— Вот ее комнаты, ваше превосходительство.
Они, как и все жилые помещения тогдашнего купечества были меблированы очень просто.
На диване, на стульях, на креслах — всюду в беспорядке валялись различные принадлежности женского туалета.
— С момента одевания к венцу вашей дочери эта комната не прибиралась? — спросил Путилин.
— Нет. До того ли было? Это страшное известие как громом поразило нас всех.
— Вы не помните, в каком платье была ваша дочь до венчального наряда?
Сметанин руками развел.
— Ей-богу, не упомню. Все из головы вышибло!
— Скажите, кто прислуживает вашей дочери?
— Девушка, Паша.
— Она, то есть ваша дочь, хорошо к ней относится? Любит ее!
— О да! Дочь моя — не гордячка, добрая, приветливая, так уж воспитана.
— Пригласите эту девушку сюда.
Через несколько минут перед нами стояла хорошенькая девушка с бойким, плутоватым лицом, несколько смущенным.
— Вы слышали, милая, какое несчастье приключилось с вашей барышней? Ее похитили из-под венца.
— Да-с, слышала, — не подымая глаз, пролепетала она.
— Вам жалко барышни?
На миг, еле уловимый, в лукавых глазенках горничной промелькнул какой-то огонек.
— Очень-с…
— А она ведь нашлась! — вдруг быстро выпалил Путилин.
— Да неужто? — отпрянула девушка. Странное дело, в этом возгласе послышалось больше испуга, чем радости.
Путилин усмехнулся.
— Ну-с, милая, а теперь покажите, в каком платье была ваша барышня до одевания в подвенечный наряд. В этом? И он взял с кресла тонкое батистовое платье.
— Ах нет, не в этом! Позвольте мне это… я уберу… тут такой беспорядок, — в сильном смущении залепетала горничная.
— Теперь можете идти! — властно приказал Путилин. Еще растерянный взгляд — и она ушла.
В платье Путилин отыскивал карман.
— Помилуй Бог, чего только не приходится делать! — шутливо бросил он нам.
Через несколько секунд в руках его находилась розовая бумажка. Он подошел к окну и углубился в чтение.
— Вы что-то нашли, кажется, ваше превосходительство? — спросил Сметанин.
— Так, пустяки… А вот вы лучше скажите мне, ваша дочь шла под венец с Русановым не по любви?
— Как сказать… она плакала, просила пообождать со свадьбой, но перед моей волей смирилась. У нас, в купечестве, еще слава Богу, дети отцов слушаются.
— И… пропадают, как пропала ваша дочь? — насмешливо бросил Путилин.
Миллионера-купца передернуло.
— Так что, ваше…
— Так что, любезный господин Сметанин, дочь вашу я поищу и, быть может, найду, но что она не будет женой Русанова — в этом могу поручиться вам.
— Это-с почему?
— Потому. Пока прощайте. Лишь только что узнаю, скажу вам.
Путилин сухо попрощался с хозяином дома, и мы уехали. Сидя в коляске, Путилин раздраженно заметил:
— Экие мастодонты каменного века! Сами калечат жизнь, счастье своих детей и сами же первые поют Лазаря.
— Ты что-нибудь узнал, Иван Дмитриевич?
— Только то, что я и предполагал. Но где находится эта красавица Глашенька, я не знаю, доктор.
— А как же с делом Сосипатровой?
— Видишь ли, если моя «кривая» не обманет меня в этом деле, то она вполне приложима и к похищению сей купеческой дочери. Решив первое уравнение, мы быстро и легко решим и второе.
Около двенадцати часов ночи я услышал знакомый звонок.
«Неужто Иван Дмитриевич? — радостно подумал я. — Верно, случилось что-нибудь новое, экстренное».
Не успел я выскочить из спальни, смежной с моим приемным кабинетом, как в него вошел, громко звеня шпорами и пристукивая саблей, гусарский полковник.
Я попятился даже.
— Что вам угодно? — в чрезвычайном удивлении спросил я.
— Попросить вас, господин доктор, немедленно одеваться, чтобы следовать вместе со мной.
С нами крестная сила! Голос Путилина, моего талантливого друга!
— Иван Дмитриевич, да неужто это ты?! — Путилин — это был он — громко расхохотался.
— Что — удивлен? Таким меня еще никогда не видел?
— Черт знает, что такое… Ты, кажется, твердо решил сводить меня с ума своими сюрпризами.
— Однако, живо, живо! Нам нельзя терять времени, доктор! Мы должны ехать.
— Куда?
— Далеко. В Колпино.
— Что? В Колпино? Сейчас? Ночью? Зачем? Да сейчас уже и поезда нет.
Моему изумлению не было границ.
— Когда ты только избавишься от твоей постоянной привычки засыпать меня вопросами? А относительно того, как мы доберемся туда, не беспокойся: нас ожидает лихая тройка.
Через несколько минут мы уже находились в коляске.
— Ну, лихо валяй, Николай! — возбужденно крикнул кучеру мой друг.
По интонации голоса его я понял, что он находится в том отличном состоянии духа, какое у него всегда бывает, когда он нападал на верный след.
Признаюсь, сильное любопытство разбирало меня. «Что за история? Зачем мы ночью катим в Колпино?» Но, наученный горьким опытом, я знал, что все расспросы бесполезны до тех пор, пока мой гениальный друг не сочтет нужным сам объясниться.
