Сейчас они уже проезжали через Горшем, и Кэтрин спряталась за шторками, опасаясь, что кто-нибудь может узнать ее и сообщить властям. Вероятно, ее все еще ищут, чтобы обвинить в убийстве Дунстана. На улице почти никого не было, моросящий дождь загнал людей в дома. На крыльце маленького дома сидел кот, а в окнах таверны «Перо и шпага» мерцали свечи.
Через несколько минут деревушка осталась позади, и Кэтрин слегка раздвинула шторки. Сердце ее гулко стучало в груди по мере того, как карета приближалась к замку. Сквозь деревья уже виднелись башни замка Раннинг, упиравшиеся в затянутое серыми тучами небо, и Кэтрин охватила дрожь.
Карета въехала на усыпанную гравием дорожку. Впереди вырисовывались высокие серые каменные стены, которые выглядели сейчас особенно зловеще. Кэтрин внутренне подобралась, готовая выполнить то, ради чего приехала сюда.
Люк зашевелился под теплым шерстяным одеялом, затем зевнул и высунул свой крошечный кулачок. Кэтрин поцеловала его мягкие черные волосики, тихо покачала на руках, и малыш снова уснул.
Карета подкатила к подъезду и остановилась. Казалось, вместе с ней остановилось и сердце Кэтрин. В течение двенадцати мучительных месяцев она мечтала войти в дом по ступенькам этого крыльца. Теперь же, оказавшись перед ними, она страшилась этого момента.
Подошедший лакей открыл дверцу кареты. Кэтрин помнила, что его звали Дикки. Она надвинула на голову свой капюшон, поскольку все еще шел дождь, и нерешительно улыбнулась Дикки, который помог ей спуститься вниз. Глаза его удивленно расширились, когда он узнал Кэтрин и увидел у нее на руках ребенка.
Бросившись вперед нее к тяжелой дубовой двери, он начал неистово колотить по ней. Ривз с ворчанием отворил дверь и впустил Кэтрин в дом. Чрезвычайное удивление на его продолговатом лице сменилось улыбкой, когда он увидел ее и ребенка.
— Позвольте сказать, миледи, мы вес очень рады видеть вас. Мы очень надеялись, что вы здоровы и невредимы, хотя не были до конца уверены в этом.
Это была самая длинная речь, какую Ривз когда-либо произносил. Кэтрин тронула до глубины души искренность старика дворецкого, и глаза ее наполнились слезами.
— Спасибо, Ривз.
Дворецкий принял у нее влажное пальто, но не стал тратить время на то, чтобы повесить его.
— Я сейчас извещу его светлость. Он не совсем хорошо чувствовал себя утром… правда, и днем тоже. Почему бы вам не подождать в Зеленой гостиной? Вам всегда нравилось находиться там.
Кэтрин снова была приятно тронута тем, что Ривз не забыл ее пристрастий.
— В Зеленой гостиной… да, хорошо. Спасибо, Ривз. Дворецкий поспешно удалился, а Кэтрин направилась в самую уютную комнату замка. В огромном камине пылал огонь, и она подошла погреться. Грудь ее налилась свинцом, и сердце невыносимо ныло.
В комнате все напоминало о Люсьене. Что он скажет, когда увидит ее? Что подумает о ребенке? Что произошло за год их разлуки? Сохранился ли их брак? Все эти вопросы Кэтрин задала мысленно сама себе. Что же, немного терпения — и скоро она узнает ответы на них.
Кэтрин молила Бога дать ей силы сделать то, что она должна, когда в комнату вошел маркиз. Он остановился в нескольких шагах от нее, держа спину прямо, и ей показалось, что он стал выше ростом по сравнению с тем, каким она помнила его. Она заметила также, что он очень похудел. Возможно, поэтому и казался выше.
Но в остальном его красивые, до боли знакомые черты остались прежними, и на мгновение Кэтрин подумала, не снится ли он ей снова. Глядя в эти серебристо-черные глаза, на эти твердые скулы и на красивые чувственные губы, ей ужасно хотелось подойти к нему, прикоснуться к его груди и положить голову ему на плечо. Однако Кэтрин знала, что не сделает этого.
Люсьен смотрел на женщину, стоящую перед ним, и чувствовал, что ноги отказываются слушаться его. За последние несколько месяцев он окончательно смирился с тем, что больше никогда не увидит Кэтрин. И вот она здесь, стоит перед камином, как будто никогда не покидала его дом, все такая же стройная и прелестная, только волосы немного потемнели, да зеленые глаза стали еще ярче.
Люсьен перевел взгляд на сверток, который держала на руках Кэтрин. Ребенок! Люсьен немного опешил.
— Рад видеть тебя, Кэтрин… — произнес он вслух, а мысленно задавался вопросами: чей это ребенок у Кэтрин на руках? Был ли он причиной того, что она ушла из дома? Может быть, это ребенок Кэтрин? Тогда кто отец этого малыша? Я? А может быть, другой мужчина? Последняя мысль была неприятна Люсьену.
— Должно быть, тебе холодно? — спросил он, заметив, что Кэтрин вся дрожит. — Позволь предложить тебе бренди.
— Нет… спасибо, я в порядке. — Она жестом руки остановила Люсьена, который уже было направился к буфету. — Прошу прощения, я не предупредила о своем приезде, — дрожащим от волнения голосом продолжила Кэтрин. — Вы не ждали меня… естественно. Я отсутствовала целый год и вообще не собиралась возвращаться, но… — Она замолкла и посмотрела на ребенка. Люсьен почувствовал, как внутри у него все сжалось.
