Все это стало возможным благодаря необычайно высоким налоговым сборам, полученным со всей обширной и богатой империи. Когда в 809 году Харун ар-Рашид умер, в его сокровищнице находилось 4000 тюрбанов, 1000 драгоценных фарфоровых сосудов, большой выбор духов, невероятное количество драгоценных украшений, серебра и золота, 150 000 копий и столько же щитов, кроме того, тысячи пар обуви, многие из которых были отделаны соболем, норкой и другими мехами[433]. «Наименьшая из моих земель приносит больше прибыли, чем все ваши владения», – предположительно так халиф писал императору в Константинополь в середине IX века[434]. Богатство привело к эпохе процветания и интеллектуальной революции.
Существенно увеличилось количество частных предприятий, так как уровень свободных капиталов резко возрос. Басра, находящаяся в Персидском заливе, приобрела репутацию рынка, где можно отыскать практически что угодно, включая шелк, лен, жемчуг, драгоценные камни, хну и розовую воду. По словам очевидца X века, рынок в Мосуле, городе с прекрасными домами и великолепными общественными банями, был отличным местом для покупки стрел, стремян, седел. При этом автор отмечал, что, если вам хочется приобрести качественные фисташки, кунжутное масло, гранаты, финики, лучше всего отправляться за ними в Нишапур[435].
Существовал огромный спрос на деликатесы, товары, изготовленные лучшими мастерами. В то время как вкусы стали более изощренными, повысился спрос на информацию. Даже если принимать во внимание традиционную и очень романтическую версию о том, что бумага попала в исламский мир через китайцев, захваченных в битве при Таласе в 751 году, совершенно ясно, что ко второй половине VIII века доступность бумаги сделала процесс записи, распространения и совместного пользования знаниями проще и быстрее. Произошедший в результате литературный бум охватил буквально все сферы – математику, географию и описание путешествий[436].
Авторы отмечали, что лучшая айва росла в Иерусалиме, лучшую выпечку делали в Египте, в Сирии потрясающе вкусный инжир, а за умарийские сливы из Шираза можно умереть. Так как теперь могли быть удовлетворены даже самые взыскательные вкусы, отзывы критиков стали также важны. Один из авторов отмечает, что фруктов из Дамаска следует избегать, так как они безвкусные (а населению требовались аргументированные отзывы). Хотя сам Дамаск был не так плох, как Иерусалим, «золотой котел полный скорпионов», где бани были грязны, еда слишком дорогая, а стоимость проживания могла вызвать желание отказаться даже от самого короткого визита в город[437]. Торговцы и путешественники привозили домой истории о посещенных ими странах, о том, чем торгуют на рынках, какие люди живут за пределами исламского мира. Например, один из авторов, который сверял отчеты из-за границы, отмечал, что китайцы всех возрастов «носят шелка как зимой, так и летом», а одежда некоторых из них была сделана из поистине прекрасных материалов. Однако элегантность распространялась не на все сферы жизни: «Китайцы не соблюдают гигиену. После того как они справляют нужду, они не подмываются, а просто вытираются китайской бумагой»[438].
По крайней мере, им пришлись по нраву музыкальные развлечения в отличие от индусов, которые считали такие увеселения постыдными. Правители Индии также избегали и алкоголя. Они делали это не по религиозным причинам, а потому, что совершенно разумно считали: если давать волю пьянству, «как можно правильно управлять государством»? Хотя Индия и являлась страной врачей и философов, Китай – это «гораздо более здоровая страна, где гораздо меньше болезней и воздух лучше». Там очень редко можно встретить «слепых, одноглазых или людей с другими отклонениями», в то время как «в Индии таких полным-полно»[439].
Предметы роскоши поступали из-за границы в больших количествах. Из Китая поставлялись фарфоровые и каменные изделия, образцы гончарного мастерства, изготовленные по местным эскизам и технологиям. Их отличительной чертой стала белая глазурь, характерная для посуды династии Тан и ставшая очень популярной. Достижения в области технологий позволили удовлетворять все возрастающий спрос.
