У Пашки сессия уже началась, и в экзаменационные дни после сдачи очередного экзамена он приходил домой изрядно подшофе. Сдавал экзамены братец так себе и, похоже, ему, как троечнику, грозило остаться без стипендии. А это ни много не мало – целых сорок рублей. Месяц можно прожить, если не шиковать. Не то, что путинские две тысячи – один раз в магазин сходить. Маман уже сообщила, что никакой магнитофонной приставки «Ноты» он не получит, если продолжит хватать трояки.
Хотя по итогам сессии, Паша и лишился стипендии, но мама все же расщедрилась и на мое горе согласилась на покупку этого агрегата. А как хорошо без него жилось!
В общем, мой брат сразу стал меломаном. Одним прекрасным вечером придя с работы, я увидел, как он, вне себя от счастья, подключив нашу старую радиолу к новенькой магнитофонной приставке, пытается записать на ней какую-то лабуду со старых рентгеновских пленок.
– Пашка! – возмущенно воскликнул я. – На какой помойке ты эти записи нашел?
– Тихо, Сашка, не кричи, мама услышит, – тревожно зашептал братец. – Купил я эти кости. Юрка Тараскин ездил в Ленинград и оттуда их привез. На них Битлы записаны. У нас целая очередь на такие стоит.
– Паша, ты случайно не знаешь, где я работаю? – ехидно спросил я.
– Ну, знаю, и что.
– А ты знаешь, какие у нас магнитофоны стоят?
– Понятия не имею.
– Ну, раз не имеешь, покупай магнитофонную пленку, а я запишу тебе на работе, все, что ты захочешь. Только говно второго типа не покупай. Ищи тип-6 с бобинами на 15. А это старье выкинь, такая пленка головку моментом запилит. Откуда ты её только выкопал. По моему на ней наш батя в шестидесятом году Зыкину или Бернеса записывал.
– Точно, Сашкец, вот дурная голова, я и не сообразил, что у тебя есть такая возможность. А я ведь Тараскину целых пятнадцать рублей за эту мутоту отвалил. Мама узнает, убьёт, на хрен! Но пленку выкидывать не буду, кому-нибудь по дешевке продам.
– Слушай, Паш, а что твой Тараскин пластинки не привозит? Они, конечно, намного дороже стоят, но качество не сравнимое, – спросил я.
Но брату, уже было не до пластинок. Его окрыляли открывшиеся перспективы. Он вырвал листок из тетради и торопливо писал названия нужных ему песен.
Я же горестно думал, что теперь дома с этой музыкой нам с мамой покоя не будет. Но раз покоя все равно не будет, так пусть хоть записи будем слушать качественные.
Забегая вперед, скажу, что Пашкец, зараза, похвастался приятелям своими записями, и те потом одолевали его просьбами переписать то один альбом, то другой. Я же категорически отказался выполнять их хотелки, из-за чего у нас периодически возникали разногласия, заканчивающиеся примирением. Самому то Паше все время что-то было нужно.
В конце января позвонил Ильин. На этот раз его голос дружелюбием не отличался. Сухим тоном он сообщил, что хотел бы встретиться в ближайшее время.
Сославшись на подготовку к сессии, я пытался отложить беседу, но не получилось. Так, что второго февраля, я вызвал такси и отправился на обговоренную встречу.
Интермедия 2
– О чем орлы задумались? – зашедший в кабинет капитан Сивков добродушно спросил у подчиненных, двух лейтенантов, оживленно обсуждавших какую-то проблему.
Те переглянулись. Добродушный тон капитана по их опыту сулил немало неприятностей провинившимся. Вот только кто сейчас являлся таковым, пока оставалось загадкой.
– Товарищ капитан, тут такое дело, – первым среагировал лейтенант Ильин. – обсуждаем донесение агента «Фукса». Лейтенант Иванов только, что ознакомил меня с ним.
– Ну, и? – нахмурился капитан.
– Согласно донесению агента «Фукса», которому мной поручено отслеживать контакты финского гражданина Эрика Хансена, последний начал активно общаться с Красовским Александром Владимировичем, работающим диктором нашего радио и телевиденья. – казарменным тоном доложил Иванов.
– Так, так, так, и в чем тут у вас загвоздка? Они, что вместе по бабам ходят, или там дела серьезней обстоят, – хмыкнул капитан, добродушие из его голоса испарилось, и лейтенанты слегка приободрились.
На этот раз слово взял Ильин.
– Понимаете, Николай Капитонович, когда лейтенант Иванов зашел сообщить мне эту новость, я обратил внимание на тот момент в донесении, где указывается, что Красовский и Хансен свободно разговаривают на шведском языке. Вместе они нигде не появлялись, общих знакомых у них не имеется. Общение проходит только во время репетиций в театре. Но это не точно. Сейчас мы решаем достаточный ли это повод для установления наружного наблюдения за этими фигурантами.
– Получается, Красовский свободно говорит по-шведски? – заинтересованно воскликнул капитан.
– Так точно, – в унисон отрапортовали лейтенанты и уставились на своего начальника, как на гуру, который вмиг разрешит все их вопросы и сомнения.
– Вопрос, конечно, интересный, ребята, но у меня появился документ, в какой-то мере поясняющий знание языка агентом «Марат».
Капитан открыл папку и достал оттуда какую-то бумагу.
