— Какие дамбы?
— Есть тут их несколько штук, господин гауптман: у старой мельницы, за Лебяжьим озером, у водокачки. И еще…
— Почему же только дамбы, а не объекты?
— Так ни мельница, ни водокачка лет двадцать не работают, господин гауптман. А дамбы стоят. И очень понадобились.
— Кому?
— Саперам, господин гауптман.
— Зачем?
— Разобрались ваши специалисты, что хоть они и старые, эти дамбы, и бог знать когда сделаны, и давно уж про них все забыли, а воду они выше болота метра на два держат. И если их, значит, рвануть, вся эта вода в болота уйдет. А ежели окрестные болота вспучит — ни по одной дороге, кроме железной, ни в Гривенский лес, ни из него ни на какой технике не проедешь. Саперы ваши это, значит, учли и дамбы заминировали. На случай, если советские танки в Гривенский лес сунутся. Тут им тогда и хана. Не вылезут в жисть, господин капитан. А как только тут саперы начали работать, так поблизости сразу партизаны объявились. Мы по приказанию лейтенанта Краузе устроили в одном месте засаду. Прождали сутки. И дождались бы. Партизаны уже на подходе были. Да напоролся на нашу засаду старик один из местных. Сообразил, кого мы подкарауливаем, и закричал. Пока мы его прикладами, то да се, партизаны, ясное дело, повернули обратно.
— Что значит «напоролся»? — повысил голос Спирин. — Где этот старик?
— Со стариком немного неладно получилось, господин гауптман, — виновато проговорил полицай. — Сгоряча не рассчитали: хотели оглушить, а вышло — навовсе душу из него вышибли. Только он все одно никаким связным у партизан не был…
— Откуда это известно? — еще строже спросил Спирин.
— Мы про всех все знаем, господин гауптман, — заговорил вдруг второй полицай, до сих пор не принимавший участия в разговоре.
— Умеете работать с картой? — спросил Спирин.
— Так точно, господин гауптман, — доложил младший полицай и добавил: — Еще у них научился.
— Покажи, где была ваша засада, — приказал Спирин и указал на карту. — И ты тоже смотри, — сказал он второму полицаю.
Полицаи склонились над картой. Долго не могли сориентироваться, но потом разобрались. Показали.
— Где же объекты? — продолжал расспрашивать Спирин.
Отыскали и объекты. Нашли водоемы, нашли старую мельницу и сломанную водокачку. На немецкой карте и тот и другой объект были аккуратно нанесены. Но дамб никаких не было. Спирина это удивило.
— Где же вырыты шурфы? — спросил он. Полицаи посовещались, потом осторожно нарисовали карандашом.
— Почему же здесь нет никаких дамб? — недовольным тоном спросил Спирин. Знать точные координаты было сейчас важнее всего. Потому что тогда весь коварный замысел врага можно было обернуть против него самого. Немцы готовили ловушку нам. И ловко готовили. Хотели дать нам втянуться в лес, а потом утопить в нем, в болотах всю нашу технику. А если эти шурфы с взрывчаткой и эти дамбы разбомбить во время авиационного наступления нам самим? И не дать возможности немцам унести из леса ноги! Лишить врага маневра! Не дать ему возможности подбрасывать резервы, подвозить боеприпасы и продовольствие!
— Так, где же дамбы? Их нет?! — повторил Спирин и шагнул навстречу полицаю.
— Есть они, господин гауптман. Честное слово, есть, — испугался и залепетал полицай. — А на карте их нет потому, что старые они очень. Когда-то были дамбами. А теперь берег и берет. Где повыше, где пониже. А воду держат надежно, — уловив недовольство в голосе начальства, быстро залопотал полицай. — Я же вам докладывал, что про них даже наши — кто помоложе — ничего не знают. Помнят разве вот такие, как тятя. И нам-то он рассказал. И мы-то с его слов знаем…
— А вот я знаю, — еще решительнее и злее вдруг проговорил Спирин, — что ваш лейтенант Краузе большая дубина. И вы тут работаете, как свиньи! Так бездарно упустить партизан! Я отправлю его в рейх! В управление безопасности! Пусть там он объясняется с гестапо! А вас всех передам в русские формирования, на передовую! Что?
Все три предателя глядели на него не дыша. Гнев незнакомого офицера был им понятен. И непонятно было теперь только одно, как этот гнев смягчить и отвести от себя. Спирин же именно на такую реакцию и рассчитывал. Потому что время шло, и уже надо было действовать разведчикам и заставить беспрекословно действовать полицаев. А для этого лучше всего было нагнать на них страху.
— Я повторяю, я тут человек новый. И еще ни в чем не успел разобраться, — несколько смягчив тон, продолжал Спирин. — Но я чувствую, что мне придется организовывать всю работу по-новому. Мне нужны будут хорошие помощники, И верные люди. И это очень хорошо, что я сразу встретился с вами. Лошади сильно измучены? — спросил он вдруг.
— Совсем нисколько, господин гауптман, — поспешил' заверить его старший полицай. — У стога без дела стояли, пока мы в засаде сидели…
— Будете сопровождать нас к Краузе. Все трое, — обведя взглядом предателей, приказал Спирин. — Всем иметь при себе оружие. Я не хочу попасть в руки к тем, кто, вместо того чтобы болтаться на веревке, спокойно разгуливает по этим лесам. Понятно?
