берегах Португалии. Среди красот мира — и вход в обширнейшую бухту Рио-де-Жанейро.
Издали видна высокая гора со снежной вершиной и склонами, покрытыми тропическим лесом. Она господствует над бухтой, способной вместить флот великой державы.
Рио-де-Жанейро — это роскошные, торжественные ворота в огромную страну.
У входа в Круглую бухту стоит крепость Санта-Круц. «Камчатка» обменялась с нею салютом.
На борт «Камчатки» поднялся представитель брандвахты и адъютант короля. Узнав о том, что корабль принадлежит России, королевский адъютант рассыпался в комплиментах по адресу гостей.
Этот же адъютант посетил «Камчатку» еще раз. Он привез официальное приветствие короля-регента, правившего Бразилией от имени королевы Марии. Адъютант был отменно вежлив, наговорил много лестных слов в адрес русского императора и от имени же короля был щедр на обещания всяческих услуг, какие понадобятся российскому судну.
Иное впечатление и иные чувства вызвала у офицеров «Камчатки» встреча с российским генеральным консулом в Рио-де-Жанейро Григорием Ивановичем Лангсдорфом.
Головнин был наслышан об этом спутнике Крузенштерна.
Лангсдорф приобрел в окрестностях Рио участок земли. Здесь, в загородном доме, он и принимал российских офицеров.
— Вы не скучаете по Европе, по России? — спросил Головнин хозяина в первую минуту свидания.
— Сказать, что я никогда не тоскую по России, я не могу. Но я ботаник не только по профессии, но и по призванию. Я очарован бесконечным разнообразием растительного мира Бразилии. Кроме того, мне приходится по заданиям Петербургской Академии наук интересоваться и зоологией, и этнографией, и многим другим. Человек еще только прикоснулся к богатствам этой огромной страны. Я не теряю надежды, что осуществится моя мечта — состоится русская научная экспедиция в Бразилию.
— Значит, русские будут одними из первых исследователей долины Амазонки?
— Да. Эта изумительная по богатству растительного и животного мира страна достойна нашего внимания. Это еще не исследованный гигантский заповедник.
Глаза ученого блестели. Он говорил возбужденно, довольный тем, что у него такие слушатели и есть возможность говорить на родном языке.
Моряки слушали ученого-дипломата. Задавали десятки вопросов. Хозяин разворачивал пухлые гербарии, показывал зарисовки и писанные акварелью и маслом виды Бразилии.
— Все это я завещаю Российской Академии.
— Ну, к счастью, вам еще рано говорить о завещании.
Головнин был превосходным слушателем. Его интересовало все...
— О Бразилии в Европе знают мало. Легенды, выдумки, всякий вздор. А Бразилия, несомненно, страна будущего. Европейцы заселяют побережье и частью берега Амазонки, этой самой могучей реки мира. Глубины страны до сих пор ждут своих исследователей и поселенцев.
— А как уживаются европейцы с местным населением?
— Как всюду, — развел руками Григорий Иванович. — Не в тесноте, но в обиде. Местные племена оказались плохими рабами. Плантаторы предпочитают негров. Неграми торгуют, как кофе или рыбой.
— Скажите лучше, как у нас в России крепостными, — буркнул в углу Лутковский.
Головнин посмотрел на юношу строгим взглядом.Но Григорий Иванович неожиданно поддержал гардемарина.
— Да, к сожалению, сравнение недалеко от истины. Должен сознаться, и на моей плантации работают негры.
— А туземцы?
— Это народ гордый и не особенно трудолюбивый. Климат, природные богатства страны не приучают к упорному труду. Вообще, — оживился вновь Григорий Иванович, — Бразилия страна чрезвычайных размеров... Здесь самая многоводная река мира. Здесь самая длинная змея — анаконда, здесь самая большая из речных рыб — арапайма, достигающая четырех метров, и еще речной дельфин. Здесь самая большая бабочка мира и самый большой паук-птицеед. Пройдемте сюда, в соседнюю комнату. Посмотрите мой скромный гербарий и небольшую коллекцию насекомых. О, это малая доля того, что здесь растет и проживает.
Гости с восхищением рассматривали экспонаты. Восхищались громко и искренно. А хозяин стоял, скрестив руки на груди, и любезно отвечал на самые наивные вопросы. Он явно переживал высокое волнение, какое подарила ему эта встреча с далекими земляками.
— Все, что я здесь делаю, я делаю в первую очередь как ученый... Обязанности генерального консула Российской империи меня не обременяют. Главное, чему я отдаюсь душой, это подготовка русской научной экспедиции в Бразилию. Мне приятно думать, что мы, русские, придем в эту страну как ученые, без той корысти, с какой здесь действуют другие европейцы.
Был поздний час, и господин Лангсдорф отпустил русских, предупредив Василия Михайловича о том, что на другой день ему предстоит прием у короля. Напомнил о сложном церемониале, принятом при дворе.
ОПЯТЬ МЫС ГОРН
Прощание с красивейшей гаванью и городом происходило в дождь. Но на другой день погода прояснилась и в паруса «Камчатки» подул легкий попутный ветерок.
Головнин решил уклониться от сильного течения могучей Ла-Платы и отошел от берегов в просторы океана. Он сразу привел в боевую готовность все орудия.
