Она отвернулась, чтобы не смотреть на его руки с сильными пальцами, и произнесла:
— Какая же все-таки невероятная здесь красота!
— Да! Но не стоит доверять красоте пустыни, так же, как и красивой женщине.
Эмбер резко повернулась и смерила его взглядом.
Он улыбался.
— Такая же обманчивая и непредсказуемая…
— Что вы хотели этим сказать?
— Вы ведь и сами знаете, насколько непредсказуемы и неверны красивые женщины.
— А по-моему, в этом отношении мужчины далеко впереди женщин.
— Хотите сказать, что ваш жених обманул вас? Тогда понятно, почему вы решили не выходить за него замуж.
Эту тему ей хотелось обсуждать меньше всего, но она постаралась ответить спокойно:
— Он меня не обманывал. Просто я поняла, что будет ошибкой, если мы поженимся. Мне стало ясно, что он мне не подходит, а я — ему. Вот и все. — Эмбер прислонилась к дверце машины, внезапно почувствовав, как закружилась голова. Наверное, потому что сегодня она почти не спала. Продолжила, надеясь покончить с этой темой раз и навсегда: — Я не была с ним ни непредсказуемой, ни неверной, а, наоборот, поступила очень ответственно. Разорвать помолвку было лучше для нас обоих. Я это поняла раньше его.
— Еще кофе?
— Да, пожалуйста.
Он протянул ей стаканчик. «Может, головокружение пройдет», — подумала Эмбер, а шейх спросил:
— И ваш жених был того же мнения? А по-моему, у него был шок. — Он внимательно смотрел на нее. — Потерять такую красавицу, как вы, тяжелый удар.
Эмбер отвернулась.
— Пожалуй, он согласился бы с вами. Но однажды он встретит женщину, которая сделает его гораздо счастливее, чем смогла бы я.
— Ясно. По-вашему, такая жестокость — своего рода дружеская услуга?
— Мне все равно, что вы думаете, но я никогда ему не врала и не обманывала. Лучше налейте мне еще кофе! — Эмбер протянула ему стаканчик, но тут ее вдруг так качнуло, что она едва смогла, прижавшись к дверце машины, устоять на ногах. — Что-то не так? — пробормотала она, видя, что шейх нахмурился, заметив ее состояние.
— Вернитесь немедленно в машину. — Он решительно потянул ее за руку. — Зачем только я позволил вам так долго стоять под палящим солнцем!
— Не волнуйтесь, мне уже лучше! — Она вырвала свою руку. — И должна вам сказать, чтобы вы точно знали, что и как я думаю о…
Он вышел из машины, и она осеклась, потому что он что-то решительно говорил и был совсем рядом, но его фигура словно расплывалась в воздухе, а голос звучал откуда-то издалека. «Сейчас он опять растает!» — испугалась она. Нет, не может быть, чтобы снился такой длинный сон!
— Очень важно, — с усилием продолжила она, чувствуя, как теряет над собой контроль, — чтобы у вас не было превратного мнения по поводу вчерашнего ужина и того, что произошло сегодня ночью в… — Но она уже больше не могла держаться на ногах и сползла вниз по дверце.
Он подхватил ее на руки. Она чувствовала себя настолько невесомой, будто парила. Не в состоянии ни о чем думать, прижалась к его груди и растворилась в чудесных ощущениях.
Он внес ее в машину. Его сила утешала и успокаивала. Еще никогда в жизни она не ощущала себя в такой безопасности и в таком полном покое. Она словно была с ним единым целым, и это казалось совершенно естественным.
Потом он опустил ее на сиденье, разложив его. Мягкая кожа обивки приятно холодила спину.
Он склонился над ней.
— Не бойтесь! Я с вами. Все будет хорошо. — Его голос звучал нежно и успокаивающе. Он осторожно отвел волосы с ее лба. — Вы такая красивая, — услышала она, словно из тумана.
Будь у нее силы, она смогла бы возразить, что если на самом деле кто и красив, так это он.
Шейх откинул концы своей белой каффии. В темных глазах с удивительно длинными и густыми ресницами светилась тайна. Эмбер рассматривала его рот и думала, сколько наслаждения умеют дарить его губы и как хорошо было бы опять ощутить их вкус на своих.
— Вот, выпейте. — Он поднес стаканчик к ее губам, а другой рукой приподнял ее голову.
Она пила послушно, но не чувствуя ничего, кроме его силы, его мужского духа, такого восхитительного и ошеломляющего, что ее сердце учащенно билось. Потом почувствовала, что он расстегивает верхние пуговицы ее блузки.
— Так вам будет легче дышать.
Она вздохнула и подумала, что хорошо бы поднять сейчас руку, сбросить его дурацкую каффию и погладить по волосам.
Но что было самым удивительным, ее рука сама собой легко коснулась его волос, и они оказались замечательно мягкими, как она и представляла. С улыбкой затаив дыхание, она играла пальцами в его волосах, а другой рукой нежно гладила его лицо.
Потом ей захотелось, чтобы он нагнулся к ней и поцеловал. Он так и сделал. Ее губы словно обожгло огнем, и она впилась в его рот. А его пальцы тем временем расстегивали ее блузку. Ее била дрожь, и она едва могла дышать, когда его губы коснулись ее груди.
— Любимая! Любимая моя! — прошептал он.
Его слова звучали музыкой.
