«Час от часу не легче! Эшафота! Какой эшафот? Что за дичь несет эта барынька!»
— Гм… гм… Кого бояться, спрашиваете вы? И эшафот? Ну, разумеется, надо бояться палача! — выпалил я.
— Кого?! Палача?! — удивленно-испуганно вырвалось у «Марии Стюарт».
— Ха-ха-ха! — хрипло расхохотался я. — Не бойтесь… я… я пошутил. Видите ли, ваше величество, прежде чем ответить на ваш вопрос, коговам следует бояться, я устрою ваш гороскоп, и тогда для меня все будет ясно. Да, да, уверяю вас…
— Но как же я узнаю предсказание гороскопа?
— А я вам письменно сообщу, — ляпнул я.
— Письменно? Вы? Мне? Но разве вы меня знаете?
— Вы забываете, сударыня, что для чародеевнеттайн, — нашелся я.
Она вздрогнула и порывисто отошла от меня. В это время Путилин подошел к высокому монаху-капуцину.
— Однако, святой отец, несмотря на рясу, вы, кажется, большой поклонник хорошеньких женщин! — шутливо обратился к нему Путилин.
Монах пристально всматривался в маску его, словно стараясь прозреть за ней чертылица говорившего.
— Наш монастырь не гнушается женщин, ибо в Святом писании нет ссылки на то, что женщин следует избегать, — раздался звучный, резкий, насмешливый голос капуцина.
— Честное слово, вот мудрый монастырь! — продолжал Путилин. — Быть может, такой справедливый взгляд царит у вас и на иные блага жизни?
— На какие, например?
— Ну, на деньги, на золото, на драгоценности.
— Почему вы думаете так, сын мой? — еще насмешливее спросил монах.
— Я сужу по драгоценной цепи, которую вижу на вашей груди, святой отец! — ответил ему в тон Путилин.
Рука монаха вздрогнула и как-то невольно схватилась за цепь.
— Удивительная цепь! Замечательная цепь! — как бы не замечая жеста капуцина, продолжал Путилин. — Быть может, святой отец, вы уделите мне минутную беседу… Пройдемте в одну из гостиных… Там так хорошо… прохладно… журчат фонтаны… зимний сад… поют птички.
— В этом я не могу отказать вам, сын мой, — все так же резко ответил монах.
— Вот здесь, например. Уединенно и сокровенно, — проговорил Путилин, входя в тонущую в полумраке гостиную.
Они сели на низенький, маленький диван-козетку.
— О чем же вы хотели беседовать со мною, сын мой? — первый нарушил молчание монах-капуцин.
— О многом, святой отец. Мне хотелось бы спросить вас, могу ли, например, я, если бы захотел, поступить в ваш монастырь, в ваше братство?
Резкий смех вырвался из-под капюшона и из-под маски.
— Вы как это: серьезно или же в шутку, по-маскарадному, спрашиваете?
— Совершенно серьезно.
— Но, послушайте, дорогой мой, не находите ли вы, что это курьезно до последней степени? Мы оба на балу-маскараде, где все в костюмах. Почему вам пришла мысль, что я действительно монах-капуцин, словом, какое-то духовное лицо? А если я — офицер?
— Нет, вы — не офицер, — твердо отчеканил Путилин. — Офицер не может носить так ловко монашескую сутану.
Дальше?
— А дальше то, что я согласен был бы при вступлении в ваше братство внести вклад. Я очень богатый человек. Не порывая связей со светом, я жажду постичь умом и сердцем те премудрости, какие ведомы вам. Двести, триста тысяч, сколько хотите, но… устройте мне вступление в ваш Орден. Кстати, ваше братство какое: «белое», «красное» или «черное»? — быстро спросил Путилин.
Ваза с цветами упала со столика-козетки, так быстро вскочил монах-капуцин.
— Что с вами? — удивленно вскрикнул великий сыщик.
— Я… я нахожу, что наш разговор зашел слишком далеко. Маскарадная шутка имеет свои границы, пределы. Прощайте, сын мой! — насмешливо прозвучало под капюшоном.
— Нет, не прощайте, а до свидания, святой отец! — так же насмешливо ответил Путилин. Некоторые уже уезжали.
Начался ранний разъезд. Мы быстро спустились по лестнице. Впереди, не замечая нас, шел высокий монах-капуцин.
В ту минуту, когда он вышел, вышли и мы из роскошного подъезда княжеского дворца.
Прошло несколько секунд, я обернулся, чтобы сказать что-то моему другу, как вдруг испустил возглас удивления.
Путилина не было. Путилин исчез на моих глазах!
Прождав и проискав его с полчаса, я один поехал домой, ломая голову над разрешением вопроса, куда он мог деться.
Было около десяти часов утра, когда я почувствовал, что кто-то толкает меня в бок.
Я протер глаза и увидел около себя Путилина.
— Ты?! Слава Богу, я не знал, что и подумать о твоем внезапном исчезновении. Куда ты провалился вчера, словно сквозь землю?
— Проваливаться я не думал, а просто мне пришла фантазия прокатиться на рессорах кареты.
— Это для чего еще? — спросил я, торопливо одеваясь.
— Чтобы продолжить маскарадную интригу, любезный доктор, — усмехнулся Путилин. — Язаехалк тебе на минутку, чтобы предупредить тебя, что я приеду к тебе часов в восемь вечера.
— По этому делу?
— По этому самому.
