Когда прошло первое удивление, молодой монах пришел к выводу, что не испытывает отвращения к странному детскому личику. Две по-разному окрашенные половины лица — белая и красная — напоминали театральную маску, какие он видел на уличных актерах Лояна.
Чтобы накормить ненасытных малышей, ему приходилось делать остановку каждые четыре часа. Все это сильно отвлекало от дороги. Именно на один из таких моментов и пришлась встреча с ма-ни-па, который проявил к детям неожиданный интерес.
— Ом! Собака стала нянькой Небесных Близнецов! — пробормотал он, глядя, как огромная псина укладывается на землю, чтобы покормить мальчика и девочку.
В Тибете словом «нянька» обычно называли приемную мать или кормилицу.
Когда кормление закончилось, Пять Защит уложил детей обратно в корзину, а собака потянулась к ма-ни-па и даже облизала ему ноги.
— Они по крайней мере вполовину обладают божественной природой! Тебе досталось настоящее сокровище! — воскликнул странник.
— Ты назвал их Небесными Близнецами. Почему? — поинтересовался Пять Защит. Он отвязывал коня и спутывал ему ноги, чтобы можно было пустить его попастись на обочине тропы.
— Ты не слышал легенду о происхождении тибетцев?! — ахнул странствующий монах, закатив глаза и явно готовясь к длинному рассказу.
— Ну ладно, расскажи! — Пять Защит не очень-то был расположен выслушивать длинные истории на тибетском. Он знал этот язык достаточно, чтобы спросить дорогу или договориться о ночлеге, но не так хорошо, чтобы распутывать витиеватые словеса сказаний.
Ма-ни-па жестом пригласил его присесть рядом с собой на выступ скалы. Отсюда открывался вид на заостренные снежные вершины, похожие на летящие к небу копья.
— Наши первопредки были порождены Обезьяной и Демоном Скал. Это случилось в лесах Великого Юга, где деревья растут так густо, что солнечные лучи никогда не касаются земли. Имели они красные и волосатые лица… в точности как у этой малышки! Бодхисатва Авалокитешвара, движимый состраданием, преобразил их облик в тот, что теперь характерен для людей; он дал этим существам, изнемогавшим от голода и жажды летом и от холода зимой, пять видов зерен — горчицу, гречиху, кунжут, рис и горох. Так появился наш народ, который постепенно заселил всю страну Бод!
Сказав это, он трижды свершил земной поклон перед корзиной с детьми, прижимая ладони ко лбу.
— Что же… если верить легенде, эти дети могут быть реинкарнацией первой пары обитателей Бод? — уточнил Пять Защит, несколько обеспокоенный таким предположением.
— Именно! Совершенно верно! Девочка имеет черты обезьянки, а мальчик обликом похож на человека! Это доказывает, что Колесо Закона совершило полный оборот! Эти дети не могут быть ни кем иным, как перерождением наших предков-полубогов! — ответил странствующий монах с торжествующим видом, улыбаясь так широко, что виднелись все его почерневшие зубы.
Пять Защит был глубоко озадачен. Он пытался припомнить священные тексты Большой Колесницы, способные хоть что-нибудь прояснить. Разве что история той маленькой обезьянки, которая постилась, как настоящий аскет, изнуряя себе голодом на берегах Ганга, во времена короля-поэта Харша — за несколько лет до рождения Будды, — и получила священное имя Прайяга. В память о ней даже появился особый культ, коему отдавали дань паломники, проезжавшие через местечко Прайяга: для совершения специального обряда там установили высокий бамбуковый помост посреди целого ковра цветов. На этом помосте паломнику следовало принять особую позу «на четвереньках», с упорой на ступни и ладони, и в таком положении целый день, от рассвета до заката, следить взглядом за движением солнца по небу. Допустим, девочка была перерождением той обезьяны-аскета, которая предвещала явление на землю Будды?
Потом на ум юноше пришла и другая история, в которой маленькая рыжая обезьяна пришла поклониться Будде неподалеку от Матуры и принесла миску с диким медом. От радости, что Благословенный принял ее подношение, обезьяна обезумела и так высоко подпрыгнула, что разбилась насмерть, ударившись головой о каменный свод. Будда испытал сострадание к щедрому животному, а потому дал возможность ее душе немедленно возродиться в теле святого, так что несчастный случай мгновенно обратился в благословенное событие.
А еще известно немало других случаев, когда обезьяны играли добрую роль в жизни Будды, например не раз складывая медовые соты в его чашу для подношений. О Будде и обезьянах можно было рассказывать долго. Сидя на скале рядом со странствующим монахом, Пять Защит припоминал все новые и новые истории, прочитанные в священных текстах, и не мог не подивиться тому, что судьба свела его с этими двумя детьми. Теперь они спали, насытившись; их личики выглядывали из одеял в глубине корзины, рядом с которой растянулась Лапика.
— Мне пора. Дорога впереди еще долгая! — наконец спохватился Пять Защит.
— Ом! И куда ты идешь? Ты должен понимать, кого несешь с собой! Эти Небесные Близнецы — перевоплощение пары основателей нашего народа! Ом! Мани падме хум! — ответил ма-ни-па и рухнул на колени в тот самый момент, когда молодой монах поднимал корзину, чтобы снова навьючить ее на коня.
