Ведь поедет, балбес, ночью по трассе, как пить дать, поедет. А там, на дороге несут ночной дозор ребята моего армейского кореша по учебке в Сертолово Юрки Слепнева. А таможня в Торфяновке ему регулярно подгоняет нужных клиентов для шмона.
Ладно, все равно сделать ничего не могу, остаётся только ждать звонка. Хоть Горбачева и не люблю, но спасибо скажу, что могу теперь разговаривать с родственниками по телефону.
Блин, столько лет прошло, а Сашкец все меня за ребенка держит, думал Павел, выезжая из Хельсинки. Несмотря на то, что прибыл он в столицу Финляндии на пароме в девять утра, сейчас на часах было почти пять вечера.
Когда еще доведется побывать в Финляндии, думал младший Красовский, меняя в банке шведские кроны, сунутые ему родственниками, на финские марки. Надо и здесь походить по магазинам, может, что-то годное куплю.
Но, как обычно потратил он деньги на всякую дребедень, и когда сообразил, что надо ехать, время уже перевалило далеко за полдень.
К пограничному переходу Павел подъехал уже в девятом часу. Машин на нем практически не было, только два автобуса с пьяными финнами возвращались из Петербурга. Без проблем пройдя финскую таможню, Пашка надолго застрял на родной российской. Все его барахло таможенники выкинули на землю и перебрали несколько раз. Только тут до Павла дошла вся предусмотрительность старшего брата, готовившего для него документы на машину. Таможне ни к чему придраться не удалось.
Вот только выехал он из Торфяновки в одиннадцатом часу вечера.
Ровно в двенадцать проехал Выборг и остановился неподалеку от поста ГАИ.
Перекусив взятыми в дорогу пирожками и запив их кофе, Павел взбодрился, глянул на пустынное шоссе и храбро двинулся вперед.
Чего там, всего сто сорок километров, за два часа я проеду, как нечего делать, а уж в Питере посплю до утра и двину дальше, думал он, нажимая на газ.
Ехать по ночному шоссе было приятно, лишь иногда редкие встречные машины слепили фарами глаза. До города оставалось всего ничего, когда стоявшая на обочине машина моргнула ему фарами, Павел невольно снизил скорость, и увидел, как дорогу ему загораживает выехавший грузовик.
Попал, обреченно прошептал Павел и нажал на тормоз.
— Выходим гражданин, — скомандовал улыбающийся гаишник, вооруженный автоматом. — Будем проходить досмотр.
— Какой еще досмотр, — пробормотал Красовский. При виде милиционера он почувствовал себя немного уверенней. Но когда он вышел из машины, гаишник моментом скрылся в своем автомобиле, а к Павлу вразвалку подошли три парня в спортивных костюмах.
— Пацаны, вы ведь у Слепня в бригаде? — успел он спросить, прежде чем те сказали хоть слово.
Бандюганы переглянулись.
— А ты его откуда знаешь? — спросил один из них.
— Ну, я его не знаю, но мой брат с ним корешился, — промямлил Пашка.
— Погоняло-то есть у твоего брата?
— Да нет, не знаю, может, и было, они вместе во втором Сертолово служили, в одном отделении.
Парни снова переглянулись. Потом двое из них уселись в Пашкину машину, и один из них сказал.
— Садись за руль. Раз такое дело, сейчас поедем в Зеленогорск, Слепень, как раз там, в пансионате зависает, так что если, борода, ты нам пургу гнал, мы сразу все вычислим.
Ведь предупреждал же меня Сашка, чтобы не ехал ночью. Хорошо, хоть рассказал про этого Слепня. И откуда он только знает, что его армейский приятель заделался известным бандитом. В Швеции живет и знает, а я живу вроде бы совсем недалеко и понятия не имею, кто тут хозяйничает, казанские, тамбовские или слепневские, думал Павел, и послушно поворачивал туда, куда требовали его пассажиры.
Зеленогорск в котором он никогда не бывал, оказался небольшим городком, с пустынными улицами.
Зато в небольшом пансионате, расположенном на берегу моря, жизнь кипела ключом. Уже с улицы слышалась музыка, весёлые взвизги девушек и громкие мужские голоса.
— Боб, ты тут присмотри, а я Слепня позову, — сказал сидевший рядом с Павлом парень.
Минут через десять из здания вышел ничем не выдающийся, круглолицый мужчина, лет сорока и подойдя к машине, спросил:
— Так кто ты такой будешь, обзовись, борода.
Пашка взял себя в руки, и, стараясь говорить не дрожащим голосом, сказал:
— Ну, если вы Юра Слепнев, то мой брат Александр Красовский с вами служил в Сертолово-2. в 1970 году.
— Ха! Паренек, выйди из машины! — повеселевшим голосом воскликнул мужчина.
Он окинул Павла внимательным взглядом и произнес.
— А что? Похож, похож. Паспорт покажи на всякий случай.
Внимательно разглядев документ, он воскликнул:
— Ого! Да ты у нас из Швеции попадаешь! Чего там делал-то?
— У брата в гостях был.
— У Сашки, что ли?
— У него.
— Опа-на! Это ты удачно к нам заехал. Давай, Павел, заходи к нам на огонек, гостем будешь. Потолкуем, выпьем, закусим. Значит, говоришь, братан твой в Швеции нынче обитает? Это здорово, ты даже не понимаешь, как здорово.