— Здесь можно встретить суда восставших против метрополии местных испанцев, — предупредил капитан офицеров, — у них странный обычай — нападать на все суда, кроме английских.
К великому удивлению Головнина и всей команды «Камчатки», в этих водах они встретили судно, несшее российский флаг. Хозяин «Двины», немец из Архангельска, сообщил, что инсургентов бояться не надо. Они отлично относятся к русским.
— Раз они за республику, — заявил младший Лутковский, — значит, хорошие люди.
— Не советую вам, гардемарин, высказываться таким образом, — строго сказал Филатов.
«Двина» направлялась в Гамбург. Письма писать не было времени. Но капитан любезно согласился дать о них сообщение в гамбургских газетах, чтобы родственники офицеров «Камчатки» могли узнать, что на русском судне у берегов Южной Америки все благополучно.
Наступил декабрь. Южное лето было в разгаре. Но «Камчатка» уже настолько спустилась к южным широтам, что команда фрегата не испытывала жары. Напротив, приходилось теплее одеваться. Появилось множество касаток в море и альбатросов в воздухе. С криком, напоминавшим крик утят, плавали и ныряли вокруг судна особой породы пингвины. Вдали пускали мощные фонтаны киты. Все свидетельствовало о близости южной оконечности американского материка.
Вечером девятнадцатого декабря путешественники увидели мыс Сан-Жуан. Начался двадцатидневный переход из Атлантического океана в Тихий.
Свирепые холодные волны перекатывались по палубе. В капитанскую каюту, выбив рамы и щиты в окнах, ворвалась огромная волна, замочив и испортив многие вещи. Но «Камчатка» была крепче маленькой «Дианы». Головнин благодарно вспоминал кораблестроителей, создавших эту выносливую посудину.
Внезапные шквалы заставляли команду и офицеров быть все время начеку. Сильнейшая качка утомляла даже бывалых моряков.
Молодые лейтенанты, мичманы и гардемарины не уходили с палубы.
— Пройти мыс Горн, — говорил им Головнин, — это хорошая школа!
— Черт бы побрал эту школу! — бурчал себе под нос Литке.
И вот «Камчатка» идет уже вдоль западного берега Южной Америки, самого таинственного из всех континентов. На картах этот обширный континент напоминает сужающийся к югу треугольник. В северной части он широк, и чем шире, тем неизведаннее его просторы. Может быть, это самая неисследованная часть мира.
Со стороны Тихого океана материк огражден неприступным хребтом. Неглубокие бухты с мягкими песчаными берегами уже давно облюбовали люди. Угнездившись в ущельях, построив свои хижины на самом берегу величайшего из океанов, они все же не решаются проникнуть в глубь континента. Но Головнин знает, что европейцы и здесь не теряют времени.
Василий Михайлович оставляет подзорную трубу и, заложив руку за спину, поворачивается лицом к закату. Океан сейчас спокоен. Но и в спокойствии этом так много силы. Какая огромная, необъятная энергия!..
Головнин идет к себе в каюту. Многолетняя привычка: по прошествии дня записать свои наблюдения, мысли.
На «Камчатку» вновь и вновь налетали штормы. Океан и на этот раз не оправдывал название, данное ему Магелланом. Он громоздил высокие, увенчанные пеной валы и гнал их на восток. Чтобы продвигаться вперед, приходилось лавировать. В Тихом океане российские моряки встретили новый, 1818 год.
ЛЕГЕНДАРНОЕ ПЕРУ
Воздух теплел. Великий океан становился более гостеприимным. Виды птиц и водоросли свидетельствовали о приближении тропиков. Чтобы не потерять устойчивый пассат, дующий вдоль берегов Чили и Перу, Головнин решил приблизиться к материку.
— Делаю это с некоторым сожалением, — сказал он офицерам, собравшимся вокруг него на палубе в ветреный, но погожий день. — Романтические острова Хуан Фернандес останутся в стороне.
Он сделал паузу. Офицеры молча переглянулись. Первым не выдержал Феопемпт.
— А чем они знамениты?
— На одном из них жил Робинзон, — поспешил ответить Литке.
Головнин посмотрел на молодого офицера со всей лаской, на какую был способен.
— Поэма мужества и разума, которую читали, вероятно, все...— Ну конечно! — Это уже хором.
— А я думал, что этот остров где-то в Индийском океане, — вполголоса растерянно сознался Ардальон Лутковский.
— А почему эти острова называются Хуан Фернандес?
— В 1574 году их открыл португалец на испанской службе штурман Хуан Фернандес.
Ближайшей стоянкой Головнин наметил Кальяо — порт Лимы, столицы Перу. «Камчатка» стала приближаться к берегу. Ветер был слаб, все побережье было окутано густым туманом. Головнин шел с осторожностью, боясь натолкнуться на камни.
Туман и отсутствие лоцмана заставили Головнина стать на якорь у самого входа в бухту.
Молодые мичманы горели нетерпением посетить таинственное Перу, страну легенд. Эта часть Южной Америки была менее известна европейцам, чем Бразилия. А все неизвестное притягивает. Головнин еще в Англии запасся литературой о Чили и Перу. Он сделал офицерам сообщение о стране и народе, с которым теперь предстояло им познакомиться самим.