– Хельга, как ты думаешь, если я дома смог в совершенстве выучить шведский язык, почему бы мне не справиться с руководством небольшим предприятием.
Кстати, если ты хочешь помочь семье своей дочери, почему бы вам не одолжить нам некоторую сумму на развитие собственного дела, естественно на определенный срок и с небольшим процентом. Судя по автомашине твоего мужа, дела у вас идут неплохо.
Опа! Все красноречие Хельги испарилось, и она что-то начала невнятно объяснять, что якобы у фирмы Сверре проблемы с неуплатой налогов. Один из четырех траулеров выкинуло на мель и сейчас его нужно ремонтировать. Цены на рыбу падают, а инфляция растет.
А я сидел и обдумывал эту идею, только что пришедшую в голову. С Хельгой, понятное дело, каши не сваришь, а вот Сверре мужик сообразительный, хоть и норвежец. Покажу ему бизнес проект, расчеты, вдруг раскошелится для нас. У Магнуса просить бесполезно, тому бы самому, кто подкинул деньжат.
Сам, конечно, с Янссоном говорить я не собирался. Понятное дело, Хельга не преминет ему рассказать о нахальном юнце, покушающемся на их деньги. Если ему будет интересно, он сам расспросит меня, а не расспросит и не надо.
В конце концов, после всех бесед тет-а-тет, мы вместе собрались за столом в гостиной и плавно перешли к ужину.
Вкусная еда поспособствовала хорошему настроению присутствующих, мне было высказано множество комплиментов по качеству выставленных яств. Эмели, когда слышала очередную похвалу, принимала такой вид, как будто готовила всю это сама.
Так, что спать мы разошлись в добром расположении духа. Утром после завтрака, гости на некоторое время нас покинули, Хельга хотела сходить на воскресную службу в церковь. Хотя мне показалось, что она больше хочет встретиться там со своими приятельницами.
Когда они вернулись, обед у меня уже был готов. Финский рыбный суп, стейки из косули с шампиньонами, суфле с морошковым ликером. Для Сверре, которому предстоял обратный путь за рулем с ночевкой в Стокгольме, суфле было полито морошковым вареньем.
Норвежец сегодня на комплименты был скуп, и периодически оценивающе поглядывал на меня. Зато Хельга на похвалу не скупилась.
После обеда Сверре переглянулся с Магнусом, после чего отправились в кабинет, не забыв пригласить меня с собой.
Когда мы расселись по креслам, Магнус обратился ко мне.
– Алекс, покажи Сверре свой бизнес план, он захотел его просмотреть.
Я нашел нужную папку среди множества бумаг, лежащих на столе и подал норвежцу.
Надо сказать, мой проект уже претерпел солидные изменения. Самое главное он был напечатан на машинке с качественным шрифтом, а не написан, как первый вариант от руки, и все расчеты были привязаны к конкретному заведению.
Магнус задумчиво курил сигару, пока новый муж его бывшей жены знакомился с документами. Я не курил, а, воспользовавшись моментом, листал очередной справочник.
Наконец, спустя сорок минут Янссон отложил бумаги в сторону и сказал:
– Магнус, я в бизнесе много лет, и мне не нужно много времени, чтобы отличить дельный проект от прожектерства. Кстати, твой зять меня изрядно смог удивить. Конечно, такой бизнес план может без особого труда создать любая фирма, специализирующаяся на этом поприще, но то, что его написал иностранец всего лишь неделю живущий в Швеции, это невероятно, но очень убедительно. Особенно, когда попробуешь приготовленную им еду.
В общем, я не против, дать ему требуемую ссуду. Остается только обговорить условия.
Видимо, Сверре Янссон редко говорил так много слов, потому что явно устал после сказанной речи.
– Тебя не волнует мой пока еще не вполне понятный статус в Швеции? – спросил я, глядя ему в глаза.
– Так у нас будет в поручителях твой тесть, насколько я знаю, он надежен, как скала, не правда ли Магнус? – ухмыльнувшись, ответил Янссон, пристально глядя на того.
– Согласен, – неожиданно заявил Эрикссон. – Уверен, что кафе Алекса пустовать не будет.
В общем, мы договорились, после того, как я получу разрешение на работу, сдам экзамен по знанию языка, мы вместе с Магнусом приезжаем в Стокгольм, туда приедет и Янсон, там мы и заверим нотариально получение ссуды от его фирмы.
Интермедия 13
Торвальд Нюстрём, сотрудник шведской контрразведки задумчиво разглядывал лежащий на столе акт языковой экспертизы Александра Красовского, претендующего на получение постоянного места жительства в Швеции.
Признаться, такого заключения от опытной комиссии экспертов, подписанной Юханом Нильссеном профессором языкознания Стокгольмского университета, он не ожидал.
А написано там было следующее:
«Прослушав присланную на экспертизу магнитофонную запись сдачи экзамена на знание шведского языка Красовским Александром 22 лет, прибывшим из Советского Союза 18 сентября сего года, проведенную в университете Умео 30 сентября 1973 года комиссия пришла к выводу, что сопроводительные документы к записи являются ложными.
