У ворот своего дома он вдруг как будто вспомнил о Юльке с Лерой и их непреодолимых жизненных сложностях, которые начинались как раз за забором – на участке играла музыка, машина за хлипким штакетником стояла нараспашку, в глубине сада мелькало что-то неестественно яркое. Андрей Ильич потоптался у калитки, а потом все же зашел: куда деваться-то?..
С бывшей женой он разговаривать, конечно, не станет, а сестре скажет, чтобы забирала подругу и убиралась. Сейчас не до них.
– У тебя такое лицо, – сказали из-за яблонь негромко, – как будто ты уксусу выпил.
– Да ну? – удивился Боголюбов. – Быть не может.
Дощатый стол был накрыт веселой скатертью, ветер слегка шевелил ее, как будто гладил. «Медведь на воеводстве» в центре сиял под вечерним солнцем, вокруг толпились чистые чашки и тарелки. Самовар отставлен на пенек, садовые кресла застелены пледами.
Андрей Ильич стиснул зубы.
Его бывшая жена везде и всегда умела устраиваться с наибольшим комфортом для себя!
– Я хочу извиниться, Андрей. Прости меня, пожалуйста.
– Как?! – вскричал Боголюбов. – И ты тоже?!
Лера вышла из-за яблонь.
– Я не знаю, кто еще «тоже», но я-то должна. Приехать к тебе – моя идея, и не самая… умная, наверное.
– Вот это точно.
– Я уеду завтра.
Боголюбов кивнул. Ему хотелось спросить, почему не сегодня.
Лера оглянулась на крылечко, помедлила и подошла поближе.
– Ты только Юльку не отпускай в Москву, – сказала она почти умоляюще, понизив голос. – Хорошо? Ей туда нельзя.
– Жил-был у бабушки серенький козлик, – пропел Андрей Ильич, – жил-был у бабушки серый козел!.. Вот как, вот как, серый козел!
– То есть ты ничего не хочешь слушать?
Он помотал головой.
– Понятно.
Она отвернулась, а он быстро и воровато посмотрел на нее, как будто украл. Сегодня она была причесана попроще – видимо, сказалась ночь на бывшем директорском диване, – короткие белые вихры торчат совсем по-девичьи, в наивных розовых ушах сверкают бриллиантовые капли, его подарок к прошлому дню рождения. Личико умытое, нераскрашенное и от этого свежее, юное. Когда-то ему нравилось, что его жена такая… разная. В официальных костюмах – строгая, холодная и взрослая, а в джинсах и маечке – совершеннейшая девчонка.
– У тебя хорошая собака.
Он отвел глаза, нагнулся и отцепил Мотю с поводка.
– Ты освоился на новом месте?
Он пожал плечами.
– Ужинать будешь?
Он пошел по дорожке к дому, остановился и сказал издалека, очень серьезно:
– Лер, постарайся со мной не разговаривать. Цивилизованный развод двух цивилизованных людей – это история не про меня, я тебе уже говорил когда-то. Я дикий человек. Самодур. Ты завтра уедешь, да? А до завтра перетерпи как-нибудь, не изображай интерес и заботу, воздержись. Хорошо?..
И поднялся на крыльцо.
Все окна в доме были распахнуты настежь, играло радио – «московское время восемнадцать часов две, нет, уже три минуты, у нас в эфире танцевальная музыка в стиле ретро!» – крашеные полы отмыты до блеска.
– Всегда быть рядом не могут люди, – громко распевала Юлька, подпевая приемнику, – всегда быть вместе не могут люди, нельзя любви, земной любви пылать без конца!..
Злыми шагами Боголюбов вошел в кабинет. Его сестра сидела на подоконнике, свесившись на улицу, и терла стекло скомканной газетой.
– Привет, Андрюха! – из-за стекла прокричала она и помахала газетой. – Смотри, какая чистота!.. Ботинки нужно снимать, куда ты на мытые полы приперся?!
– Юль, что происходит, а?
– А что происходит? Уборка происходит!.. Мы всю твою посуду в шкаф переставили в ту комнату. Шкаф тоже помыли.
Скажи, зачем мы друг друга любим, считая дни, сжигая сердца?.. – опять затянула она.
Он подошел и за руку втянул ее внутрь. Она спрыгнула с подоконника, вид у нее сделался несчастный и независимый одновременно.
– Юль, ты что, дура? Вы мне тут не нужны, ни ты, ни она!.. Ты бы хоть разрешения спросила!
– А ты бы разрешил нам приехать?
– Нет.
– Вот именно, – воинственно сказала Юлька и кинула на пол газетный ком. – И мы пытались тебе позвонить, но ты не отвечал! Значит, сам виноват.
– Это точно, – согласился Боголюбов. – Я всегда сам виноват. Во всем.
– В Москву я не поеду, – заявила Юлька. – У меня отпуск до пятого, а там еще выходные! Я останусь у тебя. И не делай такое лицо, я тебя не боюсь.
– Андрей Ильич, – закричали с улицы, и собака забрехала. – Можно вас на минуточку?
Боголюбов сквозь зубы выговорил нечто длинное и витиеватое и выскочил на крыльцо.
Модест Петрович заглядывал в дверной проем, вид у него был самый благожелательный. Лера с граблями в руках маячила на заднем плане.
– Добрый вечер, Андрей Ильич. Не ко времени я, должно быть, гости у вас.
– В самый раз, в самый раз, – любезно перебил его Боголюбов.
…Сегодня ко мне повышенное внимание – и Саутин, и Нина, и Модест!.. Что-то произошло или только должно произойти? Я что-то упускаю, не замечаю?..
