Познакомился со шведским премьером, это тоже дорогого стоит. Завтра же расскажу Магнусу о незапланированной беседе с премьером.
Составил протокол о намерениях по проекту пищекомбината с известной архитектурной фирмой.
И даже успел выпить пива в кампании Эрика Стромберга.
Полностью удовлетворенный выполнением поставленных задач, я опустил голову на подушку в спальном вагоне поезда Стокгольм – Нарвик и моментально заснул.
По приезду домой я с большим энтузиазмом занялся поисками земельного участка. Как говорится, кто ищет, тот всегда найдет. Через пару дней мне позвонил Магнус и сообщил, что неожиданно обанкротился застройщик из Стокгольма и в июне этот участок будет выставлен на аукцион. Так, что мне стоит поторопиться. И я начал торопиться.
В прошлой жизни мне повезло познакомиться с Ульфом Сандбергом, столичным адвокатом, благодаря которому я приобрел за бесценок земельный участок и домик в Стокгольме. В дальнейшем он долгие годы работал моим поверенным в делах. Так, что, зная его, как облупленного, нисколько не сомневаясь, заключил с ним договор о юридической помощи.
И не прогадал.
Не знаю, какие баталии шли в муниципалитете, но аукцион я выиграл. На сорок девять лет моей только что организованной фирме, отдали в аренду участок в половину гектара на окраине города, с условием выплаты первого арендного платежа сразу после оформления документов.
Однако, если до этого времени мне удавалось никому по серьезному оттоптать ноги, то после этого аукциона у меня появились недоброжелатели.
Хорошо иметь домик в деревне, гласит известная реклама, а еще лучше иметь тестя в мэрах. Именно он летним вечером, когда мы сидели на улице около моего кафе и ждали, когда дойдут шашлыки на мангале, ввел меня в курс дела.
– Понимаешь Алекс, когда мы обсуждали итоги аукциона, у некоторых депутатов возникли сомнения. Правильно ли мы поступаем. И даже были слышны голоса, что результаты следует пересмотреть. Но твой адвокат, молодец, он быстро переубедил всех сомневающихся. Так, что со стороны муниципалитета у тебя проблем не будет.
Но вот предприниматель из Нарвика, остался недоволен нашим решением. – сказал Эрикссон и внимательно посмотрел на меня.
Я в ответ простодушно улыбнулся и сказал:
– Магнус, я же присутствовал в этот момент в зале. Если бы этот предприниматель так хотел получить эту землю, то мог бы присутствовать сам и вовремя скорректировать свои предложения, а не присылать своего представителя, не имеющего права что-то менять в документах. Так, что пусть злится сам на себя.
– Так то оно так, – согласился Магнус. – Однако о Хуго Густафссоне идут худые слухи. В Нарвике два года назад сгорела фабрика по переработке рыбы у его конкурента. Вины Густафссона, конечно не нашли. Но пожар случился очень вовремя для него. Конкурент получил страховку, а Густафссон еще один крупный контракт на переработку сельди.
– Спасибо за предупреждение, – поблагодарил я родственника. – Постараюсь быть осторожней. Хотя до стройки мне еще далеко. Нечего будет поджигать.
Да и селедку я солить не планирую.
– Шутить тут не надо, – ответил Магнус. – Надо тебе подумать о соответствующей охране, когда начнешь строительство. Береженого, бог бережет.
Именно так для себя я перевел шведскую поговорку тестя.
Глава 26
Утро 10 ноября 1982 года ничем не отличалось от многих других. Обычный рабочий день, среда. Мы с Эмели собирались на работу, она в больницу, где работала второй год врачом педиатром, я же торопился попасть в офис, сегодня у нас планировалось собрание акционеров, поэтому надо было до него обговорить с юристами фирмы и экономическим отделом некоторые вопросы. В принципе, они были уже не раз обговорены, но нет предела совершенству.
– Как всегда торопишься? – с упреком спросила жена. В отличие от меня она вроде бы никуда не торопилась, но успевала сделать все без суеты, даже макияж.
Оглядев себя в зеркале и подарив мне, воздушный поцелуй Эмели направилась к дверям.
Я с удовольствием проводил её взглядом. В свои двадцать семь жена стала чертовски соблазнительной женщиной и наверно от этого уверенной в себе.
Не знаю, что случится с её фигурой после родов, но Эмели те еще не грозили. Предохраняться мы с ней перестали сразу, как она закончила учебу. Но пока толку от этого решения не было.
– Ну и ладно, время еще есть, – подумалось мне. – Тем более, лично мне дети особо не нужны. А Эмели тоже не особо огорчена отсутствием беременности.
В общем, торопился я по привычке. Все же именно Эмели надо появляться на работе в семь утра. Но я то не начинающий врач, а владелец крупной фирмы, конечно далеко не такой, как в прошлой жизни. И не потому, что что-то не получается, просто я на сегодняшний день известный писатель, автор полутора десятков книг, бессовестно сплагиаченных у авторов будущего. Конечно, с оригиналами они имели лишь отдаленное сходство, все же писал я их по памяти, которая, несмотря на третью жизнь лучше не стала.
Видимо поэтому у меня не было стремления расширять свой бизнес. Нам с Эмели на наши желания денег хватало с избытком.
Родственники и знакомые удивлялись моему нежеланию увеличивать производство. Особенно в этом деле старался тесть. После того, как четыре года назад его не выбрали мэром, он организовал небольшую фирму и начал заниматься установкой отопительных систем в частных домах. Не сказал бы, что дело шло у него супер успешно. Но, как говорится, на хлеб с маслом и иногда даже с икрой, ему хватало.
Так вот именно он начал доставать меня предложениями создать открытое акционерное общество, а на средства, полученные от продажи акций начать расширение производства.
Но я отбивался изо всех сил, и пока это получалось.
В свою очередь, заняв освободившееся место у высокого трельяжного зеркала, я скептически начал разглядывать свое лицо. Дело в том, что в области шрама у меня всегда оставался островок не выбритых волос. Вот его и пытался сейчас разглядеть.
– Сегодня в восемь часов утра умер генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза Леонид Брежнев, – донесся до меня голос диктора из включенного телевизора.
Моментально забыв о своих проблемах, я уселся перед экраном. Однако для шведского телевиденья новость о смерти Брежнева не казалась такой уж интересной и важной. Диктор уже перешел на сообщение об апартеиде в Южной Африке.
Мне же в этот момент вспомнилось все, что должно последовать да этим событием. Череда катафалков, затем ставропольский комбайнер и как вишенка на торте хронический алкоголик, разваливший великую страну в перерывах между пьянками и дирижированием оркестром.
Дожидаться следующей порции новостей времени уже не было, поэтому я оделся и поехал на работу.
Коллеги явно обратили внимание на мой отсутствующий вид, но вопросов никто не задавал. Так что я собрался с духом и занялся привычными делами. Во второй половине дня, когда все уже разошлись, я закрылся в кабинете, сообщив секретарше, что меня нет ни для кого.
Та понятливо кивнула так, как у меня и раньше бывали такие просьбы.
Оставшись один, я начал размышлять, почему меня так взволновало утреннее сообщение. Хотя я и не помнил точной даты смерти Брежнева, но все же знал, что вскоре это событие должно произойти. И прекрасно помнил, что начнет происходить дальше. Так почему же именно сейчас меня никак не оставляет чувство, что я должен что-то сделать в ответ на эту смерть.
Во второй жизни для меня это событие вообще прошло незаметно, умер Леонид Ильич и ладушки, все мы умрем, в конце концов. Единственное воспоминание оставшееся из первой жизни об этом моменте, когда я на работе в актовом зале в поликлинике вместе с другими врачами и медсестрами смотрел прямую трансляцию похорон генерального секретаря компартии по телевизору. И когда алкаши, опускающие гроб на полотенцах уронили его в могилу, среди наших сотрудников раздались сочувственные возгласы, а потом все недоуменно переспрашивали друг у друга, неужели для этой процедуры нельзя было найти трезвых людей. Вечером в программе Время этот эпизод был уже благополучно вырезан.
Ну, что же через пару дней генеральным секретарем ЦК КПСС станет Юрий Владимирович Андропов, мой несостоявшийся шеф. За прошедшие годы со мной так никто на контакт не выходил. Я же особо об этом не задумывался, никто не тревожит и хорошо. А если потревожит, тогда об этом и будет думать.
– И все же, что меня беспокоит? – в который раз спросил я сам себя, подсознательно уже зная ответ, формулирующийся в голове.
– Ты должен написать книгу о том какое будущее ждет твою страну.
И как только осознал эту мысль, все беспокойство и неуверенность испарились.
Итак, я напишу фантастическую книгу, роман, думаю, благодаря сложившемуся за последние годы писательскому имиджу эту книгу без особых усилий с моей стороны опубликует любое западное издательство. Временные рамки романа определю с 1982 года по декабрь 1999 года, когда старого алкоголика заставят уйти, гарантируя, что его родным оставят все, что они успели наворовать, а ему дадут спокойно дожить до похорон.
Когда Эмели в девять часов вечера пришла с дежурства, я сидел в своём кабинете и при свете настольной лампы лихорадочно нажимал клавиши электрической пишущей машинки.
– Саша, ты же обещал, что целый год не сядешь за машинку! – воскликнула она, заглядывая в кабинет.
– Как видишь, слово не сдержал, – улыбнулся я, продолжая печатать. Слова возникали в голове, как будто кто-то их мне туда не успевал вкладывать.
– Ты даже ужин не приготовил, – донесся разочарованный возглас жены уже из столовой.
Мысленно чертыхнувшись, я встал и отправился туда же.
– Милая, у меня все готово, надо только приложить усилия и все разогреть, – сообщил я.
– Ох, я так устала, сегодня был беспокойный день, – сообщила жена.
Я улыбнулся, у моей жены каждый день был беспокойный. Но если ты выбрала такую профессию, будь к ней готова.