Эмбер бросало то в холод, то в жар, и ей казалось, что эти чудесные ощущения, какие он ей дарил, она уже больше не сможет вынести. Ее желание было слишком велико, никогда еще ей так не хотелось ни одного мужчину.
Она закрыла глаза, когда он расстегивал ее пояс и стягивал с нее брюки.
Полностью освободив ее от одежды, он стремительно избавился от своей. Эмбер снова открыла глаза и увидела его всего. Мускулистое тело, мощная грудь с мягкими темными волосами и сильный, но узкий торс.
Он целовал и нежно гладил ее тело, и возбуждение Эмбер вскипало огненной волной. Она больше не могла сдерживаться и наслаждалась, изучая ладонями и губами каждый сантиметр его кожи. Она дарила ему столько же наслаждения, сколько и он ей. Это был равноценный обмен дарами — дарами их страсти, их нежности, их желания, будто их близость, их доверие существовали всегда.
А то, что происходило сейчас с ними и в них, было вечно сущим и вечно обновляющимся в каждой новой страсти, в каждом влечении, как и эта пустыня вокруг них, существующая извечно и вечно новая…
— Добро пожаловать на землю! Как вы себя чувствуете?
Эмбер открыла глаза. Она лежала на разложенном сиденье, а рядом сидел шейх и вел джип по пустыне.
Он смотрел на нее и улыбался.
— Вы немного поспали, это вам определенно на пользу. А теперь я вас порадую. Мы скоро будем на месте.
— Я спала?
— Вы ничего не помните? У вас был легкий солнечный удар. В самом интересном месте нашего разговора вы вдруг побледнели и не удержались на ногах.
Она выпрямилась и восстановила спинку кресла. Ах да, она рассказывала ему, почему расторгла помолвку, и пыталась объяснить, что ни тот ужин, ни тот поцелуй не должны повториться. Но что было потом? С беспокойством она обнаружила, что верхние пуговицы ее блузки расстегнуты, как и кнопка на поясе брюк.
— Это я сделал. — Шейх весело посмотрел на нее. — Когда с кем-нибудь случается солнечный удар, то надо в первую очередь расстегнуть тугую одежду, чтобы помочь дышать, это у нас даже дети знают.
Эмбер отвернулась к окну, чувствуя, что краснеет.
— Спасибо. — Она не могла на него смотреть. Как теперь после такого сна встретиться с ним глазами? Он ведь был рядом и определенно чувствовал, что творилось с ней во сне. А глаза ее тем более выдадут.
Вдруг, словно по волшебству, возникли пальмы крошечного оазиса с бедуинскими шатрами.
— Вот мы и прибыли, — сообщил шейх.
Наконец джип остановился в оазисе — машины с охраной замерли в отдалении, — и из всех шатров и всех уголков стоянки набежало множество мужчин, женщин и детей разных возрастов. Раздавались радостные возгласы.
— Прямо-таки государственный прием, — сказала Эмбер.
— Да, специально для вас. Вы ведь гость особенный.
«Как он галантен», — подумала Эмбер. Она заметила, как все рады шейху. Среди бедуинов оказался и тот старик, которого она видела в библиотеке, и опять шейх сердечно обнялся с ним.
Сначала ее представили Абу Бакару, главе клана. Затем — старшим членам семьи. Никто из них не говорил по-английски, в чем, вообще-то, не было необходимости: Эмбер чувствовала, как сердечно ее принимают бедуины.
— Шокрун, шокрун, — повторяла она, радуясь, что знает хотя бы слово «спасибо» по-арабски.
Пол шатра был устлан пестрыми коврами, на которых все и расселись, поджав под себя ноги. Эмбер и шейх как почетные гости должны были сидеть в центре, напротив главы клана и старейшин. Затем женщины принесли подслащенный чай в стаканчиках, подносы со свежим инжиром и удалились.
— Это наш старинный обычай — приветствовать гостей угощением и напитками, — объяснил шейх, черные глаза его были полны нежности и лукавства. — Весьма мудрая традиция. Путники, которые пересекали пустыню, всегда страдали от голода и жажды, во всяком случае, в старину. Оказывая гостеприимство тем, кого встречаем на пути, мы можем быть уверены, что и нас тоже примут радушно.
Эмбер тут же вспомнила чаепитие в сандаловой комнате. Ей показалось, что это было давным-давно, в другой жизни, а на самом деле — лишь вчера. И кто бы мог подумать, что этот показавшийся ей тогда типичным восточным деспотом человек за такое короткое время овладеет не только ее мыслями, но даже снами! И она будет готова идти за ним хоть на край света! Нет, нет! Среди бедуинов, которые определенно испытывают неловкость в ее присутствии и стараются деликатно отводить взоры — других женщин, кроме нее, в шатре нет, да и те, что заходили, были завернуты в тряпки с головы до пят, — она здесь вовсе не ради его прекрасных глаз, а по делу.
Она чувствовала, что шейх ждет ответа на свои слова, и все тоже ждут, что скажет «почетная гостья», — значит, нужно сказать нечто приятное и нейтральное.
— В шотландских горах тоже есть похожий неписаный закон, — заговорила она. — Предки моего отца ведут свое происхождение от лордов Северной Шотландии. Обычай уходит корнями в глубокую старину, раньше у нас путнику оказывали гостеприимство даже в том случае, если его считали врагом.