Игра завихрилась, козел переходил из рук в руки, то взлетая вверх, то падая вниз, его перебрасывали через шеи и седла лошадей, швыряли под их брюхами. Дважды туша падала на землю, но ее тут же поспешно подхватывали. Вскоре из-за едкого запаха лошадей, пота, крови и кожи стало нечем дышать. Оказывается, что кнуты предназначались не столько для лошадей, сколько для соперников. Руки и лица многих были рассечены в кровь почти до костей, но в этом неистовом соревновании никто ничего не замечал. Башмаки на высоких каблуках удерживали всадников в стременах, когда те наклонялись, чтобы схватить добычу. Глаза горят диким огнем, кнут зажат в зубах.
Играли не только люди, лошади также были агрессивны и вступали в потасовку, обнажив зубы, клацая копытами и издавая разъяренное ржание. Всадники и лошади двигались как единое целое. Это напоминало скачки кентавров, когда человек и конь срослись между собой. И в самом центре этой бури постоянно был Дил Асса, самый необузданный из диких.
Один раз группа ездоков бешеным роем врезалась в толпу. Зрители завыли и рассыпались в разные стороны, но не все оказались достаточно проворными, и после того как бозкаши переместилось, в толпе появились травмированные. Они громко жаловались и причитали от боли.
Окруженная едким облаком желтой пыли, стая игроков медленно продвигалась по направлению к полюсу. Россу казалось, что большая часть игроков и лошадей измотают себя задолго до того, как доберутся до круга справедливости. Сдерживая себя и приноравливаясь к лошади, игрок мог бы иметь больше шансов быть в конце концов победителем. Однако для этих людей, несущихся перед Россом, стратегия была пустым звуком: они играли ради безыскусной варварской радости.
Приливы яростной силы обдавали Росса и Рабата, разжигая в крови пожар, призывавший их подчиниться безумию и примкнуть к этой дикой суматохе. Выученный и натренированный до совершенства как специальный конь для бозкаши, белый жеребец метался, готовый принять участие в борьбе, однако Росс сдерживал его, применяя всю силу своих рук и колен. Нельзя же выпускать неистового скакуна из-под контроля.
И чем сильнее Карлайл сражался с лошадью, тем настойчивее он сопротивлялся сиренам, заманивающим его вступить в схватку. Он собирался принять незаметное участие в игре, но едва увидев, как она разворачивается, испугался, и у него пропало всякое желание присоединиться. «В таком хаосе легко упасть, потерять равновесие, а заодно и самоконтроль».
Несмотря на то что в жизни его было немало случаев, когда он почти терял самообладание, Росс никогда не поддавался, поскольку глубоко в подсознании боялся того, что случится, если он даст безудержности одержать над собой верх. «Если я хотя бы раз дам волю безумию, смогу ли я потом быть от него независимым?»
И поэтому он не спешил, а стоял вместе с Рабатом с краю.
Матч медленно продвигался вперед, игроки с мрачной решимостью сражались за каждый дюйм, пока боз не оказался в трех четвертях от полюса. И тут какой-то седок умудрился оторваться от остальных. Козел висел у него на седельной луке.
Это был Дил Асса. Несмотря на жаркую погоню, несколько славных коротких минут он скакал один, а толпа выкрикивала одобрительные возгласы в его поддержку. Он торжествующе замычал, объехал полюс со всех сторон, но к цели ему надо было вернуться той же дорогой. А тут его уже поджидали соперники. И вновь матч превратился в игру без правил.
Росс скакал с краю главной группы, наблюдая, но не принимая участия, больше сосредоточившись на внутренней борьбе за мастерство, чем на том, кто в настоящий момент владел тушей. Она все больше превращалась в лохмотья. И тут перед ним неожиданно появился Дил Асса. Дико сверкнув глазами, с лицом, залитым потом и кровью, он прорычал:
— Трус! Ты зря взял прекраснейшую лошадь для бозкаши! Ты не мужчина! — Он совершенно забыл об обещании, данном калифу, поднял кнут с тяжелым наконечником и ударил Росса по лицу. — Я плюю на тебя, ференги!
Росс инстинктивно поднял жеребца на дыбы, чтобы уклониться от хлыста. Дил Асса бесстрашно направил свою лошадь вперед и снова попытался ударить Росса, вложив в движение всю ярость и силу.
Результат оказался невероятным. Обычно Росс скользил по жизни, как спокойный, отстраненный наблюдатель, близость к Джулиет сдерживала его. Тут же, едва хлыст туркмена яростно прошелся по его спине и плечам, охвативший Росса гнев развеял остатки спокойствия.
Когда Дил Асса снова прыгнул к нему, Росс с кошачьей ловкостью вытянул руку и схватил плеть левой рукой. Не обращая внимания на обжигающую боль, он изо всех сил рванул плеть и вырвал ее из руки противника.
— Если ты хочешь проиграть, туркмен, то будь по-твоему! — Он швырнул кнут на землю. — Сейчас я буду играть и выиграю!
Он резко пришпорил Рабата и пустился догонять основную массу игроков, которые промчались мимо, пока Росс и Дил Асса разбирались друг с другом. В игре наступил очередной прорыв: какой-то человек поволок тушу козла к полюсу. Но тут его перехватили. И теперь все игроки втянулись в безумную общую потасовку.
Жеребец радостно заржал, едва ему дали волю, и помчался по пустой равнине подобно ангелу мщения. Сообразив, что боз, должно быть, в центре свалки, Росс направил Рабата прямо туда.