— Есть надежда на успех, Иван Дмитриевич?
— Кто знает, кто знает, — своей любимой поговоркой ответил Путилин, покидая меня.
Около восьми часов вечера я услышал знакомый звонок и поспешно открыл дверь.
К моему удивлению, Путилин был в своем естественном виде.
— Что это значит? Без переодевания, без грима?
— А ты полагаешь, что я постоянно должен щеголять в маскарадных костюмах? Торопись, нас ждет карета.
У подъезда моей квартиры стояла большая карета.
Когда я влез в нее, то испустил возглас удивления. Там сидела элегантно одетая дама с густым вуалемналице. Напротив нее помещался высокий мужчина в меховом пальто.
Путилин вошел в карету, дверца захлопнулась, и карета понеслась быстрым аллюром.
— Ну, господа, позвольте вас познакомить, — начал Путилин. — Доктор Z, моя барынька-агентша У., а это — мой верный агент X.
И он громко расхохотался.
— Как? — воскликнул я в сильнейшем удивлении. — Может ли быть? Это вы, мои бесстрашные друзья?
— Мы, мы, дорогой доктор! — в голос ответили они.
— Помилуй Бог, господа, это напоминает мне наше знаменитое похождение за ловлей страшного горбуна-Квазимодо! Помните, нас было тогда тоже четверо?
Путилин довольно потирал руки.
— Интересно знать, на кого теперь мы устраиваем облаву! Иван Дмитриевич, скажи что-нибудь, наконец.
— Терпение, мой друг, — ответил Путилин. — Я — человек, а поэтому могу и ошибаться.
Карета свернула на одну из фешенебельных улиц столицы. Она стала замедлять ход и вскоре остановилась перед воротами, железными, решетчатыми, из-за которых был виден небольшой сад, разбитый полукругом. Прямо от ворот, посередине сада, широкая асфальтовая аллея вела к небольшому подъезду двухэтажного барского особняка.
В эту минуту, когда наша карета подъезжала к воротам, из них выехало щегольское купе, запряженное парой кровных рысаков.
— Так… так… тигр сосет кровь бедных жертв, — услышал я шепот Путилина.
Мы дали проехать карете, окна которой были наглухо закрыты шелковыми шторами, и въехали в ворота, направляясь к подъезду особняка.
— Ну, княгиня, вылезайте! — шепнул Путилин агентше. — А ты, доктор, делай то, что будем делать мы.
Агентша-«княгиня» быстро выпорхнула из кареты и нажала кнопку звонка.
Путилин и агент Х. стояли полусогнувшись в карете, словно собираясь каждую секунду броситься из нее.
Дверь таинственного особняка полуоткрылась.
— Великий принимает? — услышал я голос агентши.
Теперь дверь распахнулась.
— Пожалуйте, ваше сиятельство! — донесся до меня вкрадчивый голос мужчины, стоящего у двери.
Не успел я опомниться, как в ту же секунду Путилин быстрее молнии выскочил из кареты, за ним — X., и они оба бросились на отворившего дверь.
Ничего не понимая, я устремился к ним и увидел, как железная рука агента Х. сжала горло небольшого, худощавого человека, одетого во все черное.
— Ни звука, негодяй! Ни одной попытки поднять крик, вызвать тревогу! Если ты сделаешь хоть одно движение, я прикажу задушить тебя! — прошептал Путилин.
— Смилуйтесь!.. Пощадите!.. — взмолился черный человек.
— Теперь отвечай на вопросы. Где твой «великий»?
— Там, наверху, у себя.
— Он один?
— Один.
— Кто сейчас был здесь?
— Баронесса В.
— Княгиня Д. была вчера или сегодня?
— Нет.
Черного человека колотило от ужаса.
— Теперь слушай, любезный, — резко проговорил Путилин, — Ты проведешь нас в ту комнату, где твой повелитель принимает своих посетительниц. Вы заперли дверь, X.?
— О да! — ответил любимый агент Путилина.
— Идемте, господа, а ты помни: малейший звук или обман с твоей стороны — и ты получишь пулю в лоб.
И Путилин направил на человека в черном блестящее дуло своего револьвера.
Мы тихо стали подыматься в бельэтаж по лестнице, убранной поистине более чем диковинно.
Длинный ковер был из черного сукна с изображением мертвых костей и черепов. По бокам лестницы стояли треножники, откуда вился тонкими струйками какой-то противно сладкий дымок.
При каждом шаге тихий звук какой-то незримо-таинственной музыки проносился и замирал где-то в отдалении.
— Ловко, ловко… молодец! — слышал я бормотание Путилина.
— Скажи, — тихо обратился он к нашему пленнику, — когда кто-нибудь приезжает к твоему «великому», как ты даешь ему об этом знать?
— Я… я подаю ему снизу условный звонок… Тогда он выходит и встречает…
— Ну, веди!
Мы прошли двумя темными комнатами и остановились перед аркой, закрытой черной драпировкой с такими же изображениями, что и на ковре лестницы.
Путилин тихонько раздвинул ее и заглянул во внутренность таинственной горницы.
— Никого! Отлично…
Мы вошли в нее, и неприятно жуткое чувство овладело мною. Комната была вся задрапирована черным сукном.
У одной из стен ее стоял высокий, огромный черный аналой, позади его — какой-то замысловатый треугольник с тремя зажженными свечами и черепами, а сбоку — жаровня, в которой сверкали горяч