л в богиню вина Санджовезу. По аналогии с названием местного напитка.
На табличке «Санджовезе (вино) родилось здесь?» горожане немедленно замазали вопросительный знак. Кто бы сомневался.
Рядом ресторан тоже «Санджовезе».
«Сан Джови» – это Юпитер – так называется холм над городом, он пробуравлен этрусскими пещерами. Там мы не были, но зато под рестораном, который Гуэрра превратил в живой выставочный зал, в пещеру я забрел. Длинный кирпичный сводчатый спуск он превратил в музей голубятен мира.
Семь каминов, украшенных мозаикой и расписанных Гуэррой, – главная достопримечательность заведения, хочется сказать, культуры. Мебель Гуэрры похожа на огромные листья, но функциональна вполне, а вот керамические сундуки, коробы и прочие предметы сельского быта не функциональны вовсе, поскольку в натуральную величину вылеплены из керамики.
Камины имеют названия: «Старая осень», «Потерянные воспоминания», «Летающие планеты», «Солнечное покрывало», «Слушающие предметы», «Признание в любви одинокому кладбищу». Все, что он делает, доставляет ему удовольствие.
Вот придуманный им сапожник Пиддио: он был мрачным, нелюбезным, как свидетельствует из мистификации Тонино на стене дома, где он якобы жил. Но потом заперся на три дня и стал говорить поговорками: «Цыпленка лучше есть вдвоем – он и я».
Феллини и Гуэрра подарили людям детство. Тем, кто его имел.
Он избран единогласно. То есть своим одним голосом. Президент реки – кажется, это единственная подобная должность. Есть и конституция из одного пункта:
«Губернатор в конце срока должен выпить стакан воды из реки».
Зная Тонино, романьольцы уверены, что так оно и будет. Для этого реку надо очистить. Вот какой коварный самопровозглашенный президент у маленькой горной итальянской речки.
Тонино перенес операцию и решил отпраздновать свой восемьдесят восьмой день рождения.
Директор знаменитого «Гранд-отеля» в Римини сделал царский подарок, разместив гостей из России.
Карусель, пляж, кафе на террасе. Все представлялось декорацией, в которой двигались и говорили текст персонажи, достойные пера Гуэрры: режиссер Юрий Любимов, нейрохирург Александр Коновалов, сценограф и художник Сергей Бархин, мультипликатор Андрей Хржановский, кинорежиссер и художник Рустам Хамдамов, директор музея в Ясной Поляне Владимир Толстой, дамы… Солнце, дождь…
Автобус довез всех до Сантарканджело, где на улице недалеко (да там все близко) от ресторана «Санджовезе» играл оркестр, на металлических стульях сидели приглашенные и случайные гости и слушали Тонино. Временами кто-то пытался его перебить, чтобы сказать доброе слово, но терпения его надолго не хватало…
Тут появились московские гости, пообнимались и расселись в первом ряду слушать Тонино в переводе Лоры.
В ресторане с богиней вина на двери выпили по стаканчику и двинулись в Пеннабилли – городок тысячи на полторы жителей со своим собором, монастырем, музеями и театром. Таким же крохотным, как в Санта-Агате. Там живет Гуэрра.
– Ученые открывают законы природы. Но ведь природа и до их озарения существовала по этим законам. Тот, кто открывает мир, открывает его для себя. А художник создает то, чего не было. – Я пытаюсь спровоцировать Тонино на философские размышления. Он серьезно смотрит на меня и говорит:
– Пока хорошая погода, иди посмотри Сад забытых фруктов и Музей Усатого ангела… А в два часа мимо кафе проедет «Джиро ди Италия». Велосипедная гонка. Это бывает раз в год.
Он придумал сказку, а затем сделал музей этой сказки.
Среди ангелов один, с усами, был каким-то недотепой. Ему поручили кормить живых птиц, но он из сострадания приносил зерно и чучелам. Над ним смеялись, но он продолжал свои непонятные для правильных коллег полеты.
А однажды он спустился на землю и увидел, что ожившие чучела клюют зерно.
Ты заходишь в крохотную церковь и за косой деревянной решеткой видишь ангела с большими черными усами и белыми, как положено, крыльями. В рубашке и брюках. Рядом стремянка, видимо, чтобы возвращаться домой на небо. На полу среди рассыпанного зерна чучела птиц, а на большом полотне-заднике они уже живые.
Нажимаешь кнопку, и тебе рассказывают сказку. А потом поют птицы.
Заходишь на минуту, запоминаешь на всю жизнь…
Площадь перед собором ремонтируют. Вдалеке видно, как собирается народ встречать велогонку. Из окон вывешивают флаги, в кафе все столики заняты. Я иду в Сад забытых фруктов, который придумал Гуэрра. Никакого смотрителя нет. Открываешь голубые ворота и входишь, закрывая за собой. Мало ли, зайдет овца – и съест экспонат. Собственно, забытых фруктов немного. Какой-то житель посадил крыжовник – в Италии невидаль, лесники привозят редкие травы, деревья, кусты. Они чудесным образом сочетаются с придуманными и выполненными Гуэррой предметами искусства.
