— Нет-нет, все в порядке. Мне нужно только отнести ваше послание в Императорскую канцелярию. После того как документ передадут императору Гао-цзуну, будет назначена дата приема, — пояснил чиновник, прежде чем покинуть комнату гостя.
— Возможно ли увидеть китайскую принцессу, которая прибыла со мной? — спросил Фируз у слуги, принесшего ему фрукты и легкие закуски, эффектно разложенные на тонкой, почти прозрачной тарелке бледно-зеленого фарфора, стоявшей на лаковом подносе.
— Думаю, это невозможно, господин посол, — растерянно пробормотал слуга. — Эта молодая дама не живет во Дворце Дружбы, — продолжил он уже с непроницаемым лицом.
Западный дипломат не мог поверить в то, что происходит. Как они посмели удалить от него дорогую Нефритовую Луну? Возмущенный и разочарованный, Фируз бросился на кровать.
А тем временем молодую китаянку посадили в роскошный паланкин, и четыре крепких слуги с желтыми повязками на рукавах, свидетельствовавшими о службе в императорском дворце, подхватили и понесли ее в неизвестном направлении. Беспокойство Нефритовой Луны, оказавшейся в этой шикарной ловушке, обитой изнутри алым, как арбузная мякоть, шелком, росло с каждым шагом носильщиков. После уличного шума она с ужасом отметила, что наступила тишина — ее внесли в здание, и теперь носильщики шли по каким-то коридорам и лестницам. Когда наконец она вышла из паланкина, ее чуть не ослепило сияние множества свечей, озарявших восьмиугольную комнату, стены которой были затянуты розовым шелком. Женщина обратила внимание на великолепие персидских ковров изысканной шерсти, создававших многоцветие весеннего луга.
На низком деревянном столике были разложены туалетные принадлежности, черные и лакированные, в том числе и щипцы для эпиляции, и маленький ножик-пилка для обработки ногтей и нарезки кусочков перламутра, которые клеились на ногти, а сбоку стояли четыре стеклянных флакона с ароматическими веществами. В комнате чувствовался легкий оттенок благовоний, жасмина. А дальше открывались большая веранда и двор, усыпанный гравием и окруженный стеной, увитой плющом.
— Здесь следует снимать обувь! Его величество любит смотреть на ступни и щиколотки прекрасных женщин, — произнес высокий мужчина с обнаженным мускулистым умащенным торсом, гладко выбритым черепом и длинными свисающими усами, выдававшими его монгольское происхождение.
Она послушно сняла туфли. Пол комнаты оказался тоже гладким, как шелк.
— Его величество вот-вот будет здесь! — добавил полуобнаженный мужчина, который, как заметила Нефритовая Луна, носил на предплечьях тяжелые золотые браслеты.
Вошел слуга в униформе из черного шелка, расшитого серебряными пионами, его облик добавил торжественности атмосфере «Комнаты любви императора Китая». Он громогласно объявил:
— Его величество Гао-цзун, император Срединной империи! Почтение ему!
Нефритовая Луна пребывала в полном замешательстве, ситуация казалась ей нелепой и невероятной! Насторожившись, она смотрела на тяжелые шелковые портьеры, окаймлявшие двери комнаты, ожидая появления повелителя всей Срединной империи. Однако простые белые одежды из хлопка с непритязательным шелковым поясом, подхватывающим объемистый живот императора Гао-цзуна, повергли ее в изумление. Нефритовая Луна поняла, что он не мог сесть без помощи полуобнаженного слуги-монгола. Обложенное со всех сторон шелковыми подушками, его жирное тело без какого бы то ни было присутствия мускулов — а о существовании хрупкого скелета можно было лишь догадываться — развернулось чуть вправо, Гао-цзун медленно осмотрел женщину, начиная с обнаженных ступней и щиколоток.
Под его взглядом Нефритовая Луна невольно сглотнула и изогнулась в пояснице, принимая наиболее выгодную позу и твердо решив обратить смертельный риск в удачу.
— Сладкий кусочек, — пробормотал Гао-цзун, разглядывая тело женщины.
Лицо императора Китая тряслось, его маленькие глазки, утонувшие в жирных щеках, еще сильнее сузились, в этот момент он напоминал откормленную свинью. Нефритовая Луна старалась думать о чем-нибудь другом: вот потолок из резного золоченого дерева с инкрустированным изображением птицы Би-и-няо, легендарного символа любви…
— Мне следует раздеть ее, мой господин? — уточнил слуга-монгол.
— Ну конечно, Гомул! То, что я вижу, побуждает смотреть дальше… — ответил повелитель сладострастно.
Несчастная Нефритовая Луна покорно позволила раздеть себя. Гомул действовал уверенно и неспешно, чтобы доставить императору максимальное наслаждение от процесса обнажения прелестной женщины. Наконец она предстала во всем великолепии своих чувственных, зрелых форм: бедра, налитые, словно плоды манго, стройные, крепкие ноги. Взгляд императора устремился к сокровенным вратам Нефритовой Луны, вокруг которых были тщательно удалены все волоски.
Гомул служил Гао-цзуну незаменимым помощником, без него ожиревший и слабый повелитель просто не способен был физически осуществить свои желания. Когда Нефритовая Луна была полностью обнажена, слуга-монгол подошел к ней сзади, взял ее за руки и поднял так, что живот женщины оказался прямо перед лицом императора Срединного государства, и тот стал жадно лизать и сосать нежную кожу возле сокровенных врат. К огромному удивлению молодой китаянки, помощник императора стал покусывать ее шею, заставляя ее тело содрогаться в приступах чувственного удовольствия. А затем — вероятно, чтобы Нефритовая Луна не проявила отвращения к императору — слуга стал ритмично тереться умащенным животом о ее спину.