– Я, собственно, с приглашеньицем к вам. Мы с сыном на рыбалку в ночь наладились, может, вы с нами?.. Своими глазами, так сказать, увидите наши заповедные места!
– Очень неожиданно, – пробормотал Боголюбов. – Я не готов…
– Да чего там, готов не готов! У нас-то все давно готово, и места мы знаем! Посидим у костерка, ушицу похлебаем, поговорим за жизнь! Соглашайтесь, Андрей Ильич. Право слово, соглашайтесь!..
Если бы за могучим плечом Модеста не маячила трепетная Лера, не причесывала граблями траву, не прислушивалась к каждому слову, не поправляла белые волосы тыльной стороной ладони, он бы отказался, конечно.
Но она маячила, прислушивалась, и Андрей Ильич приглашение принял.
Модест Петрович как будто удивился даже, Боголюбов это его удивление заметил.
– Значит, часика через два мы у ворот посигналим.
– Я на своей поеду, Модест Петрович.
– Да это как вам больше нравится!.. Снаряженьице предоставим – палатку возьмем, котелки, треноги, сапожки резиновые. Все есть.
– У меня свои сапожки, Модест Петрович. И снаряжение свое.
Тот оглянулся на зачехленный прицеп с моторкой. Половина боголюбовского, бывшего директорского участка была теперь заставлена разнообразными транспортными средствами. Модест Петрович усмехнулся.
– А что? Можно и лодочку подцепить. Там у нас местечко есть, плиты уложены, катки, чтобы спустить ее удобней. Отчего же не побаловаться?..
Проводив трактирщика, Боголюбов в два счета разложил, повытаскивал сапоги, штаны, спальник, кинул на траву увесистый мешок с палаткой, прислонил к борту чехол с удочками.
– Андрюш! – закричала с крыльца Юлька. – Ты что? Уезжаешь? А ужинать?
…Куда-то подевалась сковородка. Котелки все на месте – до одного, – а сковородка пропала. Куда на рыбалку без сковородки?.. Налегая животом на борт так, что прицеп качался, Боголюбов перекидывал узлы. Куда она делась-то?.. Забыть ее в Москве он никак не мог.
Его собака сидела рядом с прицепом и таращилась во все глаза.
– Ищи давай, – велел ей Боголюбов. – Что ты без дела сидишь?
Она подошла и понюхала увесистый палаточный чехол.
– Да не палатку, а сковороду!..
– А это мы… взяли, – сказала у него за спиной Лера. Он оглянулся. Она стояла совсем рядом. – Мы паэлью готовили, а подходящей сковородки не было, так мы у тебя вытащили. Я же знаю, где она лежит.
– Что вы готовили? – помедлив, переспросил Боголюбов.
Лера виновато кивнула на мангал. Над ним вился белый дымок.
Андрей Ильич посмотрел. Его знаменитая рыбацкая сковорода – чугунная, тяжеленная, закопченная, настоящая, без дураков – стояла на углях внутри мангала. Он поднял крышку, отшатнулся от пара и понюхал. Пахло умопомрачительно.
– Мы решили, что Юлька моет окна, а я готовлю ужин. Вот я и подумала, что на огне будет вкуснее. Ты же любишь, когда на огне…
Должно быть, дело завершилось бы скандалом, если б не появление Саши Иванушкина.
– Андрей! – закричал он так громко и так неожиданно близко, что Боголюбов уронил крышку. Она сильно загрохотала. – Я ключи принес! Ты от кабинета взял, а от наружных дверей нет, мы про них забыли!.. Так я решил…
Боголюбов вернул крышку на диковинное блюдо паэлью.
…Ключи вполне могли подождать до завтра. Вечером они мне ни к чему. Что происходит? Что им всем от меня нужно – именно сегодня?..
– Здравствуйте, – радостно продолжал Саша, поклонился Лере и пошарил глазами в поисках Юльки. – Освоились? Я думал, вы в музей заглянете! Наш музей – одна из главных достопримечательностей города и всей округи.
Он посмотрел на Леру и Боголюбова – мрачнее тучи, – замолчал и продолжил совершенно другим тоном:
– Я на минуту. Вот ключи, Андрей. Этот от служебного входа, длинный от калитки, а сложный от…
– Добрый вечер, Саша, – лисичкиным голосом молвила Юля.
Таким голосом, ласковым, вкрадчивым и фальшивым, говорила героиня сказки «Лисичка со скалочкой». Брату и сестре Боголюбовым эту сказку читал дед – на разные голоса.
– Поужинаете с нами? – Юлька пристроила на край стола жостовский поднос, когда-то, видимо, расписной и цветастый, а теперь вытертый, почти черный, с остатками роз и маков по краям. – Андрей нас бросает и уезжает на рыбалку. А вы? Ужинать будете?
– Я?! – поразился Саша. – Я… да. Наверное, буду.
– Вот и прекрасно. Так, еще салфетки и хлеб.
– Я принесу, – вызвалась Лера.
– Мне нужна моя сковорода, – процедил Боголюбов, чувствуя себя полным идиотом.
– Мы ее сейчас освободим, – пропела Юлька, – и ты ее немедленно заберешь и спрячешь. Лера, Лер!.. Там кувшин с соком, захвати!.. Александр, вы любите паэлью?.. Лера так ее готовит, с ума можно сойти.
– Я не знаю. – Саша посмотрел на Боголюбова, как бы уточняя, любит ли он паэлью. – Наверное, люблю.
– Это такое испанское блюдо. Раньше считалось деревенским, а теперь – изыск! Там все вместе, рис, курица, креветки. Можно еще ракушек, но в магазине были только какие-то подозрительные, мы не стали брать. Блюдо одной сковороды! Очень вкусно! Лера так вкусно делает, особенно если на огне…