Мы ответственно заявляем, что человек, чей голос мы слышим на пленке, не может являться заявленным испытуемым по следующим причинам:
Во-первых, комиссия определенно пришла к выводу, что для этого человека шведский язык не является родным.
Об этом свидетельствуют такой основной признак, как акцент тона. Имеются незначительные отличия в произношении фонем, характерные для славянских языков.
Но в тоже время для комиссии не представляло труда сделать заключение, что прослушиваемый индивидуум, скорее всего славянского происхождения, но свободно говорит на шведском языке с юности в течение многих лет от сорока и больше, поэтому не может иметь указанный возраст 22 года.
Ниже стояли подписи четырех маститых специалистов филологов».
Естественно там не были записаны слова Юхана Нильссена сказанные им Торвальду, когда тот заехал в университете забрать акт экспертизы.
– Молодой человек, если в вашей конторе решили проверить нашу компетентность, то могли бы сделать это более приличным способом! – ядовито проговорил тот.
Седой профессор в роговых очках так свирепо уставился на Нюстрёма, что тот смог только пролепетать несколько слов оправдания, что никто не хотел вводить профессора в заблуждение и такой персонаж действительно существует.
– Тогда представьте его нам лично, а не присылайте всякие подозрительные записи, – отрезал Нилссен.
– Ну, Магнус, подкинул ты мне мороки, – недобрым словом вспомнил Торвальд школьного приятеля. – И что теперь прикажете делать. Куда мне с этой бумагой идти?
Подумав, он пришел к выводу, что для дальнейших решений у него имеется начальник, пусть тот и решает, что делать с актом экспертизы. И руководитель оправдал его ожидания.
– Торвальд, у тебя, что, дел больше нет, как возить зятя своего друга по экспертизам? Сдавай все в архив. Займись вплотную каналом сбыта героина, там опять нарисовывается хорватский след. С этой международной бандой пора заканчивать.
Вот уже заканчивается ноябрь, в Умео выпал первый снег. Он, конечно, еще растает, но зима неумолимо приближается.
Я же смотрю из окна своего, ну не вполне своего, арендованного кафе на два грейдера равняющих площадку для стоянки грузовых фур. Она тут когда-то была, но за годы бездействия заросла мелким кустарником.
Даже не представлял, что получить ссуду и провести ремонт здания, будет намного легче, чем выбить в мэрии разрешение на эту стоянку. А сколько денег в неё ухлопано, ужас!
Два месяца прошли в трудах и заботах. Пришлось один раз съездить в Стокгольм для получения ссуды. Хорошо, что рабочую визу мне прислали домой, а сдать экзамен на знание языка удалось в университете Умео.
Тесть был изрядно озадачен моими способностями организовать рабочий процесс. Поэтому практически сразу перестал соваться с ненужными советами, поняв, что если будет нужно, зять сам их попросит.
– В следующем году, если все будет хорошо, надо заасфальтировать площадку, чтобы грязь не носили, – подумал я и отошел от окна. Надо делать дело. Персонал у меня был набран по минимуму, поэтому приходилось работать даже не двоих, а за троих.
Зато поток посетителей понемногу нарастал. Когда в конце октября мы открылись, в первый день был даже небольшой наплыв, с которым удалось с трудом справиться. Затем, поток любопытных горожан резко уменьшился, но водителей, желающих пообедать, или поужинать становилось все больше.
Последнюю неделю кафе начало выходить в плюс, чему я несказанно радовался и лелеял робкую надежду, что так будет продолжаться и дальше.
Ремонт же в нашей квартире практически не начинался. Все силы и средства были брошены на кафе.
По моим подсчетам после нового года можно будет взяться за квартиру.
А пока, я жил здесь холостяком. Эмели приезжала ко мне после учебы, но к вечеру уезжала под папино крылышко.
На втором этаже в мансарде я устроил себе небольшой рабочий кабинет три на три метра, где стоял письменный стол с пишущей машинкой, обычный венский стул с гнутой спинкой, ну, и полочка со справочниками. У стены примостилась небольшая софа, на которой я ночевал в печальном одиночестве.
В машинке торчали листы бумаги, с напечатанным заглавием. «Маленький саам, волшебник из Умео».
Дальше заголовка я пока не продвинулся и не потому, что не хотел, или не было мыслей. Банально не мог, потому, что за рабочий день уматывался так, что с трудом добирался до кровати.
Да, я решил немного изменить судьбу и посмотреть, что из этого получится.
Прочитав множество книг в будущие пятьдесят лет, нетрудно выбрать самые популярные сюжеты. И если Урсула Ле Гуин не смогла понять, какую золотую жилу она открыла, создав школу волшебников, то я это просто знал. Поэтому начну эксплуатировать эту жилу сам. Но все пока упирается в работу кафе.
Хоть оно и приобретает популярность, но доход слишком низкий, чтобы нанять еще пару человек и освободить себе немного времени для писательства.
– Мастер Алекс, – отвлекла меня от мыслей Кайса Якобсон, повариха, которую я первой принял на работу. – Вам сегодняшняя почта пришла.