Зажатая между осторожно двигающимся телом Гомула и липким языком Гао-цзуна, который все настойчивее проникал внутрь, Нефритовая Луна чувствовала себя зверьком, попавшим в капкан.
— Господин доволен или следует переменить позу? — осторожно поинтересовался Гомул.
— Поверни ее ко мне спиной, — пролепетал Гао-цзун, с трудом переводя дыхание.
Гомул легко, словно пушинку, развернул Нефритовую Луну, подхватив за талию, так что ее округлые ягодицы легли точно в руки императора. При этом он вынужден был плотно прижать женщину к своему животу, она почувствовала мускусный запах Гомула, который при всей дикости ситуации взволновал ее.
— Сзади она просто восхитительна! — заявил Гао-цзун, и его толстые, дрожащие пальцы принялись ощупывать заднее отверстие Нефритовой Луны.
Молодая китаянка испытывала отвращение к такого рода усладам, но на этот раз не могла дать пощечину толстяку, уже извлекшему наружу нефритовый жезл, скорее напоминавший морской огурец, чем копье Фируза…
— Проявите почтение к повелителю, используя свой рот, — и вас оставят в покое, — прошептал ей на ухо слуга-монгол.
Закрыв глаза и пытаясь сосредоточиться на обнаженном мускулистом торсе Гомула, к которому Нефритовая Луна все еще была плотно прижата, она заставила себя последовательными движениями губ и языка понемногу укрепить вялый орган повелителя. Никогда еще общение с мужчиной не вызывало у нее такого отвращения, но что могла она поделать перед императором Китая? Она чувствовала себя униженной… но она должна выжить! Должна вернуться к Лучу Света!
Опустившись на колени перед правителем Срединной империи, она внезапно ощутила горячее прикосновение твердого жезла Гомула сзади, скользящего по ее интимным местам и вызывающего болезненную истому. Умирая от стыда, она осознавала, как в ней поднимается знакомая волна желания, страсти, по мере того как нефритовый жезл монгола приближается к ее потаенным вратам. Как ни странно, маневр монгола не только вызвал у нее наслаждение, но и придал отваги, она уже не обращала внимания на противные толстые пальцы Гао-цзуна, теребившие ее тело, и с удвоенной энергией принялась за его морской огурец.
— Хочу видеть эту принцессу завтра в такой же час! — заявил император после того, как достиг наконец пика удовольствия.
— Кажется, вы остались довольны, не так ли? — заметил Гомул, провожая ее от Комнаты любви императора Гао-цзуна, где повелитель предался сну, измученный усилиями.
— Вероятно, вы считаете меня крайне распущенной!
— Я думаю, что вы — прекрасный музыкальный инструмент, из которого знающий человек способен извлекать совершенные звуки! — он приложил руку к сердцу.
— Ваше сравнение очень лестно… но мне хотелось бы одеться. Мои вещи остались в покоях императора.
— Не имеет значения, ведь сейчас мы немного побудем наедине, — пробормотал он, распахивая перед ней дверь. В комнате первым делом в глаза бросалась огромная кровать.
— А вы предприимчивый человек, Гомул, — пролепетала Нефритовая Луна, которая еще не пришла в себя от предыдущей сцены и не успела оправиться от страха за свою жизнь.
— Я редко видел тело столь совершенное, принцесса Нефритовая Луна… и столь отзывчивое на ласки, — голос монгола звучал низко и страстно. Одним движением он опрокинул женщину на кровать и раздвинул ей ноги, а потом посадил ее верхом на свои чресла.
Тело китаянки мгновенно отозвалось дрожью, соски ее напряглись; изогнув спину, Нефритовая Луна стала раскачиваться вверх-вниз на нефритовом жезле монгола, замирая от блаженства. Она приподнялась на коленях, потом опустилась на локти, подтянув бедра вперед так, что ее потаенные врата оказались прямо перед губами мужчины.
— Введи свой язык внутрь! Быстрее! Я не могу ждать! — простонала она, захлебываясь от ошеломляюще острого приступа страсти.
Гомул мгновенно откликнулся на ее призыв, раздвинул кончиком языка два розовых лепестка Нефритовой Луны, скользнув сперва по крошечному и плотному от возбуждения бутону пиона. Она издала долгий стон, а поверхность ее живота содрогнулась, словно по ней прокатилась волна.
— О да! Хорошо! Как хорошо! Откуда ты так прекрасно знаешь женское тело? — Она с трудом произносила слова, сгорая от стыда и желания.
— Чтобы помочь императору Китая получать удовольствие, я привожу к нему многочисленных наложниц. Мое ремесло состоит в том, чтобы удовлетворять прихоти его возлюбленных. В некотором роде все они — мои наставницы…
Она не без удивления отметила, что ни близость с Фирузом, ни умелые ласки Гомула не могут изгладить из ее памяти образ молодого кушанца, последователя учения Мани… Если и был на свете мужчина, от которого она хотела бы родить детей, с которым могла бы прожить долгую и счастливую жизнь в мире и согласии, то лишь он один! Луч Света — и никто другой!