Проклятая Африка, кто бы мог подумать!
Так надо было думать! На то и Африка, чтобы что-то ползало и кусалось.
– Что вы мне еще притащили?
– Черные мамбы, десять штук.
– Ядовитые?
– Жуть, если такая укусит, то сразу смерть. Очень агрессивные. Укус мамбы так и называется: «укус смерти».
– А что же вы их не боитесь?
– Мы-то? Нет! Мы привычные. Их повадки знаем, они размером огромные.
– Ладно, держите по пятерке. И тащите их… к янки. И еще скорпионов и пауков разных наловите. Побольше.
– Сколько заплатишь?
– Полгрина за штуку!
И детишки, радостно подхватившись, побежали добывать ядовитых пауков, скорпионов и прочую разную кусачую мерзость. Ловили их сотнями.
И у морпехов началась уж совсем веселая жизнь! Которая никаких командировочных не стоит!
А еще в стране случились странные смерти. Однажды три генерала из министерства обороны не вышли на службу. И на телефон они не отвечали. К ним домой послали нарочных, с целью узнать, что у них могло случиться. И…
И нашли трех бравых генералов мертвыми.
Один лежал в собственной кровати с раскроенным черепом.
Второй – в ванной комнате с перерезанным горлом.
Третий – в гараже, в собственной машине, задушенный шнуром.
Гадать о причинах смерти не пришлось – на стенах кровью жертв была выведена одна и таже надпись: «Он продался янки!» В сердце каждому, через долларовую бумажку, был вбит тридцатисантиметровый ржавый гвоздь. В руки трупов вложили приговор, где сообщалось, что всех изменников и предателей, берущих деньги у американцев, ждет точно такая же печальная судьба. И подпись: «Союз мстителей».
Были ли генералы предателями или нет, никто сказать точно не мог. Да и не суть важно. Может, они были честными служаками, не исключено, что так, но их смерть должна была напугать потенциальных предателей. Остановить их. Потому что зачем доллары, если их вколачивают тебе в грудь гвоздем? Тут любой поостережется брать.
Так что смерть генералов не была напрасна, потому что работала на благо их страны. А как умереть, в бою или в собственной ванной – не всё ли равно? На то и военные, чтобы умирать ради свободы и процветания своей родины. Эти отдали свои жизни не зря!
– Генералы отказываются брать деньги.
– Как так «отказываются»?
– Так и отказываются. Объекты, принципиально согласившиеся на вербовку, отказали нам в сотрудничестве. Категорически.
– Может, вы мало предлагаете? Удвойте сумму.
– Не поможет. Объявились какие-то мстители. Они убивают военных, которых заподозрили в предательстве. Убили уже трёх высокопоставленных военных, двое из которых были нашими людьми.
– А третий?
– Ну, может, они не разобрались, может, ошиблись. Теперь никто не желает вступать с нами в контакт. Просто боятся.
– Что это за мстители, кто они, откуда взялись?
– Никто не знает. Они кладут на труп приговор и еще вколачивают в грудь убитых долларовую бумажку. Гвоздем.
– Чем?
– Гвоздем!
– Что за варварство? Разберитесь, найдите их и уничтожьте. Мы должны, мы обязаны иметь своих людей в генералитете, это важнейшая составляющая успеха. Что там вообще происходит в этой долбаной стране? То партизаны, то генералы… Почему наш план трещит по всем швам? Как всё это понять?
– Не могу знать.
– Это не ответ! Надо знать! Не нравится мне всё это, активно не нравится…
На следующий день, в собственном доме, был найден еще один генерал, с вколоченной в грудь долларовой бумажкой и приговором в кулаке, зажатом в агонии.
Встреча проходила в недружеской и негостеприимной обстановке. Под дулами советских еще автоматов АКМ.
– Кто это сделал? Кто?!
– Янки! Клянусь, они! Два солдата и капрал! Они были в форме и говорили на их языке. Мы были там, вот протокол осмотра места…
Партизан с командирскими знаками различия вырвал у побитого полицейского папку. В папке были протоколы и фотографии, которые лучше было бы не видеть. На фотографиях была мертвая женщина, с задранным на лицо подолом. От ее раскинутых в стороны ног по горячей земле тянулся кровавый ручеек.
– И вот еще…
Побитый полицейский поднял прозрачный пакетик с каким-то кусочком ткани.
– Что это?
– Шеврон. Американский. Ваша жена… она дралась, она порвала кому-то форму. Мы нашли это в ее руке.
Шеврон был точно американский, принадлежащий морпехам.
– Этих янки мальчишки из деревни видели, двое были белые, кудрявые. Они пришли ночью и ушли утром, когда уже светало. Они всю ночь…
– Шакалы! – зло процедил партизанский командир. – Мы – им, а они наших жен! Где этот… Джон?
Притащили Джона, который ничего не понимал.
– Твои приятели… они… смотри! – сунул командир в физиономию инструктора фотографии. – Смотри! Это моя жена, которую они…
Джон испуганно и удивленно крутил головой.
– Но… Это не так, этого не может быть! Американский солдат не насильник, он не способен… Мы цивилизованные люди, передовая нация…
– А это что, узнаешь?