— Я должен забрать детей с собой. Там о них смогут позаботиться! — заверил собеседника Пять Защит, потуже затягивая ремни для крепления корзины.
— Путь здесь опасен! Очень опасен! В горах полно злых людей! Есть даже такие, которые отрубают всем, кого поймают, пальцы, чтобы сделать себе ожерелье и повесить его на шею! Они состязаются друг с другом, у кого ожерелье больше! — Голос странствующего монаха задрожал, он выпучил глаза и затрясся, наглядно показывая весь свой ужас перед жадными до крови разбойниками.
Пять Защит засомневался. Безупречная Пустота ничего не рассказывал ему о подобных людях в горах Тибета.
— Ты уверен, что не принимаешь за разбойников тех индийских аскетов, что бродят повсюду голышом? Говорят, они красят все тело в синий цвет, а на шее у них ожерелья с бусинами в виде черепов. Он поклоняются богу, способному как на добрые, так и на злые дела, его называют Шива! — сообщил Пять Защит.
— Те обнаженные из Индии здесь ни разу не появлялись! Зато приходят другие — поверь мне, это так, но пусть тебе повезет никогда их не встретить, особенно когда ты идешь в одиночестве по дорогам страны Бод!
— Так значит, эти разбойники сами не из Тибета?
— Ом! Именно так! Тибетцы никогда не нападали на путников. Мы стараемся жить в мире со всеми! — ответил ма-ни-па, подтягивая штаны.
— Это хорошо, таков обычай и моего народа. Ну что ж, я прошел безо всяких происшествий в одну сторону, что помешает мне вернуться назад? К тому же я обучен боевым искусствам!
— Просто будь осторожен, вот и все. Твои малютки — полубоги, и они не заслуживают того, чтобы попасть на рынок рабов!
— В таком случае нет ли у тебя какой-либо мантры или талисмана, способных отвести нежелательную встречу?
Лицо ма-ни-па просветлело.
— Тебе ведома разница между Двумя Истинами?
Пять Защит отрицательно покачал головой.
— Есть то, что мы называем Абсолютной Истиной: она доступна только посвященным, знакомым с «глубинным учением». А есть Относительная Истина, она известна всем остальным. По какую сторону Истины стоишь ты? — с требовательной интонацией в голосе спросил юношу ма-ни-па.
Прямо Вперед в нетерпении перебирал ногами и ржал, так что Пять Защит вынужден был натянуть узду. Будь он конем, тоже, наверное, заржал бы от нетерпения пуститься в дорогу; тем не менее он ответил с некоторой задержкой:
— Я никогда не сталкивался с практикой «глубинного учения». Не знаю ничего о вашем культе, кроме того немногого, что рассказал мне мой наставник. В ваших молитвенных залах, какие мне пришлось видеть, я узнал не более четверти изображенных на стенах божеств. А остальные какие-то страшные! Демоны ада, наверное, не могут быть страшнее! — признался Пять Защит, с трудом умеряя пыл жеребца, рвавшегося в путь. — Я всего лишь скромный адепт дхьяны, и мы занимаемся по большей части трансцендентальной медитацией, — пояснил он, словно хотел извиниться за свою бестактность.
— В таком случае ты не готов принять Абсолютную Истину! — кивнул ма-ни-па.
— Мы, последователи Большой Колесницы, стремимся к достижению Пустоты! — Пять Защит был отчасти оскорблен высокомерием собеседника. — Наша беседа доставила мне удовольствие, но теперь я должен двигаться дальше!
— Доброго пути и удачи Небесным Близнецам! Меня тоже зовет долг. На меня возложена важная миссия! — Ма-ни-па вдруг резко отпрыгнул прочь и стремительно понесся по тропе.
Молодой монах оторопело наблюдал за его бегом, но ему тут же пришлось отвлечься, чтобы придержать внезапно впавшую в ярость собаку: та будто внезапно очнулась и вспомнила об обязанности охранять корзину. Отбежав на изрядное расстояние, ма-ни-па остановился и крикнул во все горло:
— Присматривай за Небесными Близнецами! Они познают Абсолютную Истину! И остерегайся разбойников! Ом! Мани падме хум!
— Спасибо за совет! Если на нас нападут, я знаю, как защищаться! Прощай, ма-ни-па! — прокричал в ответ Пять Защит, сложив руки воронкой у рта.
Не успел он закончить фразу, как вдруг увидел, что странствующий монах, вместо того чтобы продолжить путь, со всех ног бежит назад. Внезапно Пять Защит испугался. Он вновь осознал, насколько странным был этот незнакомец. Зачем он так стремительно возвращается? Может, задумал отнять детей? Стараясь действовать незаметно, юноша в два оборота обмотал вокруг ладони веревку от корзины. Другой рукой нащупал кинжал за поясом.
Странствующий монах подбежал так близко, что можно было почувствовать исходившую от него вонь прогорклого жира яка, и только тогда крикнул:
— Я забыл предложить тебе очень толковое решение, как пройти путь: почему бы тебе не передать детей под защиту Драгоценности? Ведь она обладает несравненными достоинствами!
— Что еще за Драгоценность? У меня ничего такого нет!