— Ом! Мани падме хум! Просто проси Драгоценность о защите, когда не будешь знать, что делать! Прощай же! — Вскоре ма-ни-па вновь превратился в темную точку, затерянную в хаосе камней, и только эхо повторяло его мантру, пока этот странный человек совсем не исчез среди бесконечных гор, тянувших к небу острые вершины.
ГЛАВА 9В ГОРАХ СТРАНЫ СНЕГОВ
Наконец Блаженное Божество снизошло к нему — хвала Милосердному!
Он вышел на хорошую дорогу!
Добрые дела, на которых сосредоточил мысли Буддхабадра, должно быть, дали плоды, так что в итоге воля Блаженного Будды смилостивилась и явила себя в самом благоприятном виде. Искусно обработанный пограничный камень на пересечении трех троп, украшенный надписью «Самье», указывал на близость монастыря, и это так обрадовало путника, что он припал к камню, обхватив его руками.
Случалось, собственная левая нога казалась Буддхабадре столь скверной и отягощенной злом, что он не мог сдвинуть ее с места. Настоятель монастыря Единственной Дхармы в Пешаваре уже несколько недель скитался в горах, не находя пути к самой почитаемой обители Страны Снегов, и совсем изнемог. Именно от Самье началось его долгое путешествие по горам, а теперь он вернулся обратно, вынужденный оставить белого слона из-за надвигавшейся снежной бури. Погонщика он отправил к ближайшему постоялому двору под тем предлогом, что животному требуется заранее подготовленное место. Погонщик получил строгий наказ ждать настоятеля там. Да только никого не дождался!
Теперь Буддхабадра, успокоенный найденным камнем-указателем, говорил себе, что не стоит сожалеть о долгих и трудных месяцах и пережитых испытаниях. Он убедил себя, что отступление к исходной точке имеет особый смысл: при свалившемся на него невезении следует избегать чрезмерной суеты, нужно вернуться за черту, где началась полоса неудач, к благоприятному периоду равновесия, а потом заново начать свое предприятие, соблюдая все предписания святого учения, дабы отвести негативный ход событий. Кое-кто называет этот метод «обновлением старого»; адепты же боевых искусств — «обращением силы противника против него самого».
Перевернувшее все планы Буддхабадры неприятное происшествие явилось, собственно говоря, результатом неловких попыток одурачить настоятеля монастыря Познания Высших Благодеяний по имени Безупречная Пустота, после того как все старания открыто добиться его помощи ничего не дали.
И доказательством верности его решения служила встреча с тем маленьким человеком, к которому он обратился за помощью посреди Пешавара, уже не столь далеко до дома. Та встреча заставила его повернуть назад и придала ему больше энергии и отваги, чем что-либо другое. Этой тайной он ни с кем не смел поделиться; потому-то пришлось, скрепя сердце, обмануть погонщика, а вместе с ним — и своих братьев в обители, вселить в их сердца опасение, что наставник пропал среди снегов.
Покидая родной монастырь, Буддхабадра был полон сомнений. Три дня и три ночи он вновь и вновь взвешивал ситуацию, рассматривал ее с разных сторон, пока не убедился в очевидном: остается лишь исполнить намеченное, потому что в противном случае он ввергнет монастырь Единственной Дхармы в пучину бедствий и смут. Иного решения нет, нужно вернуться в Самье и начать все сначала. Буддхабадра не мог выбросить из головы мысли о крошечном волоске, помещенном в сладковато пахнущий футляр-реликварий из сандалового дерева, — о волоске, который надлежит вернуть на место к сроку, чтобы не ввергнуть в хаос собственную общину.
Он всегда дорожил драгоценной реликвией своего монастыря, к которой совершалось Малое паломничество, а теперь рисковал потерять сокровище. Убежденный, что вполне может рассчитывать на рассудительность и хватку Кинжала Закона, он не колебался, когда совершал задуманное. Ведь от этого зависело будущее монастыря Единственной Дхармы!
Все пошло наперекос, начиная с неудачных переговоров в Самье, в которых участвовали трое: он сам, Рамае сГампо и Безупречная Пустота, — хотя должно было присутствовать четверо! Отсутствие четвертого делегата изначально поставило под сомнение возможность благоприятного исхода встречи, спланированной еще пять лет назад.
Изрядно опечаленный и разочарованный, Буддхабадра поначалу решил, что понапрасну проделал долгий и опасный путь до Самье — целый месяц изнурительных переходов по горам, пустошам и ущельям. Однако во время одной из бесед в красивом внутреннем дворике монастыря Самье, потягивая горячий чай, он удачно перевел пустой и бесполезный разговор на предмет величайшей важности.
— Я ищу средство пополнить ресурсы монастыря Единственной Дхармы! — прямо признался он Безупречной Пустоте.
— А паломники разве не обеспечивают вас всем необходимым? Разве в вашу обитель не приходят тысячи верующих?
— Большинство паломников небогаты. Поступающего серебра едва хватает на содержание монахов, а от правителей Индии ничего не дождешься.
— Щедрая власть — поистине редкость, — кивнул настоятель из Лояна.