Справа на стене ограды много икон. Тонино изготовил «белье» (то есть белые фаянсовые отливки) и предлагает своим рисующим гостям их расписать для сада. (За все время украли только одну икону, которую сделал сам Тонино.) Здесь же его автопортрет, выполненный в стиле кашпо – подставки под вазон с цветами, которые и торчат из него в виде прически. Напротив входа небольшая триумфальная арка «незнаменитых людей». Ну да, им же тоже хочется признания. Большая бронзовая улитка отползает по траве от солнечных часов в виде двух железных голубей. Когда в полдень солнце проходит сквозь них, на постаменте из серого камня тени птиц превращаются в профили Федерико Феллини и Джульетты Мазины, обращенные друг к другу. У отвесной скалы со старыми голубятнями часовня памяти Андрея Тарковского. А рядом фонтан – дубовый лист, по прозрачным прожилкам которого видно, как струится вода.
Он очень много сделал для узнавания земли. Своей земли, где родился и вырос.
В городе Брешиа Тонино сделал фонтан-ковер из смальты. Вода выбивается из-под него, и, сверкая золотом и каменьями, он летит – плывет над землей. Чудесные сны показывает мудрый сказочник, без усилий, кажется.
Но ведь страсть – это усилие? Нет, наверное, дар. Хотя и способность к усилию – это тоже дар.
Что-то похожее я видел в «Амаркорде». Городок высыпал на крутой поворот шоссе. Полицейские машины, мотоциклисты сопровождения, мокрые кумиры на велосипедах. Аплодируют всем участникам до последнего. Интеллигентного вида дама, парикмахерша с сигаретой во рту, клиент парикмахерши с салфеткой на шее, ассоциация хирургов, приехавших в трусах на велосипедах из Римини. Проехал последний участник гонки. Мужчина свернул флаг в окне. Все разошлись. Тихо.
Вечером мы смотрели дома футбол. Итальянцы проигрывали. Расстроенный Тонино после первого тайма ушел к себе, церемонно поклонившись в дверях.
Если от дома Тонино Гуэрры продолжить путь на вершину горы, то там увидишь неожиданные для Италии тибетские флаги с молитвами, развевающиеся по ветру, и колокол.
Этот колокол отвез в Тибет местный католический монах Падре Оливьери в самом начале восемнадцатого века, а вернулся церковный человек в Италию, привезя 35 (тридцать пять) тысяч тибетских слов, переведенных на латынь.
В честь трехсотлетия этого события Тонино пригласил в Пеннабилли далай-ламу, и тот приехал вместе с несколькими буддийскими монахами.
Площадь была забита народом. Далай-лама подошел к дому падре Оливьери, поклонился и сказал: «Наконец мы встретились». В это время из динамиков на площади раздался звон того самого колокола и молитва тибетских монахов, специально записанная на пленку по просьбе Гуэрры в столице Тибета – Лхасе.
Далай-лама замер и стоя слушал свой народ, и пеннабилльцы стояли без звука. Всю молитву.
Еще решили подарить далай-ламе ключ от города, для чего послали гонца на антикварную ярмарку в Бареццо, чтобы он там купил большой старинный ключ, привез его на автобусе и передал нашему знакомому Джанни Джанини.
Гонец не доехал одну остановку до города. Услышал от водителя: «Округ Пеннабилли» и вышел. Зашел в бар, спрашивает: «Джанини знаете? Передайте ему ключ».
А в Майола тоже жил Джанини. Совершенно, впрочем, другой, но поскольку он, как все знали, коллекционировал ключи, никому просьба не показалась странной.
Между тем мэр Пеннабилли, уважаемый человек, говорит помощникам: ключ подготовьте! Те – к нашему Джанини. А ключа нет. Тогда Джанни заскакивает в дом печника, вытаскивает из старинного шкафа большой ключ, заворачивает в бумагу и передает мэру. А тот – далай-ламе. Все были очень довольны, особенно печник.
– Я и не знал, что город был у меня в руках, – сказал он.
Да, монахи приехали в Пеннабилли раньше основной делегации, и каждый день, стоя на коленях по восемь часов, выкладывали целую неделю из разноцветного песка прекрасный узор, чтобы в день, когда приедет далай-лама, развеять эту красоту всем в подарок.
– Прекрасное – не вечно, – сказал Тонино.
Потом пеннабилльцы съездили в Тибет и привезли домой колокол падре Оливьери. Его и установили на горе рядом с тибетским флагом.
– Давай, быстро. Джанни уже приехал.
Тонино в плаще и кепке быстро выходит из дома. Мы выбираемся по чистеньким, без единой латки дорогам на шоссе, ведущее в Равенну. Вдоль дороги персиковые сады. Деревья растут в одной плоскости. Словно распятые. Между рядами потом будут ездить трактора с тележками, и сборщики станут собирать персики сначала с одной стороны, потом с другой. Деревья стоят узкими шеренгами и не сомкнут строй.
– Куда мы едем, Тонино?
– Мы едем к кузнецу.
– К кузнецу – это хорошо, – говорю я. – Но куда мы едем?
– Я не знаю.
– А Джанни?
Джанни, проехав часа полтора, останавливается на обочине, из чего я понимаю, что мы заблудились. Телефон он оставил в Пеннабилли, но у меня есть. Через Москву звоним в деревню, так у них называются маленькие вылизанные до блеска городки, чтобы выяснить, где мы находимся.