Он даже на Юсуфа произвел впечатление. Целый мир свелся к двум маленьким горбунам, и Касым, вдохновленный опасностью, находился в отличной форме.
— Ты ошибочно считаешь вот это пустыней, — возразил бедуин, глядя туда, куда указывал Касым: на купу пальм рядом с Куфой. — Надж — каменистая пустыня — начинается там, куда еще ни одна лошадь не доскакала, а до пустыни Нефуд оттуда еще несколько дней пути. Если доберешься до нее живым, у тебя останется время отвесить прощальный поклон. Но скорее всего задолго до того собьешься с пути, бесцельно блуждая, пока не рухнешь замертво.
— В море ты тайно держался бы берега, — заявил Касым; в его глазах такой человек равен был евнуху. — Меня не пугают ни открытые пространства, ни дальние горизонты. Аллах дал нам звезды для ориентира на земле и на суше, — удалось ему приблизительно процитировать Коран, — и, кроме звезд, мне ничего больше не требуется — даже самого Аллаха, — чтоб с точностью до локтя определить свое местонахождение.
— Опасность в пустыне не оказывает снисхождения, не признает никаких различий.
— Значит, проводник никому не нужен, — решительно заявил Касым. — И покончим на этом.
Признав свою ошибку, бедуин старательно подыскивал ответ.
— Ну что? — безжалостно спросил Касым. — Язык проглотил?
Ибн-Нияса помедлил в нерешительности, понимая, что безнадежно загнан в угол, и с улыбкой попытался одержать победу.
— Ты проявил настоящую храбрость, мой друг, скрестив со мной мечи.
— Правильно, — торжествующе подтвердил Касым. — Я не боюсь никаких бедуинов. Вообще никого не боюсь.
— Надеюсь, что не ошибаешься.
— Не ошибаюсь, — фыркнул Касым. — Никогда не ошибаюсь.
Неожиданно появился Зилл, держа за лапки трепыхавшегося голубя.
— Я написал на листке сообщение, — доложил он, — насчет Таука и нашей новой условленной цели. Осталось еще место, если захочешь что-то добавить.
— Мне добавлять нечего, — бросил Касым, по-прежнему победно глядя на ибн-Ниясу. — Можешь съесть эту птицу, мне глубоко плевать.
Неожиданно прозвучал голос шейха:
— Нельзя ли упомянуть, что никто не мог предотвратить несчастье, и уведомить о моих настоятельных возражениях против вашего отъезда?
— Боюсь, никак нельзя, — нерешительно ответил Зилл. — Но если можно высказаться покороче, может быть, я сумею вписать. — Хотя даже со своим мелким почерком был уверен, что на бумажке поместится лишь пара слов.
— Нет, — решительно буркнул Касым — Нечего время попусту тратить. Своего голубя посылай, — обратился он к шейху. — Покончим с этим ослиным дерьмом — Он оглядел остальных. — И вы все расходитесь. Некогда мне выслушивать мрачные пророчества. Хочу поскорее принюхаться к знаменитым пустынным ветрам. — Он выхватил у Даниила повод своей верблюдицы, уложил ворчавшее животное.
— Можно кое-что предложить? — спросил ибн-Нияса.
— Если насчет верблюдиц — забудь. С женщинами я обращаюсь по-своему.
— Просто несколько общих соображений. Я ничего дурного в виду не имею.
— Даже слушать не стану.
— Все равно говори, — разрешил Юсуф, ожидая ценного совета.
И бедуин радостно и великодушно сказал:
— Советую поплотней закутаться под солнцем. Я не знаю, к чему вы привыкли, только в тех одеждах, которые на вас сейчас надеты, высохнете до костей. Смажьте сливочным маслом бурдюки с водой, чтобы не протекали. Когда кто-нибудь заболеет — а кто-нибудь обязательно заболеет, — пейте молоко верблюдиц, оно вяжет кишечник. Если будете умирать от жажды, вспарывайте им животы и высасывайте из желудка воду.
— Если захочется лечь, — подхватил шейх, не желая упускать руководящую роль, — не ложитесь, вы только впитаете жар от земли. Если камни пустыни Надж покажутся вашим верблюдицам слишком острыми, срежьте со ступней лишнюю кожу и обмотайте тряпками.
Юсуф поклонился обоим мужчинам:
— Ценю ваши советы.
— Да сопутствует тебе Аллах, — пожелал ибн-Нияса.
— Надеюсь, мы еще встретимся.
— Буду молиться о чуде.
— Ну, все? — прищурился Касым на Юсуфа. — Думаешь, на болтовню у нас время есть? Пошли, пока… еще больше времени не потеряли.
Животным явно не хотелось покидать караван точно так же, как прежде Дромадерское подворье, но Касым, не обращая внимания, хлестнул свою верблюдицу и немедленно запетлял средь деревьев, избавившись от назойливых обитателей суши с их нестерпимой снисходительностью. К тому времени, как в караване послышался бой барабанов — шейх, видно, решил придерживаться своего жесткого графика, будто навязанного ему командой, — они были уже далеко от дороги Дарб-Зубейда, направляясь к границе пустыни Надж. Зилл выпустил первого голубя, который, лихорадочно хлопая крыльями, взмыл над деревьями и пустился к Багдаду.
Юсуф поравнялся со своим капитаном:
— Нам хотя бы известно, где находится та самая пустыня Нефуд, куда едем?
