Но тут в беседу вступил Громыко, давно видевший тучи, сгущавшиеся над головой его протеже.
– Дмитрий Федорович, остынь слегка, ты начал приписывать Михаилу Сергеевичу то, что он не совершал. Это же просто книга! Фантастика! На месте твои войска. Никто их никуда не отправлял.
– Не знаю, фантастика, или нет, а мне и Юрию Владимировичу автор отмерял всего лишь год жизни, к тому же то, что в этой книге Мишка натворит после нашей смерти очень похоже на правду, – огрызнулся Устинов. – Жаль, что Константину Устиновичу всего лишь на год больше автором отмеряно. Он бы смог продолжить наше дело.
Константин Устинович Черненко, сидевший рядом с ним, не промолчал.
– Дмитрий Федорович, мы с тобой еще этого бумагомараку шведского переживем, не расстраивайся, – сообщил он, слегка заикаясь, соседу.
Андропов пока не вмешивался в беседу, не реагируя на панические взгляды Горбачёва. Но на определенном этапе, когда присутствующие конкретно начали припоминать друг другу старые грехи, он призвал всех к вниманию.
– Товарищи, время нынче такое, что мы не можем не реагировать на вызовы современности. К сожалению, вражеские голоса, несмотря на глушение, надо прямо признать, делают свое дело. Кроме того, книгу этого Красовского уже перевели на русский язык и в больших количествах различными путями завозят в Советский Союз. В наше время, когда продолжается борьба с враждебной идеологией капитализма-империализма, мы не можем давать врагам козыри в борьбе идей. Поэтому предлагаю вывести Горбачёва Михаила Сергеевича из состава Политбюро ЦК КПСС.
Считаю, что Михаил Сергеевич по итогам своей работы достоин награждения званием Героя Социалистического труда и направления на должность заместителя председателя Госстроя СССР. Этим мы покажем, что, несмотря, на клеветнические измышления врагов Советского Союза, партия его ценит и доверяет. И в составе Центрального комитета мы его, конечно, оставим. Думаю, что выдающиеся организаторские таланты помогут ему справиться с непростой должностью в Госстрое.
После голосования, единогласно принявшего решение о выведении Горбачёва из состава Политбюро, и снятия его с должности секретаря ЦК, слово снова взял Егор Лигачёв.
– Товарищи, ознакомившись с материалами, предоставленными комитетом госбезопасности по Свердловской области, считаю своим долгом отозвать мою рекомендацию о переводе в Москву в центральный аппарат ЦК КПСС Ельцина Бориса Николаевича, первого секретаря свердловского обкома партии. Признаю свою ошибку. Пусть он и дальше работает в прежней должности, считаю, что по своим морально-волевым качествам до работы в центральном аппарате он не дорос.
Члены Политбюро переглянулись и молча приняли к сведению слова Лигачёва. Уж очень ярко в книге Красовского была очерчена роль Ельцина в развале Советского Союза, пусть и гипотетическая.
Поэтому пришли к выводу, что на ближайшем пленуме ЦК в повестке одним из пунктов появится исключение Ельцина Бориса Николаевича из состава ЦК за некоторые недоработки в исполнении своих обязанностей.
В самом конце совещания слово снова взял Андропов.
– Товарищи, как бы мы не критиковали книгу Красовского, мы должны сделать из её содержания определённые выводы. В частности, нам надо заранее определиться с кандидатурой следующего Генерального секретаря нашей партии. Длительное пребывание в этой должности Леонида Ильича заставило нас забыть о такой необходимости, но сейчас мы должны выбрать из наших рядов человека, который сможет сменить меня, на этом посту.
На эти слова Черненко громко возразил:
– Юрий Владимирович, ну что ты ерунду говоришь. Нельзя верить всяким предсказателям, мы еще с тобой повоюем!
– Хотелось бы, – грустно улыбнулся Андропов и потер занывший бок. – Но с кандидатурами нам определиться необходимо. И мы этим обязательно займемся.
Директор ЦРУ, Уильям Кейси, нахмурив брови, слушал доклад руководителя отдела по взаимодействию с иностранными разведками, Кевина Брауна.
– Сэр, – начал свой доклад Браун. – Согласно вашего распоряжения за входящим номером W1475, мы начали расследование об исчезновении шведского подданного Алекса Красовски, пропавшего этим летом во время рыбной ловли у берегов Норвегии.
В целях экономии времени и материальных ресурсов, мы запросили все материалы расследования у наших шведских коллег.
Довольно быстро нам пришел формальный ответ из Стокгольма, что причины гибели судна так и не были установлены, а супруги Красовски официально объявлены пропавшими без вести.
Не удовлетворившись подобной отпиской, мои сотрудники вышли на информатора, сообщившего некоторые подробности, неизвестные широкой публике.
В связи с их содержимым мне пришлось слетать в Стокгольм и встречаться с главой шведской контрразведки.
Кейси шумно вздохнул.
– Кевин, мать твою, я знаю, что ты чертовски въедливый парень, за что тебя и держу на этой должности. Верю, что ты сделал все, что мог. А сейчас просто расскажи, без всяких подробностей, конкретно, что, ты, нарыл!
