ь в тыл. Фактически делать с купюрами было нечего. Итог операции: подорванная репутация великой армии. Положительных моментов – ноль. В результате всю вину свалили на дивизионного генерала, графа Огюста де Коленкура[124] (родственника известного дипломата Армана де Коленкура[125]), а его убили при Бородино, и ответить бедный граф за навет на ровном месте не мог. Был бы под рукой какой-нибудь еврей, свалили бы на него. Но эта идея в голову Наполеону так и не пришла. От позора император во время бегства по Старой Смоленской дороге и в разгар знаменитых русских морозов топил печку этими ненужными «деньгами». Прошли годы, вернее, столетия. На сегодняшний день настоящая сторублевая французская подделка стоит дорого. В хорошем состоянии коллекционеры могут заплатить за такую вещь пятнадцать-двадцать тысяч евро. Эта бумажка чуть потрепана. Должна стоить тысяч двенадцать. Может быть, больше. Я видел одну такую купюру в детстве, у друга дедушки. Он в свое время выменял ее на машину. Вот и вся история. Ой, нет. Еще один забавный факт. Сейчас делают подделки подделок. Но опытный коллекционер разберется быстро, где поддельная поддельная «наполеоновка», а где настоящая поддельная. В любом случае она ваша по праву.
Неожиданно в возникшей паузе раздались аплодисменты. Я и не заметил, как позади меня собралась публика и, затаив дыхание, слушала мои «коллекционерские» байки. Я чувствовал себя на сцене, сцена чувствовала что-то на ней. Вплоть до десерта мы продолжали выяснять, чья же это находка, и тут я начал подмечать легкое раздражение у бывшей клиентки. Надо было сменить тему и не обижать человека, потратившего на подарок мне целое состояние. Деловой разговор не то что не клеился, а становился очень тяжелым. Клиентка наотрез отказывалась платить за работу до решения вопроса. Даже не до решения суда, а до получения полной суммы иска на свой счет. В бомбардировку моего мозга шло все: и то, что Она большую часть средств передала и передаст на благотворительность, и то, что Она уже заплатила за первую часть работы, и этого хватит, чтобы озеленить Северный полюс, и что подарок на столе Она сделала от чистого сердца и теперь у нее вообще ничего не осталось. Я говорил, что готов зарыдать от таких слов, но мне мама завещала не дружить с нищими. Память мамы священна, вот почему приходится оставаться твердым, как памятник Карлу Марксу, находящийся недалеко от ресторана, где мы ужинаем. Я передвигал подарок к клиентке, клиентка двигала мне его обратно. На третьем кругу мы оба выдохлись и пришли к выводу продолжить дискуссию через какое-то время. Проводив даму, я отправился домой в состоянии какой-то легкой сумятицы. Что удивительно, так это то, что к дискуссии о гонораре это не имело никакого отношения. Рано или поздно мы на чем-то сойдемся. Это было совершенно иное, что-то неприятно непонятное. Мерещился какой-то таинственный обман-не обман. Мне что-то очень мешало в сознании и не укладывалось в некую событийную логику, столь ценимую таким адвокатом и коллекционером, как я.
Дома Ребека первая заметила, что со мной что-то не так. Потом любимая. Потом горничная. И только потом горячий душ, который в реальности оказался холодным. Я безумно хотел спать, но как только лег, сон пропал, как советская власть в девяносто первом году. Пришлось встать, надеть халат и отправиться в библиотеку на поиски литературы. Интернету я доверяю, но не очень. Собственной библиотеке, старым научным книгам и энциклопедиям намного больше. Через час я поставил обратно на полку все найденные тома и потрепанные брошюры. Нет, я ничего не перепутал. Все так. Но откуда это чувство тревоги? Что-то осталось неразгаданное в этой истории. Но что? Ответ же был на поверхности, я держал его в руках. Но сначала надо было найти вопрос. Вся эта мистическая шарада не складывалась в пазл никаким образом. Я принял мелатонин и тихо хрюкнул через полчаса под мягкое посапывание, доносящееся из кресла напротив кровати. У собаки моих забот явно не было.
