– Но это же совсем не плохо! Ты уже давно вышла из возраста, когда объем талии не должен выдавать годы! Это еще один повод заказать новые вещи, которые подойдут тебе гораздо лучше! – не унималась Ангелина, по-своему объяснив себе полуобморочное состояние Майи, в которое она неожиданно впала, поглядев на себя в зеркало.
– Прости, – пробормотала Майя, – отложим снятие мерок, ладно? Мне что-то нехорошо, пойду прилягу.
– Майя! – огорченно крикнула ей вслед Ангелина. Но та уже бежала по лестнице, будто за ней гнался дьявол. Ангелина нерешительно постояла у огня, погрызла ноготь указательного пальца, пожала плечами и с прежним азартом погрузилась в созидание подобающего ее новому положению гардероба, с захватывающим чувством подыскивая цвета, их сочетания и образцы, выбросив из головы печали Майи.
А та, наскоро присев за письменный стол в своей комнате, дрожащими пальцами лихорадочно набрасывала на листочке бумаги цифры, считала и пересчитывала. Рашид провез ее через пустыню Рамлат эс-Сабатайн в начале июня – почти пять месяцев назад. Еще немного, и о ее положении узнают все! В те две ночи Майя ни секунды не думала, что последствия могут настигнуть ее спустя месяцы и оказаться такими… Она-то считала себя бесплодной – после года брака и многочисленных ночей любви, не давших зачатия. «Никто же не узнает…» – вспомнилось ей.
Если бы не отчаянность положения, над иронией судьбы можно было бы посмеяться. Теперь у нее внутри растет ребенок Рашида, скоро он выдаст позор и преступление своей матери. Майя прикрыла рот кулаком, чтобы подавить рыдания, рвущие ей горло. «Жизнь кончена…»
5
В положении совершеннолетней замужней дамы с отсутствующим мужем заключалось одно главное преимущество – ни у кого не надо просить разрешения. Майя убедилась в этом на следующее же утро, когда объявила за завтраком, что хочет съездить на несколько дней к тете Элизабет в Бат. Джеральд, как всегда во время учебного триместра, уже давно уехал из дому на утреннее богослужение и лекции в Баллиол-колледже. Ангелина бросила удивленный взгляд на сестру, а Марта, не донеся до рта чайной чашки, поставила ее обратно на блюдце. На мгновение поджав губы, она сделала над собой усилие и спокойно ответила:
– Конечно, поезжай, детка. Это пойдет тебе на пользу, – и, к великому изумлению Майи, плавно взялась за чашку.
На этот раз племянница предупредила тетушку, и та ждала ее перед белой дверью с полукруглым окошком и окантовкой из грубого кирпича. После теплого приветствия Майя впала в неразговорчивость, пока Бэтти не подала им в салон чай и не оставила их наедине.
Тетя Элизабет осторожно сделала небольшой глоток горячего напитка и посмотрела на Майю из-за украшенной розами чашки с золотой каемкой.
– Почему ты приехала так срочно?
От ее взгляда не укрылся беспокойный взгляд Майи, то, как она ломала, мяла и гнула пальцы…
– Я совершила нечто ужасное, тетя, – прошептала Майя, избегая смотреть ей в глаза.
Обычно, услышав такую фразу, миссис Хьюз непременно смягчила бы драматизм шутливым ответом. Но интонации Майи, то, как она съежилась на кушетке, не оставляли никаких сомнений: она пребывала в глубочайшем отчаянии. А потому Элизабет Хьюз тактично промолчала, чтобы не вывести Майю из равновесия на хрупком пути по тонкому льду доверия.
– Я жду ребенка.
Тетя Элизабет часто-часто заморгала, пытаясь осмыслить новость. Она поставила чашку, тут же взяла ее снова и деликатно покашляла.
– При всем уважении к вашей матушке я и представить себе не могла, что она вас так воспитала! Зачатие ребенка – ни в коем случае не грех! Ральф уже знает?
Майя судорожно сглотнула, словно в горле застрял песок, пристыженно покачала головой, подняла глаза и пристально посмотрела на тетю.
– Не от него.
С губ ее собеседницы сорвалось безмолвное «ох…». Она задумчиво сделала несколько глубоких глотков.
– Ты уверена?
– Абсолютно.
Уже в Адене Ральф предпринимал робкие попытки сближения, но она их отклоняла, то вспыльчиво и с гневом, то смущенно и со стыдливостью. А теперь она жалела, что этого не случилось. Эта ложь могла бы ее спасти. «Спасла бы. Если бы…»
Тетя кивнула, рассматривая остатки чая в чашке, а потом снова посмотрела на Майю.
– Хочешь рассказать мне об этом?
Дальнейшего приглашения не потребовалось. Дамба молчания была прорвана, и из Майи выплеснулось наружу все, что она никому не могла рассказать. Как в пекле Адена увял их с Ральфом брак, начавшийся в столь романтических красках. Ее похищение, путешествие в Ижар, пребывание во дворце султана, отважный план Рашида, спасшего ее от грозящей опасности. И обе ночи. Майя прерывалась, только чтобы смочить пересохшее от долгого разговора горло глотком давно остывшего чая. Она даже не заметила, как стемнело, как прокралась к ним Бэтти, чтобы задернуть занавески и зажечь лампы, а когда увидела, что появилась такая нужда, без лишних слов положила на подлокотник дивана стопку глаженых, аккуратно сложенных носовых платков.
