– Этот шелк очень высокого качества. Полагаю, это – тот самый «Салонный»?
– Да, это он.
– Замечательная выработка. На рынок еще не попадало ничего подобного. Наверное, это было изобретение вашего мужа. Мы знаем, что впоследствии он запатентовал его как собственность Сэланжеров.
– Изобретение действительно сделано Сэланжером, только не моим мужем. «Салонный» – исключительная заслуга Чарльза.
Дядя поднял на меня удивленный взгляд.
– Я всегда считал, что это сделал ваш муж. Вы уверены, что здесь нет ошибки?
– Конечно, уверена. Я прекрасно помню, как это было. Мы все удивились тогда, потому что Чарльз никогда особенно не интересовался шелком и уделял мало внимания семейному бизнесу. А для моего мужа это было делом всей его жизни. И если кто-то и мог сделать открытие, то это должен был быть Филипп. Однако этим блестящим изобретением мы обязаны Чарльзу.
– Чарльзу, – повторил он. – Он сейчас является главой производства?
– Да, оно должно было перейти к ним обоим, а когда мой муж... умер... Чарльз стал единоличным владельцем.
Он молчал. Я заметила, что он страшно побледнел и руки его дрожали, когда он отдавал мне шарф.
– Это могила моей дочери, – сказал он, глядя мне в лицо.
Я соболезнующе склонила голову.
– Это было для нас большим горем. Она была красивая, нежная девушка... и умерла.
Мне захотелось как-то утешить его; у него был совершенно расстроенный вид. Неожиданно он улыбнулся:
– Было интересно побеседовать с вами. Жаль... что я не могу пригласить вас к себе.
– Я понимаю. Мне тоже было приятно встретиться с вами.
– Значит, завтра вы уезжаете?
– Да. Возвращаюсь в Париж.
– До свидания, – сказал он. – Я многое... узнал для себя.
Он медленно пошел к дому, а я вернулась к Маррон.
Последний вечер мы провели в гостях у Урсулы и Луи в их небольшом домике.
Это был приятный вечер. Урсула сказала, что она всегда радуется приезду Анри, и надеется, что теперь, побывав здесь, я тоже буду приезжать сюда вместе с ним.
Я заверила их, что мне здесь было очень интересно, а потом призналась, что ходила на могилу матери и встретила там Рене. Отец начал было меня укорять, но тут же спохватился.
– Бедняга Рене, – сказал он. – Иногда мне кажется, он жалеет, что ему не хватило мужества порвать с отцом.
– Он марионетка в его руках, – отрезала Урсула. – Он сделал все, что от него требовалось, и за это получит в награду всю собственность Сент-Аланжеров.
– Если только сумеет ничем не прогневить старика прежде, чем тот умрет.
– Как я рада, что выбрала свободу, – сказала Урсула. Чуть позже разговор коснулся графа.
– Он хороший хозяин, – сказал Луи. – Граф предоставил мне полную свободу рисовать, лишь бы его коллекция картин была в отличном состоянии. Иногда он устраивает мои выставки. Не знаю, как бы мы жили, если бы не его отец, а теперь – и он сам.
– Он делает это назло Альфонсу Сент-Аланжеру – заметила я.
– Не думаю. Граф – большой ценитель искусства, – сказал Луи. – Он уважает художников, и, мне кажется, мои работы тоже не оставили его равнодушным. Я ему очень многим обязан.
– Мы оба, – добавила Урсула. – Так что, Анри, не говори о нем плохо в нашем доме.
– Я признаю, что он был вам полезен, – согласился отец. – Но его репутация в округе...
– Что поделаешь, у них это – семейная традиция, – сказала Урсула. – Все графы Карсонны были большие охотники до женщин. По крайней мере, он не такой ханжа, как наш собственный папа... который своим благочестием принес куда больше несчастья.
– Осмелюсь предположить, что де ла Тур тоже причинил немало беспокойства в некоторых домах.
– Слушай, Анри, если ты говоришь об Элоизе, то ведь никто в точности не знает, имел ли он к ней какое-нибудь отношение.
– Это и так ясно, – сказал отец. – А теперь он подбирается к Ленор.
– В таком случае, – сказала мне Урсула, – тебе, наверное, следует поостеречься.
– Кэти завела дружбу с его сыном Раулем, – продолжал отец. – Она и сегодня там была. Он каждый день присылает за ней экипаж. Если я его еще раз увижу, то скажу, чтоб он держался подальше.
– Анри, надо быть более дипломатичным, – сказала Урсула. – Тем более, что завтра вы с Кэти и Ленор уедете в Париж, где будете в полной безопасности.
Мне было интересно послушать, что говорят про Карсонна. По правде, разговор о графе – единственное, что мне запомнилось из того вечера, проведенного с Урсулой и Луи.
На следующий день мы уехали в Париж.
Графиня бросилась мне навстречу и заключила в свои объятия.
– Ленор, – воскликнула она, – ты выглядишь такой помолодевшей. Что с тобой произошло?
Я почувствовала, что краснею.
– Там было очень хорошо, – ответила я.
– Мы гостили в замке, – принялась рассказывать Кэти, – там живет сокол и столько собак... и маленькие щеночки. А еще у них есть oubliette, куда они сбрасывали людей, когда хотели, чтобы о них навсегда забыли.