— Говорят, шелк — самый дорогой товар на свете…
— Именно поэтому за него взимают самые высокие налоги!
Буддхабадре в голову пришла одна идея, и он немедленно поделился этим соображением с Безупречной Пустотой:
— Если бы мы нашли способ изготавливать шелк, то смогли бы быстро поправить дела.
— Чтобы производить шелковую нить, надо иметь червей и тутовые деревья, а также людей, хорошо понимающих все тонкости шелководства. Это намного труднее, чем кажется!
— А где можно все это раздобыть?
— Китайские законы предписывают смертную казнь для всех, кто без разрешения займется производством шелка или даже необходимых для этого станков! За продажей тутовых деревьев и шелкопрядов следят специальные войска, подчиняющиеся Министерству шелка.
— А ты бы смог достать для меня все необходимое?
Безупречная Пустота чуть ли не подпрыгнул.
— Ты считаешь меня сумасшедшим? — резко ответил он, тут же пожалев о своем тоне.
На удивление, Буддхабадра остался невозмутим:
— Всему есть своя цена. Какова твоя?
— Ты предлагаешь мне ни много ни мало нарушить законы моей страны. Прознай власти о таком проступке, и само существование Большой Колесницы в Китае будет поставлено под удар. Как ты думаешь, чего я могу потребовать взамен? — ответил Безупречная Пустота с непроницаемым лицом. Но подумал другое.
Завести дела по-новому! Использовать силы противников в своих интересах!
Участие в обреченном на провал собрании, которое и открыть толком не удалось, теперь приобрело для Безупречной Пустоты новый, неожиданный смысл.
— Прекрасно понимаю. Я готов дать тебе… если достанешь для меня червей и растения… — Голос Буддхабадры дрогнул: никогда прежде почтенному настоятелю не доводилось затевать игру, построенную на лжи и мошенничестве.
Если бы он только знал, что настоятель монастыря Познания Высших Благодеяний в Лояне, в свою очередь, ступил на дорогу лжи — и какой лжи! — то, вероятно, сразу прервал бы разговор. Однако Буддхабадра подозревал, что Безупречная Пустота ведет собственную игру: настоятель Лояна не спешил ответить согласием, явно выгадывая возможный интерес.
Буддхабадра решился:
— А если я предложу взамен Святую Ресницу? Ее легко перенести, не привлекая внимания, и это очень важная и сокровенная реликвия… — Он старался говорить спокойно.
— Сокровенная, безусловно… Должно быть, ты все обдумал заранее — и потому на сей раз предложил иной предмет в качестве главного залога! По правде говоря, я удивлен, что ты готов рискнуть подобной ценностью. — Безупречная Пустота тонко улыбнулся. — Что ж, в ознаменование нашего согласия ты мог бы принести Ресницу в Лоян через три месяца.
Буддхабадра колебался.
— Чем я объясню такое паломничество? — пробормотал он, удивленный и несколько встревоженный неожиданным согласием Безупречной Пустоты.
— Я готов оставить здесь на хранение свою «Сутру последовательности чистой пустоты», а ты мне потом принесешь ее. В таком случае у тебя будет предлог прийти в Лоян! — предложил Безупречная Пустота.
Буддхабадра успокоился, и главы двух буддийских общин заключили соглашение.
— Три месяца — подходящий срок. Тебе это время понадобится на дорогу, а мне как раз столько и нужно, чтобы раздобыть обещанное. Что касается сутры… Думаю, надо сообщить о нашем уговоре Рамае сГампо! — с довольным видом сказал махаянист.
— Как удачно, что все мы сможем быть друг другу полезны! — согласился Буддхабадра. Черви-шелкопряды и тутовые деревья! Все это — в обмен на маленькую шкатулку, вырезанную в форме сердца, из сандалового дерева, которая лежала у него в кармане…
В таких обстоятельствах вопрос о возвращении в родной монастырь не имел однозначного ответа. Буддхабадра не доверял тупоголовому погонщику слона, который, хотя и честно ухаживал за своим толстокожим подопечным на обратном пути в Пешавар, совсем не умел держать язык за зубами. И настоятель принял решение.
Снова и снова вспоминал он теперь тот печальный момент, когда ему пришлось оставить прекрасного белого слона в одиночестве на перекрестке дороги, ведущей в Кашгар. На ногах великана появились глубокие трещины, причинявшие ему страдания, и это все больше и больше мешало путешествию. Настоятель твердил себе, что его оправдывает следование высшим интересам, стремление помочь своей общине. Но даже из-за слона он был не вправе ставить под угрозу выполнение своего плана.
— Ты должен добиться от хозяина постоялого двора согласия на то, чтобы слон провел ночь в укрытии. Если я не появлюсь там в течение двух дней, значит, меня задержала буря… Ты заплатишь вперед за размещение слона в стойле, а потом самостоятельно пойдешь к монастырю. Предупредишь братьев, которые ждут меня. Ты объяснишь им, что я немного задерживаюсь, — так Буддхабадра наставлял погонщика, стоя на пронизывающем ледяном ветру на перекрестке дорог: по одной они только что пришли из Самье, а другая вела к вершинам Памира.