатного, простого и почти бесполезного стряпчего. А увидел меня.
На какое-то мгновение повисла пауза. Человек остановился около лязгнувших за секунду до этого дверей и застыл. Мне казалось, что его мозг стал каким-то стеклянным, что ли. Я читал его мысли, как хороший дирижер читает партитуру перед выступлением: «Он? Как он здесь оказался? Немедленно уйти. Неспроста же здесь именно Добровинский? Значит, они все знают? Или в этой дурацкой российской системе каждый из адвокатов должен время от времени брать бесплатного клиента? Если я сейчас уйду, я не узнаю правды. А так – мало ли с кем попаду в камеру, смогу передать дальше нашим, как действовать. Останусь. Чем я рискую? Да поможет мне Всевышний».
– Добрый день, Александр Андреевич. Случайно? Или ваши подослали? Я не про российские спецслужбы.
– Нет, не случайно. Я сам этого хотел. Давно вас искал, знаете ли, и вот нашел. Очень непросто было, смею вас уверить. По всей видимости, вы меня недооценили. Наш разговор будет не очень долгим. Меня интересует исключительно то, что касается лично меня самого. Вы же не откажете мне в задушевной беседе? Тем более что ваш план был практически гениален. За исключением непредвиденных случайностей.
– Сначала расскажите мне, как вы меня нашли. А потом поговорим.
– Вы расскажете мне все?
– Клянусь Аллахом.
– Вас очень удивит, что лежит у меня в портфеле. Это ваш личный старый Коран. Я взял его с той полки за письменным столом. Я предполагал, что вы можете мне что-то пообещать и не выполнить. Вот поэтому здесь перед вами лежит святая книга. Теперь обещайте еще раз.
– Клянусь Аллахом.
– Отлично. Рассказываю. Изначально я чувствовал, что работа, которую вы меня просили сделать, была до наивности бесполезна. Смущало только одно. В картине иногда брызгала рука мастера. Он каким-то образом был к ней сопричастен. Что-то было в ней чарующее, пименовское, неподдельное, лично его – гения XX века. Вместе с тем я был уверен с самого начала, что это была не его работа. Как эти две парадигмы уживались вместе, мне сказать трудно. Но это так. Несмотря на исследование, которое вы мне принесли, я сделал свою экспертизу. Химический анализ показал, что некоторые краски на вашем холсте выпускались только во второй половине прошлого века. Это значит, что создание картины можно датировать, исключительно начиная с конца сороковых годов. Но если тонкость работы бросалась в глаза, то что получается? Очень просто получается: Юрий Пименов – преподаватель, работа ученическая, талантливого молодого человека под присмотром великого мастера. Такое часто бывает на художественных факультетах. Студенты копируют работы своих преподавателей как курсовые этюды. Поэтому вы и начали обходить художественные вузы в надежде обнаружить в запасниках никому не нужные копии картин, сделанные студентами по оригиналам их преподавателей. Даже самому мастеру интересно объяснить и показать ученику свою личную идею создания, свою задумку, свою работу, наконец. Размышления привели меня к тому, что это произведение было точно создано под присмотром Пименова – преподавателя. Найти, где он работал после войны, особого труда не представляло. ВГИК. Всесоюзный государственный институт кинематографии. Пренеприятный человек, у которого вы купили «Новую Москву» из студенческих запасников, сначала ничего не хотел рассказывать. Но еще раз повторюсь, вы меня недооценили. Моими клиентами были и Вячеслав Кириллович Иваньков, он же вор в законе Япончик, и его любимый коллега Дед Хасан, и еще масса симпатичных и отзывчивых людей. Дед Хасан вообще часто приходил к нам в офис чаю попить и поболтать по-стариковски о всяком. Ни того, ни другого на свете уже нет. А вот связи с их людьми у меня остались. Когда три рыцаря по моей просьбе приехали ко входу в институт и встретили там того типа, он молчал и сопротивлялся не очень долго. Секунд тридцать. А потом все рассказал. Кому, что и за сколько. Но была одна любопытная деталь. Кроме того, что Альберт Михайлович, а на самом деле Мусаевич, продал вам картину, вы, представившись, кстати, Сергеем, заинтересовались, как бы это сказать, его мусульманским происхождением… Он был уже у вас на крючке за воровство. Ведь ту картину, копию «Новый Москвы», он просто для вас украл. Вы встречались с ним еще три раза, давая ему всякие задания. Какие, не мое дело. У вас своя борьба, у меня своя жизнь. Одно было понятно: вы не Виген, вы не христианин, значит, к армянам не имеете никакого отношения. Альберт быстро осознал, что два удара по печени сегодня не получить лучше, чем получить. А тому Сергею, то есть вам, можно будет и лапшу повесить на уши. Только если вы меня недооценили, то он вас совсем не оценил. Вот почему подробно описал «моим представителям» и интересующую меня сделку, и то, как выглядел «Сергей». А он выглядел точно как вы. Но армян-мусульман я еще не встречал. Вот поэтому я и решил, что вы не Виген. Тогда возник вопрос, кто вы и зачем вы?