Предполагается, что самые большие китайские печи для обжига вмещали одновременно до 12 000–15 000 изделий. О росте уровня торговли, который один из ученых назвал «самой большой в мире системой морской торговли», можно судить хотя бы потому, что на корабле, потерпевшем крушение около берегов Индонезии в IX веке, перевозилось около 70 000 керамических изделий, а также щедро украшенные шкатулки, серебряные, золотые и свинцовые слитки[440]. Это лишь один из примеров, доказывающих обилие керамики, шелка, твердых пород древесины из тропиков и экзотических животных, которые, как показывают источники, импортировались в Аббасидский халифат[441]. Количество товаров, прибывающих в Персидский залив, было так велико, что для очистки гавани от выброшенных или упавших с борта товаров нанимались профессиональные ныряльщики[442].
На доставке товаров, пользующихся спросом, можно было сколотить состояние. Порт Сираф, на который приходилась большая часть морского трафика с востока, мог похвастаться роскошными дворцовыми комплексами, строительство которых обошлось в заоблачные суммы. «Нигде в исламском мире я не видел более роскошных зданий», – писал один из авторов X века[443]. Целый ряд источников говорит о том, что широкомасштабная торговля с Заливом шла не только морскими путями, но и по наземным торговым путям, которые пересекали Центральную Азию[444]. Растущий спрос послужил толчком для развития местных производств керамики и фарфора. Покупателями в основном являлись те, кто был не в состоянии приобрести самые лучшие (и самые дорогостоящие) товары из Китая. Таким образом, неудивительно, что гончары Месопотамии и Персидского залива имитировали импортную белую глазурь, экспериментируя со щелочью, оловом и в конечном итоге с кварцем. Они хотели добиться наибольшего сходства с полупрозрачным (и очень качественным) фарфором, изготовленным в Китае. В Басре и Самарре технологии развились настолько, что ремесленники начали применять кобальт для изготовления «бело-синих изделий», которые столетиями позже не только оказались популярны на Дальнем Востоке, но и стали отличительной чертой китайской керамики раннего периода новейшего времени[445].
В VIII и IX веках, однако, не было ни малейших сомнений в том, где находились основные рынки. Один их китайских путешественников, странствовавший по Арабским Эмиратам в тот же период, дивился окружающему богатству: «Все, что только было произведено на земле, здесь. Бесчисленные повозки свозят на рынки огромное количество товаров. Все доступно и недорого: парча, расшитые шелка, жемчуг, драгоценные камни продаются на рынках и магазинах по всему городу»[446].
По мере возникновения все более изощренных вкусов появлялись также и изощренные идеи о подходящих занятиях и играх. Например, в «Книге короля» (Book of the Crown), написанной в X веке, описаны правила взаимоотношений между правителем и его двором, а также указано, что аристократам следует охотиться, стрелять из лука, играть в шахматы или заниматься чем-то другим, подобным этому[447]. Все эти правила были заимствованы из идеальных представлений о жизни Сасанидов. Отголоски этого влияния можно увидеть и в современных модных тенденциях оформления интерьеров. Сцены охоты до сих пор очень популярны при оформлении частных особняков элиты[448].
Наличие богатых покровителей также способствовало началу одного из самых удивительных периодов расцвета науки в истории. Блестящие ученые, многие из которых не были мусульманами, съехались к Багдадскому двору и в центры наук по всей Центральной Азии, такие как, например, Бухара, Мерв, Гундишапур и Газни, а также в дальнейшем в исламскую Испанию и Египет, чтобы работать над целым рядом вопросов, включая математические, философские, физические и географические.
Огромное количество текстов было собрано и переведено с греческого, персидского и сирийского языков на арабский. Среди них были самые разнообразные книги, начиная с пособия по лечению лошадей и ветеринарным наукам и заканчивая работами греческих философов[449]. Ученые использовали их как основу для своих будущих исследований. Образование и обучение стали культурным идеалом. Такие семьи, как Бармакиды (изначально буддистский род из Балха), которая получила власть и влияние в Багдаде в IX веке, с энтузиазмом покровительствовали переводчикам огромного количества текстов с санскрита на арабский. Бармакиды даже построили бумажную фабрику, чтобы создавать копии книг для их дальнейшего распространения[450].
Еще одна семья, которую стоит упомянуть, – Буктишу, христианский род из Гундешапура в Персии, который дарил миру целые поколения интеллектуалов, которые написали множество работ по медицине и даже о любовной тоске. Параллельно с написанием своих исследований они практиковали медицину. Некоторые представители рода лечили самого халифа