— Благодарю вас, ваше превосходительство! — радостно бросил З.
— Но слушайте, повторяю, внимательно мои инструкции. Я к вам приеду, конечно, по парадному ходу. Вы отдайте приказание, чтобы лишь только я войду в переднюю, лакей… у вас, конечно, лакей?
— О, да!
— Так вот, чтобы лакей, лишь только я приеду и войду, незаметно запер дверь на ключ и ключ вынул бы из двери.
Сильнейшее изумление выразилось на лице З. Признаюсь откровенно, я был не менее изумлен, да и любимый агент X. тоже.
— Ну-с, одновременно с этим отдайте приказание, чтобы дверь черного хода, кухни, была не заперта. Поняли?
— Понял.
— Когда я войду к вам в кабинет и начну с вами беседовать, вы ничему, абсолютно ничему не должны удивляться, чтобы я ни говорил и ни приказывал вам. Вы должны беспрекословно подчиняться мне. Вы согласны?
— По… пожалуйста! — пробормотал З.
— Но в случае, если бы я вдруг сошел с ума и, выхватив револьвер, бросился бы на вас, тогда… тогда я вас прошу оказать мне жестокое сопротивление. Нажимайте тогда кнопку звонка, зовите на помощь, а главное, первым делом — пускайте мне пулю.
— Стрелять?! В вас?! — попятился З., бледный как полотно.
— В меня, — невозмутимо ответил Путилин. — Или вы плохо стреляете? Вы боитесь промахнуться?
— Вы… вы, простите, кажется, смеетесь надо мною? — пролепетал З.
— Нисколько. Ну, а теперь прошу вас поторопиться домой.
Путилин наскоро шепнул несколько слов агенту X.
Они уехали.
Мы остались одни.
Я был поражен в этот вечер, как никогда.
— Скажи, Иван Дмитриевич, неужели из этой записки, ровно ничего не говорящей, ты ухитрился вывести хоть намек на свою кривую?
Путилин переодевался в сюртук (до этого он был в вице-мундире).
— Знаешь, что я тебе скажу, доктор?
— Что, Иван Дмитриевич?
— Никогда моя кривая не была так безумно смела, как эта. Ты понимаешь, что я подразумеваю под определением «безумно смела»?
— Кажется. Ты хочешь сказать, что личное вдохновение, нюх, смелость гипотезы преобладают в огромной степени над данными?
— Браво! На этот раз — ты прав. Данных здесь очень мало. Надо дерзать на верхнее чутье. Мне надоело ждать погоды, сидя у моря. Идем.
Был десятый час вечера.
Отвратительная погода, какая может быть только в Петербурге, несмотря на лето, разыгралась во всю. В темноте еле мерцали тусклым светом уличные фонари. Дождь лил, как из ведра. Порывы холодного ветра били прямо в лицо.
Мы шли, закутавшись в плащи, шлепая по лужам.
Улицы были пустынны. В то время уличная жизнь замирала куда раньше, чем теперь.
— Могу я спросить тебя, Иван Дмитриевич, куда влечет нас жалкий жребий? — шутливо, хотя мне было не до шуток, спросил я.
— Можешь, доктор. Мы направляемся к дому З.
— И добираться до него надо пешком?
— Да. Так будет незаметнее. Предоставим почтенному железнодорожному тузу подкатить к своему дому в карете.
— А далеко еще?
— Нет. Минут двадцать ходьбы.
Путилин замолчал, а потом вдруг задал мне неожиданный и довольно странный вопрос.
— Скажи, доктор, медицина признает такие факты — случаи, когда человек может увидеть самого себя не в зеркале, конечно, или в каком-либо ином отражении, а, так сказать, вполне реально? Ну, вот, например, я иду и вижу, что навстречу мне идет некто, который есть никто иной, как я сам?
Я с тревогой поглядел на моего славного друга. «Он, кажется, переутомился не на шутку», — подумал я.
— Да, Иван Дмитриевич, медицина знает такие казусы.
— И как она их объясняет?
— Галлюцинацией зрения, обусловливаемой мозговым заболеванием.
— Так. А вот в оккультных науках доказывается, что подобные явления есть не что иное, как раздвоение астрального тела. Одновременно я могу показаться самому себе, тебе, другим в двух, так сказать, экземплярах, — что ты скажешь на это?
— Скажу, что поражаюсь. С чего тебе, не признающему никаких оккультических «чертовщин», явилась фантазия затронуть подобный вопрос?
— Теперь говорить об этом некогда. Мы подходим к дому З.
Быстро осмотревшись по сторонам, Путилин поспешно вошел в ворота дома.
— Иди скорей, доктор!
Лишь только мы вошли туда, перед нами — в полутьме — выросла высокая фигура.
— Вы, Х.? — спросил Путилин.
— Я, Иван Дмитриевич.
— Ну, что и как?
— З. благополучно прибыл домой.
— Вы исполнили все, о чем я вас просил, голубчик.
— Все. Я осмотрел черный ход. Вон он. Дверь в кухню будет открыта.
— Отлично, отлично. Ну и погода! Признаюсь, не особенно приятно дежурить в подворотне…
— А нам долго придется здесь находиться?
— На это я не сумею тебе ответить. Может быть, всю ночь и весь завтрашний день и завтрашнюю ночь. Мне надо здесь быть, тебе — как угодно. Прошло минут сорок.