— Найдем. Она большая, правда?
— А как насчет семи курьеров, затребованных в записке? Нас теперь всего шесть.
— Шесть, семь — как-нибудь переживут. Они ж передали записку Маруфу, причем уже после смерти великана?
— Не нравится мне это, — снова заявил Юсуф. — Ехать одним по пустыне с подобной поклажей…
— Они знают, что делают. Не поднимай шум из-за пустой болтовни того самого бедуина.
— Как они нас найдут?
— Наверняка знают, что делают, — упорно твердил Касым, глядя вперед.
Юсуф сдался, видя, что сочетание несокрушимого упрямства и ликующего предвкушения победы привело капитана в настроение, не подходящее для расспросов.
Зилл вел за собой верблюдицу Таука, нагруженную дополнительной провизией.
— Ты чем-то озабочен, — заметил он, когда Юсуф снова подъехал к нему. В деревьях начинало темнеть.
— Новые указания меня озадачили, — признал вор. — Пустыня большая.
— Может быть, это значит, что нас скоро встретят? — предположил Зилл. — Может, даже сейчас идут следом? — Виднелись немногочисленные плывущие тени человеческих фигур, однако на связников никто не походил — Может, все к лучшему?
— Возможно, — кивнул вор. — Только спроси себя, долго ли проживет твоя царица, если мы собьемся с пути. Если она еще жива.
Зилл отогнал ужасную мысль.
— Жива, — заявил он. — Она слишком умна.
— Она из плоти и крови. Никакой ум, никакие таланты этого не изменят.
— Она уже спасалась от гибели.
— Но не от таких людей. Чтобы сделать подобное дело, похитить женщину под охраной в центре Багдада и увезти незаметно… нужна немалая хитрость.
Хитрость — опять это слово.
— Значит, ты ими восхищаешься?
— За изобретательность — да.
— И больше ни за что?
— Они просто… — Юсуф запнулся, — …воры.
— И поэтому не безупречны, — заметил Зилл.
— Как все воры.
— Тогда можно их обхитрить?
— Они от природы вспыльчивы, — авторитетно объяснил Юсуф, — склонны к измене, легко отвлекаются… Правда.
— Если Шехерезада очаровала тирана, то с ворами, естественно, легко справится.
— Не забудь, на перевоспитание царя у нее ушла тысяча и одна ночь.
— Ей не придется их перевоспитывать, надо просто отвлечь. Что она с большим успехом и делала раньше.
— Сказками?
— Почему бы и нет? — пожал Зилл плечами. — Для нее это естественный способ защиты.
— Может, она не захочет к нему прибегать, — возразил Юсуф.
— У нее поразительная фантазия и память. Обладать таким даром и не использовать его в случае необходимости… непостижимо.
С этим трудно спорить, признал Юсуф, в любом случае сам не зная, откуда в нем такой дух противоречия. Видно, как дорога Зиллу Шехерезада — не только из-за сказок, что легко угадывается. Что ж он на самом деле пытается сделать: оградить юношу от возможного разочарования и утраты иллюзий или попросту заразился презрением от Касыма? Хуже того — пораженческими настроениями от Исхака? Звезды мерцали над головой сквозь листву.
— Как думаешь, какую она сплетет сказку? — уважительно полюбопытствовал он, заглаживая вину. — Сыграет на предрассудках слушателей?
— Она редко играет на предрассудках, — обрадовался вопросу Зилл. — Главное — выяснить, чего хочется слушателям, может быть, даже совета или наставления, и незаметно их высказать.
— Что же она, по-твоему, припасла для своих похитителей? Фантастическую историю, полную чудес и красок? Иначе внимания не привлечешь.
— Героическую историю, — решил Зилл. — О благородном герое, пустившемся в поиски.
— Мы пустились на поиски, — согласился Юсуф. — Но, может быть, похитители не узнают себя в благородном герое.
— Тогда герой будет с изъянами, с чисто человеческими недостатками. Как Синдбад, промотавший наследство, или неблагодарный Аладдин. Будет чего-то желать и к чему-то стремиться. Искать цель, задачу…
— Спрятанное сокровище…
— Прекрасную царевну…
— Уж не саму ли Шехерезаду?
Зилл улыбнулся такой мысли:
— Несовершенный герой отправляется ее искать и спасать. Смело… Широкая канва для вышивки. Бросить похитителям вызов, озадачить, сбить с толку… По-моему, логично. А тем временем мы подойдем.
— Когда герой уже не понадобится? — спросил Юсуф. — Потому что его кто-то заменит?
Зилл не успел ответить.
— Герой — это я, — объявил спереди уверенный голос. — Я буду на месте в последний момент.
Это был голос оглянувшегося Касыма. Увлекшись беседой, Юсуф с Зиллом позабыли об остальных, о тихой ночи с шорохом пальмовых листьев, и фактически говорили все громче и громче, так что всем было отлично слышно. Юсуф виновато умолк и постепенно подвел верблюдицу вплотную к Касыму.
Вскоре позади остались деревья, плодородная земля — больше, собственно, они, моряки, ничего о земле и не знали. Справа стоял в звездном свете Наджаф, последний маяк цивилизации, примостившись на вершине горной гряды, омывавшейся в древние времена волнами континентального моря, где теперь катились только песчаные волны.
Глава 20
алис посмотрел на парня и сказал: