. Возникла настоящая мания. Люди добавляли камфару в напитки, в свечи, умащали одежду, бороды, рты, фонтаны и трупы. Камфарой лечили головную боль, лихорадку, воспаление легких, заложенный нос. Старики приписывали свой моложавый вид ее предохранительным свойствам, молодые женщины смазывали камфарой задний проход, чтобы газы приятно пахли, слепцы протирали ею глаза, чтоб вернуть зрение… говорили даже, что камфарой пропитан зеленый шелковый кисвах на священной Каабе[29].
Купец свернул торговлю как раз перед резким падением цен из-за перенасыщения рынка и сокращения спроса на камфару, которая стала доступной всем слоям населения. Впрочем, совсем от дела он не мог отказаться, пристрастившись, словно наркоман, к своему увлекательному, рискованному и хитрому занятию, обладая способностью отыскивать и максимально использовать новые рынки сбыта. Он затевал сотни новаторских предприятий, главным образом по переработке отходов, трудясь целыми днями; почти ничто не ускользало от его острого взгляда. Но ему очень скоро наскучил городской этикет с шумными банкетами, вездесущей бюрократией, досужими чиновниками. Обосновавшись на хорошо снабженной водой улице Кварири, обзаведясь женой, дочерьми, аль-Аттар чувствовал себя неуютно в вероломном женском окружении. Купил новое торговое судно, нанял команду, назначив капитаном молодого Басри, которого знал со времен торговли камфарой, чем-то похожего на него самого, проходимца, маленького, но скандального, упрямого, сообразительного и безжалостного, никогда не извиняющегося за вульгарность и грубость. Именно он сидел сейчас у торговца в уборной.
— Сортир превосходный, ничего не скажешь, — рассмеялся аль-Аттар, когда непривычно смущенный Касым принес извинения. — Причуда моей жены. Это ее владения. Рядом с комнатой Зилла. Двери отделаны слоновой костью. Вспомним те времена, о Касым, когда нашей уборной было открытое море.
Сортир в самом деле роскошный. Мраморные плитки с арабесками, стульчак из алебастра; когда Касым опасливо заглянул в дыру, из отверстия в стенке выдвинулась заляпанная дерьмом ручка и сгребла экскременты в выгребную яму, которую дважды в день очищали, — что явно свидетельствовало о высоком положении хозяев в обществе. Все это, конечно, по требованию Айши, которая любит светскую жизнь и терпеть не может Касыма, считая, будто он оказывает дурное влияние на ее мужа. Впрочем, Касым на это плевал: ведьма даже его взгляда не стоит. А вот ее дочь Зубайя… совсем другое дело. Впервые явившись и сев на стульчак аль-Аттара, Касым почувствовал, что подушки еще теплые, и окаменел при одной мысли о том, что тут недавно сидела Зубайя. Среди тысяч его тайных фантазий была и мечта — в один прекрасный день попросить старика отдать дочь ему в жены. Теперь это желание осложняет дело — скандал может иметь гораздо более тяжелые последствия.
Он задумчиво провел пальцем по кромке стульчака: «Не покоились ли здесь сливочно-белые ягодицы Зубайи?» Горестно вздохнул и, поняв, что отвлекся, заставил себя вспомнить о цели. Придумал несколько безобидных замечаний с тайным критическим смыслом, но сомневался, далеко ли можно зайти. Купец был настроен на новое предприятие, о чем уже знал Касым. Но он хорошо помнил, что вышло из его прошлых замыслов. Аль-Аттар приобрел шерсть индийского камбака для дешевых бедуинских палаток, крокодилью кожу для стенной обивки, кермес в качестве заменителя хны… Но из этого ничего не вышло. А потом, наслушавшись рассказов каких-то путешественников, аль-Аттар отправил их в тайный рейс к берегам Индий искать сказочные плоды — лимуны, необычайно питательные, сок которых имеет вкус «уксуса, смешанного с пчелиным медом». Когда они в конце концов нашли семена на рынках аль-Хинда, хитрый торговец попробовал объявить, что описанный ими фрукт больше похож на родственный лимуну аранж, не столь острый и обладающий добавочными целебными и афродизиакальными[30] свойствами, семена которого он мог бы продать по соответствующей цене. Они возмутились, не желая остаться в дураках при выполнении недвусмысленного задания, и никакой болтливый купец не мог их переубедить. В Багдаде аль-Аттар потратил целый год на получение пяти жалких плодов цвета полуденного солнца, из которых выжалось ровно такое количество сока, чтобы обжечь желудок и кисло сморщиться. Не выдумав для лимунов другого применения, кроме наказания для непослушных детей, он даром отдал семена проходившему мимо уличному торговцу, который впоследствии, как говорили, со средним успехом продавал их в качестве приправы.
С презрением Касым окунул руки в чашу с розовой водой, брызнул в лицо для освежения и вышел из уборной.
— Видно, крепко наелся, — насмешливо заметил аль-Аттар, когда визитер вернулся в гостиную. — Просидел целую вечность.
— Рыночные пирожки, — пожал плечами Касым. — Только собакам годятся.
Аль-Аттар фыркнул.
— Скоро еду подадут, — посулил он. — Мардзук занят по уши, не слышит, что я его зову. Подкапывается под фундамент моего дурака соседа, Салама аль-Хакима. Это один из лекарей Зубейды. Слышал?
— Не помню, — нахмурился Касым. — Ты… подземный ход копаешь?