Издали долетел звонкий стук лошадиных копыт. Путилин прилег на холодный асфальт, осторожно выглядывая через решетку ворот.
Звук приближающегося экипажа все усиливался. Ближе, ближе… и карета, промчавшись мимо ворот, круто остановилась у подъезда миллионера.
До нас донеслось хлопанье каретной дверцы. Путилин быстро вскочил и обратился к X.
— Ну, идемте! Ведите меня черным ходом.
По черной лестнице мы поднялись в бельэтаж. X. открыл дверь:
— Вот кухня.
В ту минуту, когда мы вошли в нее — это была огромная, роскошная кухня богача — к входной двери быстро бежал лакей.
При виде нас он остановился как вкопанный.
На лице его изобразился сильнейший испуг, страх.
Путилин быстро взял его за локоть.
— Тс-с! Ни звука! Тебе было приказано, как только ты откроешь парадную дверь, запереть ее на ключ и бежать к черному ходу?..
— Да-с, да-с, — лепетал лакей с перекошенным от ужаса лицом.
Для меня и X. было совершенно непонятно необычайное волнение слуги.
— Ну, вот и отлично. Эти господа останутся здесь, в кухне, а ты проведи меня в кабинет барина.
— Они-с… Они-с не одни…
— Я знаю. Не разговаривать! — властно бросил Путилин.
— Как? Вы уже пожаловали, ваше превосходительство? — радостно проговорил З., поспешно идя навстречу входящему в кабинет Путилину.
— Как видите, как видите, уважаемый господин З.! Ох, какой у вас сильный огонь в этой лампе! Будьте добры, убавьте немного огонь — у меня болят глаза. Я, знаете, привык к моей скромной лампе с зеленым абажуром.
З., послушно, как ребенок, бросился исполнять приказание знаменитого начальника сыскной полиции.
— Ну, вот, отлично. А теперь давайте скорее беседовать. Дорога каждая минута. Дело очень серьезное. З. вздрогнул весь — от головы до пят.
— Значит, правда? Мне грозит большая опасность?
— Огромная.
— Но… ради Бога, какая же? — жалобно пролепетал великий концессионер.
Путилин быстро заговорил:
— Вы слыхали о гениальных проделках графа П.?
— Да, да…
— Вы знаете, какие безумно дерзкие мошенничества совершил он за эту неделю?
— Да, да, слышал…
Дрожит голос З., белее полотна он.
— Ну, так вот, я знаю, что сегодняшней ночью на вас готовится со стороны его какое-то дьявольское покушение. Нет никакого сомнения…
З. сомлел со страху.
— Поку… покушение? Дьявольское покушение?!
З. схватил Путилина за руки:
— Спасите! Спасите меня!
— Нет никакого сомнения, что покушение это выразится в колоссальном ограблении вас. А потому немедленно вы должны спасать деньги. Сколько у вас тут? — Путилин сделал какой-то неопределенный жест руки:
— Миллион… около миллиона, — прохрипел З.
— Немедленно мы должны увезти отсюда эти деньги. Так как невозможно предвидеть планы гениального мошенника, неизвестно, в какой форме он задумал осуществить свой адский замысел, и вследствие этого я не в состоянии парализовать его, надо принять экстренные меры предосторожности. Беремте деньги и поедем. Вы можете оставить их у меня в управлении или у градоначальника, но только не здесь. Когдамы устроим их, мы немедленно вернемся сюда. Эту ночь я проведу у вас. Мое присутствие здесь необходимо. Повторяю, мы имеем дело не с людьми, а с дьяволами. Живо, живо, господин З., не теряйте ни секунды! И потом возьмите себя в руки, будьте мужчиной. Раз я около вас — я спасу вас!
Путилин ласково полуобнял миллионера.
— О, как мне благодарить вас?! — вырвалось у З. — Без вас я погиб бы! Боже, какое несчастье свалилось на мою голову!
Трясущимися руками финансовый туз стал вынимать из ящиков письменного стола бумажные ценности.
— Сейчас… сейчас… сначала отсюда… а главное, ведь, там — в несгораемом шкафу… О, думал ли я, что в собственном доме мне угрожает беда…
Разноцветные бумажки замелькали в воздухе.
— Ради Бога… Возьмите часть себе… У меня трясутся руки… Скорей из шкафа… Ай-ай-ай!
Путилин только что хотел положить в боковой карман сюртука пачки билетов, как вдруг портьера зашевелилась.
Дикий, безумно-страшный крик З. огласил кабинет.
— Боже мой! Боже мой! Господин Путилин, смотрите смотрите! Что это? Что это?! Кто это?!
З. в смертельном ужасе откинулся на спинку кресла.
«Господин Путилин» порывисто обернулся и… замер, окаменев.
Из рук его посыпались ценные бумаги. На пороге кабинета стоял… его двойник, новый Путилин.
— Здравствуйте, ваше превосходительство Иван Дмитриевич! — прозвучал в кабинете властный, твердый уверенный голос. — Я убежден, что вы несколько смущены моим появлением?
— А-а вва-ва, — вылетало из уст З.
Второй Путилин все ближе и ближе подходил к первому, столбняк которого не проходил.
— Ну-с, ваше сиятельство, мой милый «доброжелатель господина З.», как вам нравится такая игра? Вы долго дурачили меня, позвольте же мне отплатить вам сторицей.