— Так точно! — в один голос рявкнули полицаи и староста.
— Возьмите с собой на два дня провианта. Возможно, я вас задержу, — добавил Спирин и посмотрел на часы. — Выезжаем через пять минут.
Полицаи и староста сорвались с мест, забегали по дому. Спирин видел, как на ходу оба полицая что-то жевали, чем-то запивали.
— Фрау Штюбе, составьте пока докладную в управление безопасности, — распорядился Спирин и добавил — Потом я что-то могу забыть.
Мороз будто бы только и ждала этой команды. Достав бланк с грифом секретности, она села возле карты и быстро записала данные, полученные от лейтенанта Дитмара. Сняла с карты координаты места, на котором строились блиндажи для штаба прибывавшей на фронт новой дивизии, внесла сведения, сообщенные разведчикам старостой и его сыновьями. Определила на карте координаты шурфов, о которых, естественно, ничего не знали ни в разведотделе армии, ни в штабе, и тоже записала их в донесение.
Полицаи тем временем собрались и были уже на улице. Возле них вертелась и хозяйка. Спирин, наблюдая за ними из окна, сказал своим:
— Выходите по одному. Прикажите подвесить под вторую телегу ведро.
На крыльцо вышел Птахин. За ним Журба.
— Посмотри, не остался ли кто в доме, — приказал Спирин Артуру.
Раммо осмотрел кухню, выглянул в сени, вернулся и плотно закрыл дверь.
— Мы с Надеждой и вы, Артур, поедем на первой подводе. Нас повезет старик. Вы все на второй, — приказывал Спирин. — Услышите Коржикова — немедленно обезоруживайте полицаев. Я в это время займусь старостой. Ну а дальше будет видно. Пойдемте.
Когда Спирин, Надежда, Бритиков и Артур вышли на крыльцо, Птахин заставлял старшего сына подвесить под повозкой ведро:
— Надо любить лошадей. Заботиться о них, — говорил он, мешая русскую речь с немецкой. — Может быть, будем ездить два дня. Из чего поить лошадей?
Полицай что-то бормотал в ответ, но ведро подвесил. Спирин жестом приказал старосте садиться на первую подводу, помог сесть на нее Надежде, сел напротив нее так, чтобы видеть другую сторону дороги и вторую подводу.
— Вперед, — скомандовал он.
Кони вывезли повозки с людьми из деревни. В лесу полицаи, не сговариваясь, погнали лошадей рысью. На дороге сразу стало шумно. Спирин подумал, что так они, пожалуй, и не услышат Коржикова, и спросил старосту:
— Зачем бегом? Мороз перевела.
— Лучше, господин капитан, проскочить это место с ходу, — объяснил староста.
— Пыли много, — покачал головой Спирин. — Пусть идут шагом.
— Как вам будет угодно, — без особой охоты согласился староста и натянул вожжи. Кони пошли спокойней.
Время шло. Впереди показалась развилка. Проехали и ее. Увидели просеку. И вдруг в стороне послышалось негромкое, глуховатое и монотонное: «Ку-ку!» Спирин и все сидящие на телегах услыхали этот звук совершенно отчетливо.
«Ку-ку! Ку-ку!» — доносилось из леса. Староста покосился в сторону невидимой лесной вешалки. А Спирин и виду не подал, что кукушка хоть сколько-нибудь заинтересовала его. И даже мельком не, взглянул на своих спутников, а как смотрел на заднюю подводу, так и смотрел. И конечно, ждал паузы: замолчит или нет? Ведь вполне могло статься, что это вовсе и не Коржиков, а настоящая лесная жительница подает голос. Но пауза наступила. Кукушка неожиданно начала свой отсчет и так же внезапно замолчала. И тревога снова охватила Спирина: «Так кто же это — Коржиков или птица? Продолжит песню или нет?»
Но из леса донеслось снова:
«Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!»
И тогда на задней повозке произошло какое-то замешательство. Полицаев вдруг не стало видно. Их как ветром сдуло на дно повозки. Вожжи схватил. Птахин и, стегнув лошадь, свернул на просеку. А за спиной у Спирина послышался негромкий, но требовательный голос Раммо:
— Останови лошадь, сволочь! И не вздумай бежать, пристрелю на месте!
Спирин мгновенно обернулся и выхватил пистолет. Надежда держала в руках винтовку старосты, а Раммо, одной рукой уткнув парабеллум ему в бок, другой захватывал вожжи. Староста на какое-то мгновение замер и съежился. Потом медленно обернулся и встретился взглядом со Спириным. В глазах у него застыл страх загнанного зверя. Именно зверя, потому что столько же в них было и жгучей ненависти к этим людям, которые так ловко заманили его в западню. Потом взгляд его скользнул дальше, на заднюю телегу, как понял Спирин. Скользнул, и всякое выражение в нем потухло. Раммо тем временем справился с вожжами, развернул подводу и последовал за второй лошадью, которую Птахин гнал сейчас по просеке. А из леса на просеку, навстречу им, уже бежали Коржиков и остальные.
Отъехав от дороги метров двести, Птахин круто свернул с просеки прямо под деревья. Спирин видел, как полицаев стащили с подводы, связали им руки и заткнули кляпами рты. Раммо остановил лошадь и спрыгнул с подводы.
— Слазь! — приказал он старосте.