Один Юсуф копал подземные ходы перед очередной кражей.
Аль-Аттар рассмеялся:
— Хочу просто обрушить дом старого болвана, и все. Не согласился его мне продать. Я предложил две тысячи динаров, а он отказался. Мог за такие деньги два дома купить в Харбийе. Ну ладно. Людская алчность изумляет меня.
— Значит, ты расширяешь владения?
Аль-Аттар неожиданно проявил осторожность.
— Скажем, просто хочу землю приобрести. И еще другие участки в Багдаде. — Он усмехнулся. — Присмотрел уже шесть подряд, одни для покупки, другие для аренды. Дома в населенных кварталах, неподалеку от рынков. Но мне нужен один рядом с домом, который можно держать под постоянным присмотром. Все это, Касым, связано с новым моим предприятием. Ах да, ты ведь ничего не знаешь еще? — Он снова расхохотался над своей очевидной догадкой. — А я рассуждаю, как будто ты посвящен в мои планы!
Пока купец доставал из буфета напитки, Касым напряженно старался осмыслить услышанное. Что имеет в виду старый плут? Торговые склады? Постоялые дворы? И, скажите на милость, гадал он, при чем тут я, моряк? Хочет заставить меня присматривать за земельным участком? Интересно, что можно на этом выиграть? Конечно, Зубайя будет ближе со всеми вытекающими отсюда последствиями. С другой стороны, он, неспособный жить без моря, будет привязан к земле. Впрочем, может быть, аль-Аттар разрабатывает грандиозные планы, предусматривающие колоссальное расширение? Постоялые дворы в других портах? А ему предназначена должность разъездного инспектора? С гарантией теплой постели, горячей еды, головокружительных любовных забав на чужих берегах?
— Зилл отказался, — презрительно сообщил аль-Аттар. — Поэтому я держу при себе Мардзука. У него меньше принципов.
— Кто такой Зилл? — спросил Касым, изо всех сил стараясь говорить потише на случай, если Зубайя, спрятавшись на балконе, прислушивается к мужским интонациям.
— Ну, ты же наверняка помнишь Зилла. — Аль-Аттар оглянулся на него от буфета. — Моего раба-нубийца.
— Кажется, помню.
По правде сказать, Касым почти специально старался выбрасывать из головы не имеющие для него значения имена, лица, детали.
— Парень совсем голову потерял. Пытается прославиться как рассказчик, писатель, что-то вроде того.
— Ты дал ему свободу?
— Я сам раб по своей природе.
— И что он рассказывает?
— Сказки чужой царицы, Шехерезады. Слышал о ней?
— Это не она сегодня приехала?
— Она самая, да проклянет Аллах женский язык. Так или иначе, ее приезд страшно взбудоражил его. Хочет, чтобы весь мир ликовал вместе с ним. Хочет с ней встретиться, чтобы… не знаю, зачем. Вот, пей.
Он протянул тяжелый хрустальный стакан с крепко пахнувшим черным напитком Касым опасливо заглянул в него, гадая, не снотворное ли туда налито, не объясняется ли чересчур гостеприимное поведение аль-Аттара маскировкой злодейского замысла? Решил было поставить стакан на стол проигнорировав предложение, но аль-Аттар сел рядом справа, не спуская с него орлиного взгляда.
— Пей, — приказал купец.
Никто больше не имел над Касымом такой беспрекословной власти. Он с усилием поднял стакан, покрутил в руках, с трудом поднес к губам, прошептав:
— Хвала Аллаху…
— Надеюсь, понравится, — ответил аль-Аттар, одобрительно щурясь на первый глоток Касыма.
Первый глоток не понравился — слишком жгучий, с острым послевкусием. Черный с виду напиток на вкус еще чернее. Касым проглотил, скривившись.
— Хорошо? — поинтересовался купец.
— Что это такое? — прохрипел Касым.
— Так… — фыркнул аль-Аттар, — …просто новый напиток. Один новый напиток…. Ты пьешь неподслащенный, а можно туда добавлять по желанию сок шелковицы, сахар, шербет, даже молоко.
— Действительно… новый.
— Хорошее всегда в новинку.
— Может быть, но…
— Пей, Касым, пей. Каждый глоток как лестничная ступенька — Аль-Аттар уселся, откинулся на кожаные подушки, почесал живот, по-прежнему пристально глядя на собеседника — И расскажи о моих морских псах. Как ведут себя?
Касым снова хлебнул.
— Ох, — вздохнул он, с радостью возвращаясь на знакомую территорию, — как всегда. Постоянно ворчат. Чего тут говорить, сам знаешь.
— На меня жалуются? — улыбнулся аль-Аттар.
— Укоряют, врать не стану. Нелегко их приструнивать.
— Судовладельцу ничего другого и ждать не приходится, — кивнул купец. — Не стоит обманываться. Кто больше всех недоволен?
Касым снова нервно глотнул, не находя легкого выхода из тяжелого положения. Пожалуй, Исхак, подумал он, но точно не знал, хорошо ли они с купцом знают друг друга.
— Не хотелось бы имена называть, — пробормотал Касым, стараясь выглядеть достойно.
— На что жалуются?
— На что они не жалуются? Поглядывают на другие суда для сравнения. Наши грузы считают дерьмовыми. Говорят, что мы плаваем в дьявольских водах, что я должен иметь больше власти. Бесятся, словно псы, что их используют…