Изучай, изучай, насмешливо думал я. Хрен чего наизучаешь. Машиной владеет дальняя родственница, которая доверила мне свою собственность только с правом управления. Документы оформлены у нотариуса и заверены в консульском отделе посольства, комар носа не подточит.
— Выгружайте вещи из машины, — скомандовал один из оставшихся пограничников. — Надо провести полный досмотр.
— Без проблем, — сообщил я и начал разгрузку. У меня все было сложено именно для такой ситуации, поэтому это дело не заняло и минуты.
Таможенники глядели на мои старания, и энтузиазм медленно угасал на их лицах.
Больше для вида, они просмотрели один рюкзак и приказали все скидывать обратно в машину.
Старший вернул документы на машину и пожелал счастливого пути, на что я пожелал им спокойной службы. Впереди меня ожидали пятьсот километров дороги, хотелось бы доехать домой засветло.
Увы, так не получилось. Конечно, надо было сразу двигаться в сторону Питера, а оттуда уже поворачивать на мурманское шоссе. Но хотелось сократить маршрут, и я повернул на Сортавалу. Зря я это сделал. Асфальта на этих дорогах век не было, и хотя эти грунтовки делали еще финны, за годы советской власти их разбили в хлам. Немалым соображением было то, что большая часть дороги пройдет в погранзоне, где в отличие от дороги на Ленинград немного гаишников и прочих желающих попросить поделиться добром. Это, конечно, так, но зато через каждые километров пятьдесят из кустов выскакивал очередной пограничный дозор и начинал по новой проверять мои документы.
До Сортавалы я добрался во второй половине дня. Подкрепился в первой попавшейся столовой и поехал дальше.
Хорошо, что в Карелии в это время солнце практически не заходит, поэтому, когда в двенадцатом часу ночи я въехал в Петрозаводск, было достаточно светло.
После недолгих размышлений я поехал к маман. Руководствовался в этом нехитрыми соображениями.
Дома мои баулы увидят только мама и Пашка. В общаге же скрыть ничего не удастся. И на фига это мне нужно. Как говорится, меньше знаешь, крепче спишь. Поеду я к жене утром, и возьму с собой только то, что привез именно для нее. Будь мне столько лет, насколько выгляжу, я бы обязательно рванул к жене. Но мне же в сумме почти восемьдесят годков, пора становиться благоразумным человеком. И вообще воспитанные люди предупреждают заранее жену о своем приезде, чтобы не портить настроение и здоровье.
Глава 31
Заглушив машину у подъезда, я взялся, было, за чемодан и баул, но потом, вспомнив, что у меня имеется бесплатный носильщик, поднялся наверх лишь с одним баулом.
Кстати, Пашка еще не спал и через несколько секунд после звонка уже тревожно спрашивал, кто там.
— Открывай, свои, — тихо ответил я, не желая беспокоить соседей.
— Сашка! Привет! — удивленно воскликнул брат, открывая дверь. — Какого черта по ночам шастаешь?
— Мне тоже приятно тебя увидеть, — улыбнулся я.
Пашка смутился.
— Ну, ты извини, я только в постель забрался, и тут звонок. Здорово, что ты приехал! Правда, мы тебя ждали только завтра.
Нашу беседу прервало появление мамы.
— Паша, что ты Сашу в дверях держишь, проходи, сынок не стой на пороге.
Началась обычный бестолковый разговор, какой часто бывает при неожиданной, но приятной встрече.
— Ты на чем добирался? — вдруг спросил Пашка. — Для мурманского поезда слишком рано, на такси, что ли, из Ленинграда ехал?
— Почему на такси? Приехал на своей машине, я Волгу месяц назад купил, б/у, — наступило непродолжительное молчание. Мама и брат, казалось, потеряли дар речи.
— Да ты чо! Я смотреть! — наконец, отмер Пашка. Он метнулся в комнату, натянул спортивки и, громыхая по ступенькам, понесся вниз.
— Паразит, всех бабок разбудит! — с чувством сказала мама. — Завтра опять жаловаться будут. Ты знаешь Саша, мне тоже захотелось взглянуть на твою машину.
Одевалась маман не в пример дольше Пашки, и когда мы спустились во двор, брат уже сидел в машине, изучая содержимое бардачка.
— Я-то думаю, чего брательник с одним баульчиком явился? — сообщил он. — А у тебя, оказывается, полный багажник барахла. Слушай, машина класс, кожа на сиденьях как новая, не верится, что на ней люди сидели. На кузове ни одного пятнышка. Черная, как у больших начальников.
Он жалобно глянул на маму и сообщил:
— Вот видишь, мама, ты Сашку как только не ругала, а он выучился за год на повара, через год уехал в Финляндию и теперь у него есть жена и автомашина. А он всего на два года старше меня, а мне еще учиться на шестом курсе, а потом год интернатуры, и потом работать за копейки. Представляешь? У него через пару лет будет кооперативная квартира, есть классная автомашина, жена красавица, а у меня ни хрена. Может, мне тоже надо было на повара учиться?
— Завидовать грешно, — наставительным тоном сообщил я. — Давайте лучше унесем наверх весь багаж.
— А ты разве не поедешь к Людмиле? — удивилась мама.
— Не поеду, не хочу таскаться с вещами под бдительным оком вахтера и прочих наблюдателей. Завтра с утра отправлюсь к Люде на работу и попрошу начальство дать ей отгул. Думаю, что это получится.