«Плинг…» Часы из «Махагона и Мессинга» возвестили, что миновал первый час ночи. Скомканные, напитанные слезами платки покрывали стол, сиденье дивана, пол, словно в салоне кто-то играл в снежки. Майя вытирала опухшее, красное от слез лицо последним платком, вздрагивала от утихающих рыданий и громко сморкалась.
«Бедное дитя, – думала Элизабет Хьюз, вращая в стакане коньяк, который она собиралась принять в качестве успокоительного. – Пройти через столько боли!»
– Мне бы так хотелось вернуть все обратно, – услышала она всхлипывающий шепот.
Тетя Элизабет со вздохом встала и тяжело опустилась возле племянницы, взяла ее за подбородок и нежно погладила.
– Нет, душа моя. Судя по тому, что ты мне рассказала, тебе этого не хочется. Но с последствиями жить тяжело, – она потрепала Майю по щеке и сжала ее ладони, судорожно вцепившиеся во влажный платок. – Видишь ли… Когда мы встречаем любовь, то бессильны. Здесь не о чем сожалеть, и тебе не в чем себя упрекнуть. Но сможет ли человек жить с этой любовью дальше – это другой вопрос.
– Я не знаю, что делать, – всхлипнула Майя и потерла виски.
– Давай как следует все обдумаем.
Тетя с кряхтением приподнялась, потянулась за стаканом, взяла его и снова рухнула на диван.
– Прежде всего, ты должна твердо решить, хочешь ли ты оставить ребенка. Пятый месяц… Срок поздний, но не слишком поздний. У меня есть знакомая, и дочь ее кузины знает…
Она осеклась, увидев, что Майя отрицательно трясет головой, положив руки на низ живота.
– Нет, тетя, этого я не сделаю!
Элизабет Хьюз подавила улыбку. «Это моя Майя!» – удовлетворенно отметила она и сказала:
– Ты можешь остаться здесь, произвести его на свет, а потом мы подыщем ему местечко. Наш пастор из «Святой Марии» точно знает коллег, которые…
Майя вдумалась в эти слова. Выносить ребенка, с болью его родить и бросить… Отдать его чужим людям, и он никогда не узнает, откуда он, кто его мать и отец, никогда не узнает, что он был зачат с любовью, пусть и в таких враждебных, совершенно невообразимых обстоятельствах… «Ребенок Рашида. В котором тот будет жить дальше…» Майя непроизвольно погладила полушарие между корсетом и юбкой. Ее, будущую мать, впервые озарила радость… Она ощутила благодать своего положения. Уголки ее рта задрожали, растянулись в легкомысленную, рассеянную, какую-то блаженную улыбку, а на глазах выступили слезы – но только совсем другие.
– Я так скучаю по нему, тетя Элизабет!
– Я знаю, – пробормотала та, уткнувшись Майе в волосы, обняв ее и бережно баюкая. – Но теперь тебе не следует оглядываться назад. Смотри вперед и будь мужественной!
Тетя Элизабет погладила ее по голове. Майя кивнула.
– Завтра утром первым делом ты пойдешь к доктору Шелдрейку, пусть он осмотрит тебя и убедится, что все в порядке. Это любезный пожилой господин, он принял на свет уже много детей. И помни, – она обеими руками обхватила лицо Майи и твердо на нее посмотрела, – здесь, на Сидней-плейс, твой дом. А этот город станет родиной твоему малышу! И пусть кто-нибудь только попробует назвать мою племянницу падшей женщиной! Он об этом горячо пожалеет!
Это прозвучало так грозно, что Майя невольно улыбнулась. И хотя за окнами дома на Сидней-плейс, 4, стояла темная ночь, ей показалось, что забрезжил рассвет.
– Возможно, нам не стоит сообщать твоим родителям, кто настоящий отец их внука, – предложила тетя Элизабет, укладывая Майю в постель. – Но Ральфу придется во всем признаться, иначе никак! Даже самый глупый из влюбленных мужчин может высчитать на пальцах девять месяцев – особенно если ты держала его на расстоянии!
Улегшись в постель в эту ночь, Майя открыла было, но немедленно захлопнула книгу, что стала для нее единственным способом отвлечься в последние дни. Судьба Энн Эллиотт и ее капитана Вентворта, подвластная лишь перу мисс Остин, на время позволяла ей забыть о собственной. Но ненадолго – раздумья вновь и вновь захватывали ее, не принося облегчения.
Вскоре пришел день, когда Бэтти сообщила о появлении в доме лейтенанта Ральфа Гарретта, и Майя, замирая от страха, прислушивалась к тому, что происходит внизу, где звучал голос тетушки – Элизабет Хьюз осаждала Ральфа расспросами о поездке, здоровье членов семьи и прочих делах, чтобы дать Майе время собраться и принять его как можно спокойнее. Наконец она услышала, как он поднимается к ней, и, отложив книгу, встала. Расправляя юбки, Майя старалась не касаться округлившегося животика. «Боже милосердный, помоги, хотя я этого и не заслужила!..»
– Майя! – просиял Ральф, показавшись в дверном проеме. Радость сквозила в его лице, облике и движениях, во всем блеске его униформы и вернувшейся живости. Он смотрел на нее, как и тогда, в Блэкхолле, словно ничего плохого не случилось, а Аравия была просто дурным сном. «Еще есть время, Майя, ты еще можешь выбрать. Ральф или ребенок. Но не оба. Кого ты выберешь, Майя?»
– Ты лишила нас целого дня, который мы могли бы провести вместе, – с улыбкой воскликнул он, когда она подошла и взяла его за руку. – Едва я оказался в