– Это шеврон. Морской пехоты США. Откуда он?
– Оттуда!
Командир партизан рванул инструктора за грудки, отшвырнул что было сил, вырвал из кобуры пистолет и разрядил в лежащего всю обойму.
Партизаны одобрительно кивали.
– Больше мы не служим янки, за их поганые грины! Мы будем драться против них! – крикнул командир. – Мы защитим наших жен и детей! Мы их всех до одного… Смерть америкосам!
И партизаны разом, дружно вскинули над головами винтовки.
Минус один отряд.
И еще несколько, которые узнали о происшествии. Потому что американцев и так-то не любят, а тут и подавно! Хотя ни в чем не повинную женщину, конечно, жаль. Но на то и война, чтобы кровь лилась. Особенно если малой кровью можно остановить большую…
Машина набита американскими «зелеными беретами». Жарко и брезентовый полог поднят.
– Дальше на машине не проехать, – покачал головой проводник. – Надо пешком.
– Сколько еще осталось?
– Десять раз по сто шагов, – показал на пальцах проводник. – Близко. Это уже недалеко.
Два американца сломали ноги, случайно угодив в охотничью ловушку. Они передали по «спутнику» сигнал бедствия. Им на выручку направили два отделения морпехов. Хотели послать «вертушку», но в джунглях «вертушка» была бы бесполезна, потому что не смогла бы приземлиться – сплошные зеленые заросли.
– Выходи.
«Зеленые береты» споро попрыгали из машин, встали группками. Командиры крутили карту и навигаторы, что-то вычисляли, к чему-то примерялись, бойцы топтались на месте, разминая затекшие ноги, курили, жевали, пили из фляжек. Солдатское дело маленькое: стой, жди приказа и лишнего в голову не бери.
– Построиться!
Разобрались в две шеренги.
Командиры обошли личный состав.
– До места чуть меньше километра. Идти осторожно, впереди дозор, сзади арьергард. Дистанция на марше – полтора-два метра. Вопросы?
Вопросов нет.
– Проверить оружие, приготовиться к движению.
Морпехи осмотрели оружие, подтянули ремни, завязали покрепче шнурки, хотя идти было всего ничего. Но работали вбитые в стриженые головы привычки.
Командиры еще раз обошли строй, осматривая бойцов.
– Шагом марш.
Цепочка бойцов втянулась в джунгли, как червяк в яблоко. И пропала.
Шли, ощетинившись во все стороны автоматами, опасаясь не сколько партизан, сколько всякого зверья и змей. Джунгли – штука противная, это тебе не американские широколиственные и хвойные леса.
Тропка извивалась, ныряла под лианы, которые приходилось рубить. Сверху на идущих капали тяжелые капли и еще падали пиявки, которые норовили присосаться к голым шеям.
Поворот… Еще…
Поляна.
На краю поляны мужчины в знакомой форме. Замахали радостно руками.
Вот и вся операция – дойти, взвалить на носилки покалеченных и быстро обратно. Стоило ли посылать сюда два отделения, когда довольно было бы и шестерых бойцов? Перестраховались командиры.
Подошли. Встали. Боевое охранение по четырем сторонам поляны.
– Ну, вы как тут?
– М-м, – промычали покалеченные.
– Где носилки?
Подтащили носилки. И тут… Вдруг один из морпехов схватился за шею:
– Чёрт, москит укусил! – И упал.
И еще несколько бойцов, хлопая себя по лицам и рукам, стали оседать на землю. Что за дьявольщина?
Морпехи падали, как колосья под ударами серпа, ни черта не понимая, не видя опасности, не понимая, как и от кого защищаться. Кто-то всё же успел передернуть затвор и вбил в стену леса длинную очередь. Но тут же кулем осел на землю.
Всё! Два десятка тренированных, вооруженных до зубов бойцов прилегли на травку, мелко дергаясь, скалясь и бессмысленно тараща глаза.
Раздался тихий шорох и из зарослей вышли низкорослые темнокожие люди в набедренных повязках. Их было много – десятка три, и каждый держал в руках длинную трубку. Пигмеи – прирожденные охотники, которым львы нипочем, а уж американские пехотинцы…
Пигмеи встали кучкой, с интересом рассматривая добытую ими «дичь».
Подошли партизаны с неизменными дымящимися в зубах сигарами, сняли с поверженных янки всё оружие.
– Двое, кажется, готовы…
Похоже, передозировочка яда случилась.
– А остальные?
– Вроде живы. Пока.
Проводник обернулся к пигмеям. Что-то спросил. Те дружно загалдели, зажестикулировали.
– Они говорят, что в тех белых по три стрелки попало, поэтому они умерли. А остальные скоро в себя придут.
– Скоро? Надо бы их связать.
Пленникам стянули кисти спереди пластиковыми монтажными стяжками, не очень заботясь о их комфорте. Связали ноги. Проводник махнул пигмеям.
Те подошли, привязали морпехов к длинным жердинам, вскинули на плечи и понесли. Как убитых на охоте антилоп. Их шествие снимал на камеру один из партизан.
Это было очень странное, дикое зрелище – два десятка бойцов, которые как добыча висели на жердях. Головы их бессильно болтались из стороны в сторону.