Я только кряхтел, ожесточенно куря сигару.
— Любопытно? — вдруг спросил меня Путилин, лукаво поглядывая на меня.
— Ничуть, — с притворным равнодушием ответил я.
— Ой, врешь, доктор! — тихо рассмеялся он. — Вижу по тому, как ты дымишь сигарой… Признайся, что моя форма тебя смущает.
— Отчасти… если хочешь…
— С чего, дескать, Иван Дмитриевич обратился в гусарского полковника? Правда?
— Правда.
— Ну, так знай, что я тебе еще не такой сюрприз приготовил.
— Ого!
— Знаешь ли ты, куда и зачем мы едем?
— Понятия не имею, за исключением того, что мы едем в Колпино.
— Мы, — Путилин сделал паузу, — мы едем в церковь венчаться с тобой.
Как ни был я искушен всевозможными трюками гениального сыщика, я не поверил своим ушам.
— Что такое? Венчаться? Мы с тобой?!
— Венчаться. Мы с тобой. Вот в этом чемодане и твой подвенечный наряд.
Я не мог выговорить ни слова от изумления.
— Ты шутишь?
— Нимало, — ответил Путилин, раскрывая чемодан и вынимая из него белое платье, белые туфли, фату, флердоранж. — Помилуй Бог, если в фешенебельной петербургской церкви могла венчаться купеческая дочь с гусарскими усами, то почему в скромной колпинской церкви не может случиться такая же оказия?.. Прошу покорно, доктор, скинуть с себя все, что полагается, и облечься в наряд невинной голубицы.
— Иван Дмитриевич, не рехнулся ли ты?! — воскликнул я.
Путилин передернул плечами.
— Честное слово, доктор, ты заставляешь меня сожалеть, что вместо тебя я не взял с собою мою агентшу, твою знакомую по делам «Квазимодо» и «Калиостро». Но я хотел доставить тебе удовольствие… Ну, ну, мой старый друг, облачайся. Ты не рискуешь простудиться, так как ночь на редкость тепла. Я помогу тебе…
И… не прошло и пяти минут, как рядом с Путилиным сидела невеста, не скажу, чтобы очень изящная, так как она была — ваш покорный слуга, доктор медицины.
— Скорей! Потрогивай, Николай! — покрикивал на кучера Путилин.
Мы ехали по шоссе, тянувшемуся параллельно полотну железной дороги, очень быстро. Верстовые столбы мелькали. Душная июньская ночь, когда еще заря с зарей сходится, кончалась. Вот-вот — и должно было появиться солнце во всем своем сверкающем великолепии.
— Что же я должен делать? — обратился я к моему «жениху».
— Молчать. Больше ничего. Остальное предоставь мне, — невозмутимо ответил Путилин.
Вот из-за леса уже брызнули первые лучи восходящего солнца. Мы подъехали к Колпину.
Колпино в то время было совсем маленьким, глухим посадом с церковью, с небольшими деревян-ными домишками, пользовавшимся далеко не лестной репутацией.
Несколько раз там были обнаружены тайные притоны фальшивомонетчиков, воров-рецидивистов и даже убийц. Когда мы въехали в него, он спал еще, этот посад. Ни души, ни звука. Даже собаки не лаяли.
— К дому священника, около церкви! — отдал Путилин приказание кучеру.
«Святители! Да никак Иван Дмитриевич на самом деле думает о венчании?» — с изумлением подумал я.
Мы проехали несколькими узкими улицами — если только эти закоулки между домишками можно так назвать — и остановились около одноэтажного деревянного домика, потонувшего в зелени сада.
— Ну-с, вот мы и приехали, — пробормотал мой талантливый друг. — Теперь прошу тебя опустить вуаль на лицо, особенно тщательно закутать им лицо и не произносить ни слова.
Он вылез из коляски.
— А я?
— Пока погоди.
Подойдя к высокому крылечку и поднявшись по ступеням его, Путилин постучал в дверь.
Из сада донесся неистовый лай собаки.
— Кто там? — раздался из-за двери недовольный женский голос.
— К батюшке приехали, — ответил Путилин.
— Да кто вы будете?
— Отворите, тогда увидите.
— Как бы не так! А если вы разбойники?
— А вы сами кто будете? — со смехом в голосе спросил Путилин.
— Я-с матушка попадья.
— Так вы вот что, матушка, пойдите к вашему супругу… Он спит?
— Почивает…
— Будите его скорей, скажите, что из Петербурга гусар приехал с барышней… Он знает, по какому делу…
Но будить матушке батюшку не пришлось: очевидно, он или кого-нибудь поджидал, или же сон его был очень чуток.
Дверь распахнулась.
— Иди, иди! Не твоего ума тут дело, — бросил старый-престарый священник своей попадье.
Та, однако, терзаемая, по-видимому, злейшим любопытством, выглянула и всплеснула руками.
— Военный! Невеста! Батюшки святы! — и быстро скрылась.
На лице священника, вышедшего в одном подряснике, изобразилось некоторое удивление при виде Путилина.
— Ну, вот, батюшка, доставил вам невесту. Позвольте представиться: однополчанин моего друга, полковник Путилин.
— Весьма приятно-с… Польщен честью. Изволили сказать: Путилин? Не родственник нашему замечательному начальнику сыскной полиции, Ивану Дмитриевичу Путилину, проникновенно раскрывающему самые тщательные дела?