– Сэр, прошу прощения, докладываю конкретно.
Первое – исчезновение супругов Красовски является операцией прикрытия успешно проведенной шведской разведкой.
Второе – операция прошла идеально, супруги под фальшивыми именами благополучно покинули Швецию.
Третье – однако, в Асунсьон, являющийся целью перелета, Красовски так и не прибыли. Где они сейчас неизвестно.
Сказав это, Браун замолк и ел глазами своего начальника.
Тот ждать себя не заставил.
– Ну, и что дальше? – нетерпеливо спросил он подчиненного.
– А дальше ничего, – ответил Браун, – расследование об исчезновении Алекса Красовски в Швеции мой отдел провел. Задачи о его дальнейшем поиске нам никто не ставил.
– Факанный ниггер, – стараясь сохранить улыбку на губах, думал Кейси. – Как жаль, что нельзя дать тебе хорошего пинка, как можно было сделать лет эдак тридцать назад, чтобы летел ты вверх тормашками из кабинета со своей черной рожей.
Но вслух он произнес совсем другое.
– Кевин, дружище, придется вашему отделу поработать еще. Завтра в нашей канцелярии получишь распоряжение о продолжении поисков этого русского писаки. Благодарю за проделанную работу, и от моего имени поблагодари всех сотрудников отдела.
Эпилог
Лето в Сантьяго в 1992 году выдалось прохладным. Мама, прилетевшая к нам несколько дней назад и с восторгом встретившая смену сезона, сейчас начала жаловаться, что надеялась на более теплую погоду.
Да, прошло немало времени с тех пор, как мы с Эмели бежали из Швеции.
И хотя уже несколько лет, как нам не угрожают преследованием разведки двух мировых держав, мы так и остались Вальтером и Региной Берман.
Вот только моя мама никак не может этого понять и к удивлению прислуги называет меня Сашей.
Сегодня я вернулся с работы немного раньше, специально, чтобы поговорить с ней без Регины. Видите, я сейчас даже в мыслях называю Эмели Региной. Владелец пятидесяти одного процента акций крупной медно-добывающей кампании может себе позволить иногда уйти с работы раньше времени, но путать имя жены ему не позволено категорически.
Конечно, я не оставляю без внимания перемены в Советском Союзе, хотя здесь, на другом конце света в Чили до проблем моей родины никому нет дела, поэтому приходится покупать английские газеты, или штатовские, чтобы узнать новости далекой страны. Благо, продавец ближайшего ларька давно изучил мой вкус и оставляет мне несколько экземпляров, как правило однодневной давности.
Советский Союз, как ни странно, еще существует. После смерти Андропова генеральным секретарем стал Романов, ведь к этому времени Михаила Горбачёва в Политбюро уже не было, поэтому Григорий Васильевич был выбран единогласно.
Конечно, после этого события, в мире вспомнили мою книгу, которую за полтора года успели слегка подзабыть. В то время различные мировые СМИ изощрялись в предположениях, почему мое предсказание не сбылось.
Я же тогда понял, что после этих перемен уже ничего толкового предсказать не смогу. И даже если Советский Союз развалится, то происходить это будет совсем по-другому.
Поэтому мне и хотелось поговорить с мамой, остающейся в свои шестьдесят семь лет вполне деятельной пенсионеркой без проблем перенесшей длительный трансатлантический перелет.
Наш дом, расположенный в старом аристократическом квартале столицы Чили с дороги практически незаметен, скрыт зеленью сада. Когда я, поставив машину так, чтобы осталось место для машины жены, пошёл к дому, то обнаружил, что мама сидит в шезлонге и пытается что-то читать, что уж она понимает в испанском тексте, я не знал.
– Никак не могу привыкнуть к смене часовых поясов, – пожаловалась она. – Все время хочется спать.
– Сейчас кофе выпьём, и расхочется, – ответил я и, зайдя в дом, окликнул горничную.
– Замира, сделай нам кофе, пожалуйста.
После чего вернулся в сад и уселся в шезлонг рядом с мамой. Та неодобрительно посмотрела на меня и заметила, что мог бы и сам сделать кофе, а не напрягать девушку.
– Она за это деньги получает, – сообщил я и начал расспрашивать маман о том, как обстоят дела в СССР.
Слушая её, пытался сопоставить свои воспоминания и её рассказ, многое было, похоже, но существовали и значительные отличия. Правление Романова было более жестким. Выступления молодежи в Прибалтике были жестко подавлены, то же самое случилось и в Азербайджане. Но талоны никуда не исчезли, и мама на память перечисляла, что и в каком размере можно было купить на очередной талон.
– Пашка просил меня разведать, может ли он устроиться здесь на работу, – вдруг она заявила мне.
– Я же ему уже писал, что все возможно. Пусть собирает документы, учит испанский язык и приезжает, – буркнул я недовольно. – Никаких проблем не будет.
– Да я знаю, знаю, он хочет мои впечатления услышать, – перебила меня маман.
– Ты, что собираешься назад уехать? – удивленно спросил я, мы с Региной думали ты останешься жить с нами.