Следующий день был, как всегда, насыщен событиями и встречами. Пять консультаций, два совещания, десять важных звонков плюс еще три от сумасшедших людей, съемочная группа по делу Киркорова, разнос помощнику и шесть чашек кофе. Вечером ужин с другом из Тель-Авива. Человек на два дня в Москве. Отказывать нельзя и не хочется. Мы давно не виделись, а рассказать друг другу надо многое. Один из самых известных и талантливых адвокатов Израиля умел красочно говорить о делах и о профессии. Вроде меня Создатель тоже не обделил некоторыми умениями, поэтому вечер получился одновременно и дружеский, и интересный. К удовольствию нас обоих. Однако коллеге надо было завтра рано вставать, и нехотя настал «суровый час расплаты» – принесли счет. Согласно нашей многолетней традиции, в Москве приглашаю я, на Земле обетованной он. Так вот, в тот момент, когда я держал в руках бумажник, доставая деньги, меня просто обухом ошеломила мысль. Она врезалась куда-то в виски, убрав все мучения вчерашнего вечера и ночи. Сразу, мгновенно и как-то пронзительно появились и вопрос, и ответ. Думаю, что со стороны на меня смотреть в этот момент было тревожно. Я молчал и тихо перебирал купюры в бумажнике: туда и обратно, туда и обратно.
– Что с тобой? Давай я заплачу. На тебе лица нет. Если б я знал, что такое будет, мы бы не брали вино. Саша, я тебя прошу, выпей воды и дай мне счет.
– Боря, прости. Просто меня осенило. Помнишь, мы в школе по русскому проходили слова-синонимы «внезапно, резко, вдруг»? Вот это сейчас произошло прямо перед тобой. Цени. Ты присутствовал при чуде решения сложнейшей задачи. Предлагаю по коньяку. И потом я отвезу тебя в отель.
Следующие две недели были посвящены все тому же портмоне императора. Я встречался с неким очень занятным историком эпохи Наполеона в Петербурге, провел четыре встречи с самыми крупными спекулянтами ценными бумагами в России, убеждал одного уголовного адвоката признаться в содеянном и рассказать мне правду, пробыл восемь часов в Ленинской библиотеке, пил чай с тортиком в маленькой квартире около метро «Аэропорт» с глуховатой и жадной старушкой, у которой пришлось купить пару ненужных книг и рисунков, узнал невероятное количество полезной информации, пропустил пару, возможно, неотложных консультаций в офисе и под впечатлением всего пережитого, понимая необходимость в данном случае исключительно эпистолярного жанра общения, сел писать. Ведь не зря у меня в общей сложности выпущено в разных издательствах восемнадцать книг. А тут всего лишь письмо. Всего лишь?
«Моя дорогая, добрый день!
Простите, что потерялся из виду в последние две недели. Мне нет прощения, но, если скажу вам, что занимался только вами, вы будете снисходительны? Ну пожалуйста…
В тот вечер в ресторане “Большой” я был несказанно удивлен и растроган вашим подарком. И не потому, что он был очень дорогой… нет. Просто это было неожиданно и как-то необычайно трогательно, что ли. Да, я сделал для вас в свое время колоссальную и очень качественную работу. Но этот подарок? Бумажник Наполеона? Это было как-то чересчур. И потом, почему именно бумажник? Вы бывали у меня много раз. На работе, в московской квартире, на даче. Мы работали с вами полтора года. С вашим образованием и умом вы точно должны были знать, что я собираю один лишь XX век. И тут это портмоне. Что-то во всем этом было несуразное. А когда что-то не клеится в сознании, мне не спится ночами. Я так устроен. Моя собака Ребека может вам это подтвердить. Она всегда спит в кресле напротив моей кровати.