– А какая вам разница, кто я и зачем я?
– Объясню. Первое и очень существенное обстоятельство – это то, что я занимаюсь в данный момент, частично и по вашей вине, историями подделок. Бизнес должен уже через несколько лет принести мне много материальных благ…
– В смысле – денег?
– Да, в этом смысле. Плюс слава и мировая известность. Пока что это безумно интересно и очень забавляет. Если хотите, и будет время, потом расскажу.
– Время – это то, что у меня есть в избытке.
– Второе. Меня все время тревожил и не оставлял в покое характер аферы, которую вы мне готовили. Я никак не мог понять, где же «порылась собака». Собственно, за этим я и пришел.
– Вы все еще не сказали, как меня нашли здесь. Помните наш уговор? Я свое слово сдержу. Но только в одном случае. Еще раз, как вы меня нашли?
– Итак, сказал я себе, каковы же параметры задачи. Я знаком с мусульманином пятидесяти пяти – шестидесяти лет, обладающим глубокими, можно сказать, фундаментальными знаниями в области искусств и, что характерно, истории искусств. Дано не всякому. Такие знания получают исключительно на серьезных факультетах отечественных универов. Больше нигде. И это чувство шло от вас очень явственно. Исходя из оценки вашего возраста, я пришел к выводу, что вы учились лет сорок назад в каком-то очень хорошем вузе страны. Причем учились хорошо. Пользуясь своей репутацией коллекционера и исследователя, я начал поиск. Уже с третьей попытки я обнаружил талантливого молодого человека, сына сирийских коммунистов, родители которого приехали в СССР по своим делам в самом начале восьмидесятых. А затем остались, поселившись в нашей стране. Ребенку надо было дать образование и, видя его интерес к прекрасному, было решено отдать вас в Ленинградский университет на факультет изящных искусств. Или как он там называется. Культурная столица великой страны себя оправдывала. Вместе с тем слова Альберта прямо обозначали круг ваших интересов. Подтверждение этому я нашел в вашем кабинете – это старый Коран и коврик для намаза. Пока все сходилось. Однако на определенном этапе вы исчезли. Выезд из страны? Это не очень укладывалось в выстроенную мной схему. Выезжают, закрывая дела. Или хотя бы оставляя доверенных лиц для подведения итогов. Значит, вы здесь, в России, и ушли в подполье. Но кто-то должен был прийти за картиной. Или за деньгами. Но никто не приходил. Следовательно, вы просто не можете это сделать по каким-то причинам. Или боитесь чего-то. В нашей стране, если человек не приходит за деньгами, это означает, что просто в какое-то время пришли за ним… Или он умер. За последний квартал, а ровно столько мы с вами не виделись, в СМИ два раза появлялась информация о том, что ФСБ задержала мусульманских террористов на территории нашей страны. Прошу прощения, по подозрению в терроризме. Один раз в Казани. И один раз в Москве. Я послал своих стажеров связаться с судами и правоохранительными органами на предмет моей бесплатной защиты. Предлог простой: на работе якобы затишье, как раз самое время отработать гратис. Первая же папка имела ваше фото на обложке. Без имени. В сущности, это все. Нет, вру, так как вы молчали, вам дали псевдоним. «Лысов». Что и соответствует действительности, и одновременно смешно.
– Жаль, но вы очень талантливый человек, Александр Андреевич, – неожиданным шепотом заговорил мой визави. – Почти все, что вы рассказали, точная правда. Несколько дополнительных штрихов. Виген – это старинный друг, парень, с которым я учился на параллельных курсах. Он уезжал в Лос-Анджелес к родственникам и спокойно оставил мне свой внутренний паспорт. За небольшие деньги, разумеется. Но мне непонятно одно: в этой моей истории вы не в накладе. Картина у вас, претензий к вам ни у кого нет. Зачем вы здесь? Я так и не сообразил. Только из-за того, что не поняли аферу?