– Это протокол допроса, или беседы, проведенной с Красовским в ленинградском окружном госпитале. Наши коллеги по моей просьбе его отрэмили на ЭРЕ, и копию доставили фельдъегерской службой с другими документами.
Он передал копию, напечатанную на розовой бумаге красными чернилами в руки Евгению Ильину.
– Вот там, на второй странице записаны слова Красовского, что он еще до армии самостоятельно пытался изучать шведский язык.
– Оба лейтенанта негромко хохотнули.
– Так, товарищ капитан, это ведь две большие разницы, изучать язык и свободно говорить на нем. – заметил Иванов.
– Трудно сказать, – задумчиво протянул Сивков, – возможно, Красовский просто считал, что знает его хуже, чем финский. Вы видели, как он по-фински новости читает? Никому в голову не придет, что для него этот язык не родной.
Я, как раз шел, товарищ Ильин, чтобы тебе по этому поводу пистон вставить. Плохо ты с ним работаешь. Спас тебя Иванов от пистона. Но на всякий случай сделайте запрос в публичную библиотеку, был ли Красовский её посетителем, а если был, какие книги получал.
– Так я делал запрос, товарищ капитан, – радостно сообщил Ильин. – Еще перед тем, как брать его в разработку. К сожалению, данных о книгах, которые он брал, не имеется. Абонемент был ликвидирован в связи с длительной неявкой читателя. Пришлось самому туда подойти, чтобы уточнить детали.
Библиотекари иностранного отдела библиотеки его помнят. Парень интересовалсяанглоязычной фантастикой, финской художественной литературой, возможно и шведской. Более конкретно они сказать затрудняются. А меня в тот момент вопрос о шведском языке, как бы не особо интересовал.
– Понятно, – вздохнул капитан, – на ровном месте находим себе проблемы. В общем, продолжайте работу товарищи. А ты Женя вызови «Марата» пусть он тебе напишет, как, когда, при каких обстоятельствах познакомится с Эриком Хансеном, о чем с ним вел беседу.
А главное, не отпускай его, пока он все на бумаге не изложит. А то, снова, хе-хе, получишь полтора листка отчета, напечатанного на машинке.
Начало февраля выдалось ветреным и снежным. Такси медленно продвигалось через снежную круговерть, под бубнеж таксиста, обещавшего подвесить за ноги всех городских начальников.
Во двор водитель заезжать не собирался. Остановившись напротив дома, он сообщил:
– Все приехали. Сам видишь, если с дороги сверну, меня никто уже оттуда не вытащит. Если только кэгебешники не подсуетятся.
– Причем тут КГБ? – недоуменно спросил я.
– Дурака из себя не строй, – огрызнулся водитель. – Весь город знает, что у них тут конспиративная квартира, а ты не знаешь.
При этих словах у меня, как пелену сняли с воспоминаний первой жизни..
Летний знойный день, мы – три друга, одноклассника болтаемся по городу, направляясь в сторону кинотеатра. Сейчас мы идем по улице Герцена.
– Парни, представляете, вон в том доме есть конспиративная квартира КГБ, – понизив голос, говорит нам Витька Иевлев, указывая на трехэтажное здание, сразу за школой.
Мы с Сашкой Матвеевым дружно смеемся.
– Какая еще квартира, что ты врешь. На фиг КГБ она нужна.
– Ни черта вы не понимаете, они там встречаются со стукачами. Моя бабка в квартире напротив живет, и давно их вычислила. Я сам слышал, как она родителям рассказывала.
Витьке мы тогда не поверили. Но в душе все равно остался нехороший осадок. Как-то некрасиво это выглядело по нашим мальчишеским понятиям, общаться со стукачами.
– Слушай, парень, я тебя раньше не возил? Что-то мне личность твоя знакома, – водитель, закончив с квартирой, резко переключился на меня.
– Не возил, – ответил я, улыбаясь и, протянул ему ровно семьдесят шесть копеек по счетчику.
Объяснять, где водитель мог видеть меня, я не стал, выбрался из теплого салона и побрел, опустив голову от ветра, в сторону дома.
Зайдя в прихожую и глядя на хмурую рожу Ильина, я не удержался от мелкой мести.
– Евгений Александрович, хочу вам сообщить неприятную новость. Я приехал сюда на такси, и водитель мне между делом заявил, что в этом доме имеется явочная квартира КГБ и весь город это знает.
К чести лейтенанта, тот выдержал удар достойно. Даже не изменившись в лице, он деловито спросил:
– Номер машины запомнил?
– Обижаете, товарищ лейтенант, конечно, запомнил.
– Хорошо, мы об этом поговорим позднее, а сейчас пройдем на кухню, в комнате даже стола нет. А тебе придется кое-что написать.
Когда мы зашли в крохотную кухню, на девственно чистом столе лежала стопка бумаги и шариковая ручка. Кофием меня сегодня не угощали.
– В общем, так, товарищ «Марат», сейчас ты подробно опишешь, когда, при каких обстоятельствах ты познакомился с Эриком Хансеном. Какие темы вы с ним обсуждали, чем он интересовался. Если вы вместе где-то проводили время, тоже напиши.
Закончишь с этим вопросом, в отдельной записке изложи, каким образом ты смог самостоятельно выучить шведский язык.