Итак, вот суть произошедшего, по моему собственному пониманию.
Ваш вид, ужин, люди вокруг, подарок и найденная купюра на какое-то время затуманили мое сознание, ту часть мозга, которая отвечает за логику событий, способных быть уложенными в самый сложный пазл. Но заметьте – “уложенными в сложный пазл”.
Сначала все-таки маленькое отступление. Во всех своих статьях и лекциях я всегда подчеркивал, что в коллекционировании существует три огромных кита удовольствий. Это инстинкт охотника, потом страсть исследователя – кому принадлежала данная вещь, картина, статуя и так далее. Французское слово provenance (“происхождение”) как-никак приобрело статус практически научного термина. Далее предмет надо каталогизировать и желательно описать. Ну и как же без несказанного удовольствия похвальбушника! Пригласить друзей на демонстрацию свежей находки, увидеть глаза собрата-коллекционера, покрытые на мгновение поволокой зависти, – это ли не прекрасное чувство собирателя? Вашим замечательным подарком вы лишали меня удовольствия номер один (инстинкт охотника). Мне не надо было искать дичь. Она была подстрелена другим человеком. Как показали последующие две недели – это была ваша большая ошибка. Не получив удовольствие от одного, я инстинктивно сосредоточился на другом. Не забудьте, что по разным рейтингам я вхожу то в тройку, то в пятерку главных коллекционеров страны. Это многое объясняет. Не правда ли?
Я остановился на том, что в тот милый и очень романтический вечер мне что-то мешало. Обычно шарады и головоломки я разгадываю очень быстро. Помните, что на радио “Серебряный Дождь” я веду программу, которая так и называется – “Йога для мозгов”? Но здесь загадке было ни много ни мало двести лет. Или все-таки меньше?
Я мучился сутки. Для меня это много, долго и болезненно. Особенно когда ты не понимаешь, что ищешь. Но все было очень просто, или, как говорят, ответ лежал на поверхности.
Дело в том, что поддельной ассигнации в бумажнике быть просто не могло. Тем более в потайном отделении. Да, фальшивки напечатали в строжайшей тайне в Париже. В Россию в 1812 году поехал целый сундук с поддельными купюрами. Их дальнейшее применение известно, и я вам об этом рассказывал. Напомню, что небольшая часть разошлась на территории России, остальное было сожжено отступающим французским обозом авангарда. Теперь включаем логику. Император точно знал, что напечатанные им бумажки – фальшивки, и они ничего не стоят. Оставим на его совести выплату жалования своим офицерам вышеуказанным фуфлом. Как вы помните, военное казначейство пыталось на эти деньги приобрести фураж для лошадей и еду для военных. Стоп. Кто этим должен был заниматься? Какой-нибудь аналог русского “зама по тылу”. Специальные люди? Маркитантки? Но точно не император! Ему зачем нужно было это фуфло? Он-то уж точно знал все о происхождении “денег”. Предположим, бумажник был найден в России, и его величество оставил его в панике при бегстве из спаленной Москвы или еще где-нибудь бросил. Ну, скажем, около Березины. Что делать ненужной никому и в первую очередь ему самому сторублевой бумажке на территории непокоренной и загадочной страны, еще и в потайном отделении? Нонсенс. Другой вариант. Наполеон бумажник в России не терял и увез его с собой во Францию. Вопрос тот же: такой умный человек, как император Франции Наполеон Бонапарт, оставил себе купюру на память? Сувенир о сумасшедших типографских затратах, сделанных впустую или как память о проигранной с треском русской кампании? Бред. Поэтому напрашивается вывод первый: фальшивки в потайном отделении бумажника быть не могло. Вывод второй: люди из аукционного дома совсем не идиоты и, если бумагу нашли, описали бы ее в каталоге. Не найти ее они просто не могли. Я слишком