На слова куратора я слегка улыбнулся.
– Товарищ лейтенант, что касается Хансена, мне не сложно будет написать вам требуемый материал. А вот с языком дело обстоит сложнее. Я не знаю, как смог его выучить. Просто выучил и все, наверно, у меня талант.
Ильин бешено глянул на меня. Видимо я его все же довел до кипения.
Он выругался матом от души, потом кинул боязливый взгляд по сторонам и уже спокойней продолжил:
– «Марат» – я тебе диктовать не собираюсь. Если считаешь, что не можешь объяснить свои способности, так и напиши. Ты у нас, мать твою, не первый полиглот.
Насколько я понял, в этой квартире было не принято писать всяческие отчеты, потому, что в комнате кроме шкафа и пустого буфета не было больше ничего. На кухне же присутствовал стол и два стула потрепанных жизнью.
Поэтому, пока я писал объяснительные, Ильин сидел напротив и гипнотизировал меня взглядом.
О чём он думал, сказать было трудно, но, наверняка ни о чем хорошем. С квартирой комитет пролетел по полной программе. Неизвестно, сколько времени она была засвечена, наверняка, не один год. И если бы в нашем городе имелись настоящие шпионы, в чём я сильно сомневался, они давно бы вычислили, кто посещает этот дом и зачем.
Но в том, что эту квартиру придется менять на другую, сомнений не имелось, по крайней мере, у меня точно.
С писаниной удалось закончить достаточно быстро, не прошло и получаса, как я протянул куратору свой опус.
Тот мельком просмотрел его и аккуратно вложил в картонную папку, которую в свою очередь пихнул в огромный портфель.
Выходить на улицу не хотелось. Даже здесь на кухне были слышны порывы ветра и завывания снежного бурана. Но мне сегодня надо было еще попадать на репетицию, С лейтенантом мы распрощались спокойно, видимо, подействовала моя покладистость при написании опуса.
Даже зная будущее, я спокойно относился к тому, что всего через двадцать лет архивы КГБ будут открыты для общественности. Ну, будут, и что изменится?
– Да ничего. Люди слегка удивятся, что их сосед, оказывается, стучал в КГБ, и забудут об этом на следующий день. Никому это не интересно. Особенно, когда узнают, что в так называемой элите, стукачами оказались, чуть ли не все подряд, что уж говорить рядовых гражданах.
Мне же ссора с всесильным сейчас ведомством была совсем не нужна.
Не знаю, потребовали бы из комитета, чтобы меня убрали с эфира, или нет. Но о поездках за границу можно было бы однозначно забыть на ближайшие десятилетия.
Так, что периодически буду снабжать куратора информацией, все равно ничего серьезного в ней не будет.
Такие мысли посещали голову, пока я преодолевал пешком снежные заносы по пути к зданию Финского театра.
Сегодня у нас планировалась репетиция в выгородке. На профессиональном театральном языке, который я только начинал осваивать термин «выгородка» произошел от слов «выгораживать, размечать пространство». В репетиционном зале, уже вчера начали обозначать места действия, вместо будущих декораций натащили стульев, тумбочек и прочего хлама. Как нам, новичкам, заявил Паули Ринне:
– В этот период будем по-новому намечатьи ставить мизансцены, отрабатывать пластику персонажей, искатьхарактерные черты героев спектакля и их взаимоотношений.
Все актёры были в сборе и оживленно переговаривались, когда в репетиционный зал зашел главный режиссер. Но зашел не один. Его рука лежала на плече миниатюрной блондинки, плотно прижимающейся к своему спутнику.
– А эта девица, что тут делает? – удивленно подумал я. Вот, оказывается, куда пропала моя коллега по работе Эльвира Нокелайнен. Тоже подалась в артистки, раз поругалась с директором программы новостей.
– Друзья, – воодушевленно заговорил Ринне. – С удовольствием представляю вам новую талантливую актрису, сегодня принятую в труппу нашего театра – Эльвиру Нокелайнен.
– О, как! – подумал я. – Меня значит можно привлекать к репетициям в статусе вольнослушателя, а мою коллегу, которая трех слов связать не могла в передаче, сразу принимают в труппу.
Следует уточнить, в моих мыслях не было зависти, или обиды, на такие мелочи жизни я давно не обращал внимания, просто пытался понять логику режиссера.
– Эльвира, племянница нашего трагически погибшего друга и руководителя ансамбля «Манок» Марлена Нокелайнена. И мы надеемся, что её талант засверкает на сцене не менее ярко, чем в свое время талант её дяди, моего друга и наставника, – так закончил свой спич режиссер, после чего убрал руку с девичьего плеча и слегка подтолкнул её к нам, как бы давая путевку в большую жизнь.
– Ну, теперь все ясно, – мысленно ухмыльнулся я. – Ринне пристроил племянницу своего бывшего руководителя. Ну, что же, остается его только пожалеть. Из бревна получится лучший актер, чем из Эльвиры.
Наши мужчины разглядывали девушку с интересом. Эльвира действительно была хороша собой, чего уж говорить. Зато женская часть труппы была полна скептицизма. По-моему, для них появление девушки не явилось таким сюрпризом, как для меня.
Репетиция этим вечером, не сложилась. Кто-то путался в репликах, кто-то попросту забыл текст, или пошел не в ту сторону, упершись в тумбочку. Через час Ринне махнул рукой.