– Жаль, что у нас нет такой ямы, – сказала графиня. – Мадам Делорм вернула назад платье из розовато-лилового бархата. Говорит, оно слишком тесное. Если бы у меня был этот oubliette, она была бы первой, кого я туда отправила бы.
– Если человека там оставить, то он умрет, – сказала Кэти.
– Хорошая мысль! – подтвердила графиня. – Но мне хотелось бы услышать и другие подробности вашего визита.
Кэти разразилась точными и красочными описаниями vendange.
– Больше всего мне понравилось, как это делают в замке. Люди танцуют в корытах, графиня. Огромные корыта, и сок плещет им прямо на ноги. Но они перед этим их отскабливают. Они давят ягоды, и получается такая темно-красная мешанина.
– Такого же цвета станет платье мадам Делорм, когда нам наконец удастся его подогнать под ее возрастающие объемы.
Она много рассказывала о том, что произошло за наше отсутствие в салоне. Я заметила, что временами она задерживает на мне взгляд, словно думает, будто я скрываю какую-то тайну.
Не прошло и трех дней, как к нам явился некий посетитель. Графиня пошла его встречать и поспешно вернулась, сияя улыбкой.
– К тебе мужчина. Он не представился. Сказал, что хочет сделать тебе сюрприз. Какие манеры! Какой стиль! Кто этот человек?
– Я лучше пойду посмотрю, – сказала я, уже зная, кого там увижу.
Он улыбался мне улыбкой фавна.
– Моя дорогая мадам Сэланжер, я был в Париже и не мог вернуться в Карсонн, не повидав вас.
Рядом стояла графиня, дрожа от любопытства.
– Графиня Бэллэдер – граф де Карсонн.
– Очень приятно познакомиться, – сказала графиня.
– Я также счастлив, графиня.
– Могу я предложить вам освежиться? – сказала она. – Немного вина?
– Граф очень разборчив в винах, он сам занимается виноделием. Вряд ли у нас найдется вино, которое удовлетворит его изысканный вкус.
– Что бы вы ни предложили, мне это покажется нектаром, – возразил он. – Я так счастлив, что снова в Париже.
– Это ваш любимый город? – спросила графиня.
– Сейчас – да... любимый.
Графиня удалилась, оставив нас одних. На ее губах играла загадочная улыбка. Я повернулась к нему.
– Ну пожалуйста, сделайте хотя бы вид, что вы рады меня видеть, – взмолился он.
– Я очень удивлена вашим визитом.
– Неужели? Не могли же вы думать, что я позволю вам сбежать от меня.
– По-моему, слово «сбежать» здесь неуместно.
– Простите. Я неправильно употребил выражение. Как чудесно видеть вас снова. А знаете, у вас тут очень элегантно.
– В Париже не может быть иначе.
– Я принимаю это как комплимент городу. И раз уж я здесь, то покажу вам его.
– Я здесь уже довольно давно и многое видела.
– Знаю. Но наверняка сумею удивить вас.
– Не сомневаюсь, что вы попытаетесь сделать это.
Графиня принесла вино, бокалы и пирожные.
– Давайте перейдем в гостиную, – предложила она. – Там будет удобнее.
Она налила вино в два бокала.
– А теперь, – сказала она, – я оставлю вас. Думаю, вам хочется побыть наедине.
– Вы очень добры, – поблагодарил граф.
Она лукаво улыбнулась. Я видела, что он произвел на нее сильное впечатление, но она не стала пускать в ход свои чары, решив, что этот мужчина – мой. Ее профессией долгое время было составление счастливых пар, и я видела, что она уже строит планы насчет меня и графа.
Увы, она не знала, с кем имеет дело.
– Какая прелестная женщина, – заметил он.
– Да, мы знакомы уже много лет. Она, что называется, выводила девушек в свет. Это значит, что она готовила их к представлению королеве, а затем подыскивала им мужей.
– Какая полезная профессия.
– Теперь она оставила это занятие. Она – совладелица нашего салона. Как долго вы пробудете в Париже?
Он улыбнулся и пожал плечами.
– Как знать? Все зависит от обстоятельств.
– И где вы остановились?
– У меня дом на улице Фобурж Сент-Оноре, на пересечении Сент-Оноре и Рояль.
– Я знаю этот дом.
– Он принадлежит нашей семье уже лет пятьдесят. Наша старая гостиница сгорела во времена революции.
– Вы часто бываете в Париже?
– Когда меня призывают дела – или удовольствия.
Я услышала голосок Кэти. Она о чем-то громко спорила с графиней.
– Мама занята.
Кэти просунулась в дверь.
– О, – радостно воскликнула она, – это граф. – Она подбежала к нему и протянула руку для поцелуя.
Граф, как всегда галантный, не обманул ее ожиданий.
– А где Рауль? – спросила она.
– Увы, он остался в Карсонне.
– А почему вы не привезли его с собой?
– У меня здесь важные дела, а у него есть свои обязанности в замке.
– Жаль.
– Ему будет приятно, когда я передам ему эти слова.
Вошла мадемуазель Леклер. Она искала Кэти.
– Это мадемуазель Леклер, французская гувернантка Кэти, – сказала я.
Мне стало стыдно за тот укол ревности, который я почувствовала, увидев, как он смотрит на нее оценивающим взглядом. Гувернантка была очень хорошенькой и значительно моложе меня. От его взгляда она вспыхнула, глядя на него сияющими глазами. Да, с таким мужем никогда не будешь чувствовать себя спокойно, подумала я.