— Это… твой ребенок? — несмело спросил он, желая прояснить для себя этот вопрос и в то же время боясь услышать ответ Кэтрин.
— Это наш ребенок, — сказала она тихо, и Люсьен вздрогнул, как от неожиданного удара. — Я вернулась сюда из-за Люка.
— Из-за Люка? — эхом повторил Люсьен и почувствовал странное головокружение.
— Его зовут Люсьен Уильям Монтейн. Я не знала, что у меня будет ребенок, когда уезжала отсюда. Со смертью моего дяди…
Люсьен сильно тряхнул головой, стараясь прийти в себя:
— Дунстан не умер, и тебя больше никто не разыскивает. При его словах Кэтрин вся обмякла, словно сбросила с себя тяжкий груз. Она выглядела бледной и ужасно несчастной. Люсьену хотелось подойти и обнять ее, но он остался на месте, словно боялся, что, если прикоснется к Кэтрин, она снова исчезнет, растворится как сон.
— Я не отравляла его, — словно заклинание повторяла Кэтрин.
— Я знаю. — Люсьен проглотил подступивший к горлу ком. — Пока не установлено точно, кто сделал это, но я не верю, что ты способна на такое.
Кэтрин пристально посмотрела на мужа. В этот момент малыш, спавший у нее на руках, проснулся и заплакал.
Люсьен уже не сомневался, что это его ребенок. У малыша были такие же черные волосы и глаза, как у всех Монтейнов. На мгновение от волнения у Люсьена перехватило дыхание. Он не мог выговорить ни слова.
Кэтрин снова посмотрела на мужа, и ее глаза наполнились слезами.
— Я вынуждена была вернуться, — произнесла она дрожащим голосом. — Я не могла оставить мальчика при себе, потому что Люк по праву первородства является законным наследником. У меня не было сомнений, что ты примешь его и полюбишь, как люблю его я.
В ее словах был какой-то подтекст, который Люсьен никак не мог уловить.
— Он красивый, Кэтрин, — с трудом выговорил он.
— Он очень хороший ребенок. Редко плачет по ночам и забавно смеется. Когда он смотрит на меня всегда думаю о тебе и… — Кэтрин не закончила, и слезы потекли по ее щекам. — Хочешь подержать его?
Люсьен протянул дрожащие руки и бережно принял сверток с младенцем.
— Ему нужна няня, — сказала Кэтрин, — и я привезла с собой миссис Босуорт. Она была с нами с самого рождения малыша и сейчас ждет в карете. Я пришлю ее сюда, когда буду уезжать.
До Люсьена сначала не дошел смысл ее слов, но когда он понял, о чем говорила Кэтрин, то вскинул голову и недоуменно посмотрел на нее. Неужели Кэтрин отказывается от ребенка? Может быть, он неправильно понял ее?
— Ему нравится чувствовать солнышко, когда он просыпается по утрам. При этом он всегда улыбается, — сказала Кэтрин и поправила дрожащей рукой одеяльце. — Иногда у него побаливает животик, но миссис Босуорт знает, что делать. Я оставила на столе список вещей, в которых он нуждается.
Люсьен смотрел на красивое, залитое слезами лицо любимой женщины и чувствовал, что сердце его вот-вот разорвется от боли.
— Не могу понять, о чем ты говоришь и за кого ты меня принимаешь.
— Я считаю тебя самым лучшим человеком, иначе не привезла бы сюда Люка, — ответила Кэтрин, глядя Люсьену прямо в глаза.
— Однако полагаешь, я способен допустить, чтобы ты ушла из дома без своего сына?
— Пожалуйста, не надо так говорить… — сказала Кэтрин. Слезы ручьем текли по ее щекам. — Меньше всего на свете я хотела бы оставить его, но он и твой сын. Я в большом долгу перед тобой и за все, что случилось, теперь расплачиваюсь сыном.
— Прошу тебя, Кэтрин. Твои слова убивают меня, — с выражением боли на лице произнес Люсьен.
Казалось, Кэтрин не слышит его:
— А мы все еще… Люк законнорожденный?
— Я не расторгал наш брак, и у меня нет другой жены, кроме тебя.
Кэтрин еще раз пристально посмотрела Люсьену в глаза и отвернулась.
— Я должна уехать, — тихо произнесла она и двинулась к выходу.
Люсьен преградил ей дорогу, бережно прижимая ребенка к груди.
— Ты не можешь уехать, Кэтрин. Я не допущу этого. Все так неудачно сошлось… Этот случай со мной, появление констеблей, страх потерять Майкла. Все смешалось. Но именно тогда наступило прозрение. Глядя, как ты спасаешь ребенка, я понял, что люблю тебя. Я понял, какая ты решительная и самоотверженная, и за это полюбил тебя еще больше. Я ушел из дома, потому что не знал, как признаться тебе в том, что заблуждался всю свою жизнь. — Люсьен опустил глаза, было заметно, что он очень волнуется. — Я едва не сошел с ума без тебя, Кэтрин. Ты думала, что я не нуждаюсь в тебе, но ты ошибалась. Я люблю тебя, Кэтрин, и ты мне очень нужна.
Кэтрин слушала Люсьена, впитывая в себя каждое слово.
— Люсьен…
Она шагнула к нему. Он обнял ее свободной рукой.
— Я скучал по тебе каждый день, каждый час, — прошептал Люсьен. — Я люблю тебя, Кэтрин. Люблю больше жизни и не хочу, чтобы ты уезжала.
Кэтрин рыдала у Люсьена на груди, сотрясаясь всем телом. Он утешал ее, гладя волосы и шепча слова любви снова