И тут до него дошло, что Рабат готовится к прыжку. В тот миг, когда седок и конь слились в единое целое, Росс почувствовал, что жеребец хочет перескочить через пенящуюся массу всадников и лошадей.
Это было безумием, и все же Росс не колебался ни секунды: «В бозкаши дозволено все. Абсолютно все». Карлайл почувствовал, как ускорился шаг и напряглись мускулы Рабата, сила и злоба коня взметнули его вверх. Росс испытал такой же прилив энергии и, поднявшись в воздух, какое-то мгновение парил, как на Пегасе.
Потом человек и конь обрушились поверх взбаламученной, выкрикивающей проклятия толпы. Это был настоящий хаос. Пинки, кулаки, удары хлыстов сыпались на Росса и на жеребца словно дождь, однако своей тяжестью, увеличенной силой падения, они отвоевали себе открытое пространство. Как раз рядом с тем местом, где шла борьба за козла. Не обращая внимания на удары со стороны других игроков, Росс зажал кнут в зубах, потом в облаке удушающей пыли нагнулся и опасно провис, удерживаясь при помощи одного только каблука и ухватившись за рог седельной луки. Едва дотянувшись, он изловчился и схватил заднюю ногу искромсанной туши. Человек, державший боза, отчаянно сопротивлялся, но у него не хватало сил, чтоби противостоять напору только что вступившего в схватку противника, и через несколько секунд Росс выхватил у него приз.
И в тот же миг едва не упал на каменистую землю. Россу понадобилась вся его сила, чтобы удержаться в седле, но он сумел-таки сделать это, не потеряв при этом козла и не отдав его в цепкие руки остальных участников.
Пристроив разодранную тушу перед собой, он стал медленно, но упорно продвигаться через кишащую толпу. В том состоянии жгучей ярости, которое овладело им, он не чувствовал ни одного из многочисленных ударов, обрушиваемых на него, и без всяких угрызений совести отвечал тем же. Они с Рабатом безостановочно прорывались сквозь толпу, распихивая игроков в стороны.
И выскочили на простор всего лишь в двухстах ярдах от круга справедливости. Пыль забила Россу глаза, поэтому он едва различал цель, но пришпорил Рабата и пустил его в галоп, положившись на умение лошади и ее инстинкт. Затем машинально оторвал руку от козла, чтобы протереть глаза, и тотчас почувствовал, как кто-то протянул руку и выхватил у него боз.
Дил Асса! Черные глаза его торжествующе горели от ярости. Он перетащил боз на свою лошадь и мгновенно пришпорил гнедого, пытаясь удрать. Но не тут-то было: Росс, вытянув руку, схватил козла за заднюю ногу. Мышцы ференги чуть ли не рвались от напряжения, он пытался перетянуть тушу назад, но Дил Асса с несгибаемым упорством держал ее за передние ноги.
Обе лошади бок о бок рвались к цели, но ни один из мужчин не ослабил мертвой хватки. Со всех сторон их окружили другие всадники, они вопили и хлестали кнутами, но Росс сосредоточился только на безумной схватке за первенство с Дил Ассой.
Чтобы как-то выйти из безвыходного положения, Росс перекинул ногу через седло, потом скользнул по боку лошади, рассчитывая на свой вес в качестве дополнительного усилия. Кто-то неминуемо должен был уступить, так оно и случилось. Козел накренился к Россу, и тот утратил опасное равновесие. Его едва не раздавили копытами преследовавшие игроки, но рог на седельной луке в очередной раз спас его.
Росс выпрямился и увидел в руках Дил Ассы оторванную переднюю ногу боза. Туша же осталась у Росса. Завопив от ярости, Дил Асса перекинул ногу и тем же манером, что и Росс, попытался в очередной раз выхватить козла, но было слишком поздно. Они уже добрались до цели.
Росс бросил разодранную тушу в начертанный известью круг, и тотчас со всех сторон раздались крики: «Халлал, халлал!», а потом зрители дружно запели: «Кхилбурн, Кхилбурн!»
Росс поднял руку в знак благодарности, и толпа совсем обезумела. Неистовая, животная радость взыграла в сердце Росса. Он, конечно, играл когда-то за школьную команду, и, в общем, небезуспешно, но никогда ни одна победа не приносила ему столько удовольствия и гордости за собственную силу. Рабат тоже испытывал подъем, если это слово применимо к лошади: он надменно шествовал и делал курбеты. Жеребец явно торжествовал.
Росс еще раньше заметил то место, откуда за ним вместе с Салехом и Мурадом наблюдала Джулиет, и теперь он искал ее глазами, инстинктивно желая разделить с ней свой успех. Тарги легко можно было выделить из толпы благодаря его росту и темной одежде; он напоминал ворона среди разноцветных туркменов.
На миг их взгляды встретились, Росс ощутил странный толчок в сердце, но расстояние между ними было столь велико, что он не мог разобрать выражения ее глаз. Джулиет же резко повернулась и пошла прочь, потупив голову. «Наверное, она расстроена тем, что я обещал ей не рисковать, а сам пренебрег этим». Но как бы то ни было, поведение Джулиет вернуло Росса на землю. Он охладил свой пыл и вдруг с благодарностью обнаружил изъян в своем обычном здравомыслии. Россу стало жарко, сказывалась усталость. Грудь его тяжело вздымалась, ребра болели от каждого вздоха.