— Еще бы не получилось, — сообщил Пашка, окидывая меня взглядом. — Такому прикинутому чуваку в джинсе и вельвете будет трудно отказать.
Вдвоем мы быстро унесли все мои чемоданы домой. Я закрыл машину, молясь про себя, чтобы какой-нибудь алкоголик не разбил лобовое стекло. Дворники уже предусмотрительно были сняты и убраны в кабину. Машина сиротливо, в полном одиночестве, осталась стоять на темном дворе. Даже не верилось, что пройдет всего ничего, сорок лет, и в этом дворе некуда будет ступить из-за множества автомобилей.
Естественно, мне пришлось распаковывать подарки, приготовленные маме и Пашке.
И тут наступил момент истины. Я ведь до этого момента ничего писал им о родственниках со стороны отца, но сейчас пришлось признаться в их наличии.
Мама быстро вычислила, что моей зарплаты, как бы она ни была хороша, никогда бы не хватило для всех моих покупок, включая машину.
Пашка наш разговор не слушал, он в своей комнате примерял джинсовый костюм и фирменные рубашки, и вопил от счастья.
— Так, значит, у Ирьи-Матильды в Финляндии была сестра, — задумчиво протянула маман. — Ох, сколько кровушки у меня попила свекруха, — продолжила она с чувством.
— И папаша твой тоже. Молчун хренов. Знала бы, что у него мамаша финка, ни за что бы за него замуж не пошла. Хм, а вот видишь, как вышло. Так говоришь, что Ритта эта не такая стерва, как твоя бабка.
— Ну, мама, чего ты бабушку так вспоминаешь, знаешь ведь, о покойниках, или хорошо, или никак. И вообще, для меня она была хорошей бабушкой.
— Ну ладно, ладно, — начала успокаивать меня маман. — Что было, то быльем поросло. Бабушка уже пять лет, как умерла, земля ей пухом.
Отцу-то расскажешь, что у него в Финляндии двоюродная тетка живет?
— Расскажу, конечно, я же ему вызов везу от Ритты. Если захочет, сможет съездить.
— Так, так, так, — протянула маман. — Сейчас, наверно скажешь, что его Тамарке тоже подарки привез?
— Привез, — обреченно кивнул я.
Дальнейшие несколько минут представляли собой монолог маман, в котором она, не повторяясь ни разу, рассказывала, что из себя, представляет эта тварь – разлучница, и с горечью констатировала, что ее любимый сын, несмотря ни на что, возит этой сучке подарки из Финляндии.
Она уже заканчивала характеристику моей, скажем так, молодой мачехи, когда в комнате появился Пашка. На его длинной тощей фигуре джинсы суперрайфл сидели, как влитые. Фирменная приталенная рубашка и белые кроссовки, пусть и слегка поношенные, дополняли ансамбль, а на шее висел американский фонендоскоп кардиолога с толстыми черным силиконовыми трубками и огромной никелированной акустической головкой.
— Ну как я выгляжу? — поинтересовался он. — Спасибо, Сашкец, теперь все девчонки мои, штабелями буду складывать.
— Фи, Паша, как ты можешь так говорить о своих однокурсницах? — сморщилась мама. — Хорошие воспитанные девочки не клюют на модную одежду. Им важен человек, а не его обертка.
Пашка громко захохотал, да и я не удержался от смешка.
— Мама, ты серьезно отстала от жизни, — сквозь смех сказал брат. — Если я завтра зайду в бар, девушки сразу оценят мой прикид. Забыла, что встречают по одежке?
— А вторую часть поговорки ты помнишь? — ядовито спросила маман.
— Помню, конечно, — ответствовал Пашка. — Только и с умом у меня все в порядке.
— Ладно, товарищи, — потирая глаза, сказал я. — Время второй час ночи, надо спать ложиться. Еще будет время поговорить.
Ночь прошла беспокойно. Через каждые полчаса-час, я вскакивал с постели и глядел в окно. Но моя черная «Волга» стояла на месте с целыми стеклами.
Из-за этого утром я встал уставший и с головной болью.
Пашка, наоборот, был весел и бодр.
За завтраком, когда мы усердно жевали бутерброды с финским сервелатом и запивали их кофе Президент, Пашка неожиданно сообщил:
— Мама, я сегодня приду поздно, у Димки Егорова день рождения, так что после практики мы празднуем у него дома.
После Пашкиных слов меня, как обдало кипятком.
В памяти сразу выскочило Пашкино лицо в слезах, когда он появился домой и его невнятный рассказ, что Димку увезли в больницу, после того, как тот, нечаянно выпил полстакана уксуса, думая, что это вода. Все случилась в несколько секунд. Вся Пашкина группа сидела в комнате за столом, когда Димка сообщив, что пойдет за морсом, вышел на кухню. Его мать в это время занималась стряпней, зачем уж она налила уксусную эссенцию в стакан, никто не знает, но факт остается фактом, Димка одним глотком лихо выпил все содержимое. Через неделю он умер в реанимации.
Дождавшись, когда мама уйдет на работу, я обратился к брату.
— Паша, у меня плохие предчувствия по поводу твоего друга, очень тебя прошу, проследи сегодня за ним. Лучше всего сядь рядом и не выпускай из-за стола. Если только в туалет.