– Всё, расходимся, иначе я вам наговорю слишком много гадостей. Следующая репетиция завтра в это же время.
– Ну, что же, – резюмировал я, снова выходя на улицу. – Отработка пластики и характера взаимоотношений сегодня не удалась.
Поднявшись на третий этаж, уже у дверей унюхал запах кулеша. Сегодня у меня времени на готовку не было, а мама с приготовлением ужина не заморачивалась. Как правило, она варила каши. Вот и сегодня сварила пшено, кинула в него шкварки и порядок. Мне иногда казалось, что мое священнодействие на кухне маман изрядно раздражает, но она помалкивает так, как самой возится с обедами и ужинами не хочет. В кои веки нынче этим занимается сын.
Пашки дома не было. Наверно он в своем детском саду уже устраивается на ночлег. Не исключено, что и не один.
Переодевшись и сполоснув руки, я уселся за стол.
Мама половником наложила полную тарелку кулеша и уселась напротив меня, подперев руками подбородок.
По выражению её лица можно было понять, что ей хочется что-то сказать, но никак не может решиться.
– Ну, давай, уж говори, – снисходительно предложил я, прожевав жесткую шкварку. – Вижу, что не терпится, Пашка опять что-то натворил, или ко мне претензии имеются?
– Саша, я бы хотела с тобой серьезно поговорить, – смущаясь, ответила мама, и на её щеках заалел румянец.
– Никак, с мужчиной познакомилась? – улыбнулся я. – Если так, то было бы неплохо.
Маман вспыхнула, как девочка.
– Да, так получилось. Все не решалась вам рассказать. Пашке особенно, у него еще ветер в голове гуляет.
– Ясненько, ладно мам, я мужчина серьезный, можешь рассказывать, все как на духу, – сказал я, положив ложку на тарелку, показывая, что внимательно слушаю.
– В общем, сынок, я познакомилась с мужчиной, ему сорок пять лет, полковник, работает в военкомате. Сергей Петрович Гончаров. Он два года назад овдовел. Сейчас живет один. Дочь у него в Мурманске, работает учительницей, замужем.
Ну, вот вроде все выложила, – мама облегченно вздохнула.
– Однако! – протянул я. – Ну, мамочка, ты даешь! Где же ты ухитрилась с ним встретиться?
– Все случилось, Сашок, из-за твоих приключений. Еще в мае. Мне же из республиканского военкомата позвонили, когда ты в аварию попал. Я туда сразу отправилась, чтобы точнее все выяснить. Там Сергеем Петровичем и встретилась.
– А кем твой Гончаров служит в военкомате?
– Ой, разве я не сказала? Он военный комиссар.
– Вот, оно! – думал я. – Зримое воплощение моего воздействия на окружающих. В предыдущих двух жизнях мама так осталась одна, посвятив себя детям. То есть, если бы я не попал в аварию, она бы не познакомилась с этим военкомом. Похоже, что на этот раз в жизнь моей мамы поменяется капитально.
– Ты, мама, молодец, целого полковника прибрала к рукам, здорово! Так, понимаю, разговор сейчас завела потому, что хочешь его с нами познакомить?
Мама кивнула и тихо сказала:
– Понимаешь, познакомить вас не проблема, Сергей давно на этом настаивает. Просто тут еще один момент. Он хочет, что я переехала к нему.
– Ну, так в чем проблема, мама? Это же твоя жизнь, а мы тебя всегда поддержим и твоему Сергею, если, что начистим только так, не посмотрим, что полковник. Так, что переезжай, не бойся. Мы парни взрослые справимся. Хотя, что-то мне подсказывает, что без контроля мы не останемся.
– Еще чего! – возмутилась мама, вытирая слезинки. – Даже и не надейтесь, от меня вам никуда не деться, пока не женитесь.
– Как у него в квартире обстановка? – полюбопытствовал я. – Что скажешь?
Только, когда мама густо покраснела, я понял, что спросил.
– Вот же дурак! Чего мать смущаю идиотскими вопросами? – сокрушенно подумал я.
– Хорошая квартира, трехкомнатная, кухня большая, светлая. С нашей двушкой не сравнить, – справившись со смущением, сообщила мама.
Мы еще долго сидели за столом, обсудили множество проблем важных и не совсем. После чего мама отправилась к телефону позвонить своему Сереже, доложить об успешных переговорах со старшим сыном.
Я же ушел к себе, привычно взялся за зубрежку роли Куллерво, хотя мой энтузиазм последние дни начал понемногу угасать. Наверно, не судьба мне быть актёром.
Глава 5
Интермедия 3
– Паули, это мой спектакль, в конце концов! – воскликнул Тойво Хайме. – Что вообще происходит? В разгар театрального сезона затевать его кардинальное изменение – просто безумие!
Я этого не понимаю. Хорошо, ты нашел нового кандидата на роль Куллерво, парень перспективный, так давай его введем в уже сработанный коллектив. Как раз у Ило Мякеля нет сейчас дублера. Два-три спектакля и можно будет понять, как Красовский справляется с ролью.
А эту профурсетку ты зачем принял на работу? Если она племянница Марлена, так, что мы должны вокруг неё пляски устраивать? Если думаешь, что я о ней ничего не знаю, то ты ошибаешься.