На следующий день Павел проснулся от яркого солнечного света, бьющего прямо в глаза. В открытое окно номера задувал свежий ветерок с моря. Зато во рту, казалось, нагадила стая кошек.
Надо же так нажраться, с раскаянием подумал доктор. А все из-за этого Сашкиного однополчанина. Боже! Как он достал своими армейскими воспоминаниями об учебке! Мне Сашка, оказывается, и половины того, что творил в армии не рассказывал. Это же надо, стоя в оцеплении во время боевых стрельб, бежать в ближайшую деревню за бутылкой, а перед отбоем распить её где-то в кустах. Слепень аж взвизгивал от счастья, когда рассказывал эту историю. Или как они в патруле стройбат ремнями гоняли по Песочному.
— Ой, Павел Владимирович, вы уже проснулись? — раздался чем-то знакомый женский голос.
Паша поднял глаза и увидел перед собой не вполне одетую симпатичную девицу лет двадцати. Та, нисколько не смущаясь, подошла ближе и, взяв белье, лежавшее на стуле, начала приводить себя в порядок.
— Гм, это что, я с ней переспал, или нет? — озадачился он. — Ничего не помню.
А девушка, тем временем, изящно изгибаясь, надела трусики, и только затем опустила и разгладила короткую юбку.
При виде такого стриптиза, у Павла, несмотря на дикое похмелье, кое-что начало подниматься.
А девушка, завершив туалет, сообщила.
— Павел, Юрий Данилович уехал по делам, и просил вас разбудить и накормить завтраком. Или уже обедом.
Тут она хихикнула и продолжила.
— С вами до Питера поедет его помощник, Вова Мухин, так, на всякий случай.
Вова Мухин оказался одним из бугаев, остановивших его на шоссе.
Двухметровый амбал с переломанными ушами в спортивном костюме и массивной золотой цепью, оказался вполне компанейским парнем.
По дороге до города его язык не останавливался.
— Я скажу, тебе конкретно повезло, братан. Слепень не отморозок и не обезбашенный на всю голову, по беспределу не работает. Есть у тут у нас пидоры, из-за которых нормальные пацаны страдают. А Данилыч не такой. Видишь сам, как он дружбу армейскую помнит, за стол посадил, телку классную подогнал.
После завтрака, больше похожего на обед, головная боль у Павла практически прошла, и он уже вполне спокойно уселся за руль. Пару раз его пытались остановить гаишники, но стоило им увидеть, сидящего рядом Мухина, как сразу указывали жезлом, что можно продолжать движение. В Питере тот также оказался на высоте, командуя Павлу, куда надо двигаться.
Когда они, проезжая вдоль Невы по Петрозаводскому шоссе, добрались до Рыбацкого, Вова попросил остановить машину.
— Ну, лепила, дальше я не поеду. Счастливо добраться до дома. И постарайся больше в истории не попадать. Не знаю, как у вас в Карелии, а у нас, пока не проедешь Лодейное Поле, ухо надо держать востро.
Когда на работе Эмма по селектору сообщила что звонит мой брат, и попросила взять трубку, я с облегчением выдохнул. Два последних дня я жил с мыслями, как Пашка доберется до дома. Зная его характер, я ни на миг не поверил, что он последует моему совету, и переживал, доедет ли он до дома вообще.
— Сашка, привет, — раздался в трубке его бодрый голос. — У меня все хорошо. Добрался до Петрозаводска в полной сохранности.
— А чего так долго не звонил, — поинтересовался я. — Мы ждали твоего звонка еще вчера.
— Ну, тут, понимаешь какое дело… — замялся Павел. — Встретился я тут ночью на Выборгском шоссе с пацанами твоего армейского приятеля. Пришлось у него в гостях задержаться.
— Я же тебе говорил! — воскликнул я и замолчал, какой смысл в обсуждении того, что уже произошло, разобраться бы с последствиями.
— Ну, и как прошла встреча? Материальные, или телесные потери имеются?
— Сашкец, никаких потерь не имею, — бодро доложил брат. — Разве что голова болела от выпитого и от армейских воспоминаний твоего Слепня. Теперь я всю твою подноготную знаю. Как ты во время службы водку пьянствовал.
Слушая раздухарившегося брата, я усмехнулся. Служба в учебке была цветочками. Ягодки пошли во время моего пребывания в Новой Ладоге. Вот там да! Зимой тропка через Волхов в общежитие ткацкой фабрики никогда не заметалась снегом, а в казарменной каптерке под полом гора пустых бутылок оставленная предыдущими поколениями сержантов значительно увеличилась за полтора года.
Учебка в Сертолово оставила значительно меньше воспоминаний. Одним из самых ярких, было дежурство в патруле под командованием подполковника Кафеля, гордо заявлявшего, что его знают все разведки мира от ЦРУ до Моссада.
Что же касается Слепнева, то никогда бы не подумал, что паренек, занимающий соседнюю койку со мной, через двадцать лет станет руководителем известной преступной группировки. Поэтому, когда в первый раз прочитал его фамилию в какой-то питерской газете, даже подумал, что это какой-то другой Слепнев, а не мой приятель по учебке, с которым мы, дрожа и тревожно оглядываясь по сторонам, распивали из горла бутылку водки в кустах на территории части.
— Сашка, короче, я объяснил твоему другу, как тебя найти в Швеции. Так что, жди звонка. Надеюсь, ты на меня не слишком сердишься? — Павел сконфуженно произнес в трубку.