Попытки Британии приостановить прогресс России в других местах были не более успешны. Миссии по строительству мостов с эмиром Бухары и получению влияния на севере Афганистана имели эффектные, но неприятные последствия. Наивные описания Александра Бернса дали ложную надежду на то, что британцев примут с распростертыми объятиями. Это было невероятно далеко от правды. Свирепые, независимые ханства Хива, Бухара и Коканда не имели никакого желания принимать участие в том, что один эгоистичный брокер, мечтающий о британском господстве, наивно назвал «большой игрой»[1207].
Двое британских офицеров, полковник Чарльз Стоддарт и Артур Конолли, которые прибыли сюда в 1840-х годах, чтобы предложить решение проблем англо-русских отношений в Центральной Азии, были обезглавлены перед толпой фанатично настроенных зрителей[1208].
Третьим в Бухару приехал колоритный человек по имени Джозеф Вульф. Сын немецкого раввина, Вульф принял христианство. Он был исключен из духовной семинарии в Риме, изучал теологию в Кембриджском университете под руководством антисемита, чьи взгляды были настолько провокационными, что студенты забросали его тухлыми яйцами на улицах Кембриджа[1209]. Отправившись в путь в качестве миссионера, он изначально намеревался искать потерянные племена Израиля. В конце концов он добрался до Бухары и нашел там послов, о которых уже давно никто ничего не слышал. Эмир уже знал, что этот эксцентрик скоро прибудет, получив заранее письмо, которое гласило: «Я, Джозеф Вульф, известный дервиш от христианства… я собираюсь в Бухару, чтобы расследовать отчеты об убийствах Конолли и Стоддарта, слух, в который я, зная гостеприимство жителей Бухары, конечно же не поверил». Ему повезло не разделить их судьбу, даже после того как его арестовали и приговорили к смерти. В конце концов он был отпущен на свободу, однако опасность была очень близка[1210].
Ирония заключалась в том, что со стратегической точки зрения у России не было большого интереса к Бухаре. Этнографические исследования этого периода, например, книги о хазарах Алексея Левшина, которые стали очень популярны в Санкт-Петербурге, подогрели интерес к людям, которые не умели ни читать, ни писать, у которых, однако, были «зачатки музыки и поэзии», несмотря на их кажущиеся невежество и грубость[1211]. Как писал Бернс, цели России в регионе были исключительно скромными: их интересы заключались в том, чтобы подстегнуть торговлю и остановить захват россиян в рабство. Проблема заключалась не в том, что это утверждение затерялось в работе Бернса, а в том, что он вернулся домой в Британию с тревожным сообщением: «Двор в Санкт-Петербурге давно вынашивает планы в этой части Азии»[1212].
Это подогнало растущие интересы Британии в других частях Азии. Генеральный консул в Багдаде, Генри Роулинсон, неустанно повторял всем, кто его слушал, что, если рост России не будет остановлен Британской империей, это создаст большую угрозу для Индии. Предлагалось два решения: Британия должна или расширить свою империю на территорию Месопотамии, чтобы создать надежный буфер, защищающий подходы с запада, или отправить войска из Индии, чтобы атаковать русских на Кавказе[1213]. Роулинсон взял на себя поддержку местных антироссийских восстаний повсюду, где он только мог отыскать несогласных. Он отправил оружие и деньги имаму Шамилю, власть которого в Чечне была достаточно сильна и который постоянно был костью в горле для России в середине XIX века[1214]. Поддержка, которую он предоставил, способствовала зарождению длительной традиции чеченского терроризма против России.
То, что после этого Британия захотела воспользоваться шансом и сильно урезать территорию России, было неизбежно. Ситуация с отношением к христианам в Османской империи была быстро и умело обострена, и в 1854 году британские войска были отправлены к Черному морю, где к ним присоединились французы, которые хотели защитить свои обширные интересы в Константинополе, Алеппо и Дамаске. России нужно было преподать урок[1215].
По словам лорда Пальмерстона, «самой главной и реальной причиной войны было сдерживание агрессивных амбиций России». Смутная, мрачная война, которая велась в Крыму, на Азовском море, включая периодические вспышки в других местах, например на Кавказе и Дунае, предполагала гораздо больший и ценный выигрыш, чем было заявлено. Харизматичный и уважаемый министр иностранных дел Британии представил своим коллегам официальный план расчленения России. Контроль России и, как следствие, защита британских интересов в Индии, кроме того, контроль над Крымом и всем Кавказом собирались передать османам[1216]. Хотя этот экстравагантный план не был исполнен, он стал свидетельством того, насколько Британию волновало расширение России.
Некоторые были потрясены англо-французским вторжением. Яростно и пространно описывая эту войну, Карл Маркс высказал огромное количество идей о разрушительном влиянии империализма. Впервые они были опубликованы в Манифесте коммунистов за несколько лет до этого.
Маркс детально задокументировал увеличение военных расходов и дал обширные комментарии в New-York Tribune, в которых он яростно осудил лицемерие тех, кто развязал войну на Западе. Он едва сдержал ликование, когда лорд Абердин был вынужден уйти в отставку с должности премьер-министра после тяжелых потерь, понесенных в России. В то время как цены в Лондоне росли, и это вызывало протест, Марксу было очевидно, что империалистические настроения Британии были продиктованы жалкой кучкой элиты и осуществлялись за счет народных масс. Коммунизм родился не во время Крымской войны, но был определенно закален там[1217].
В Италии началось движение за объединение. После того как Россия получила по носу от войск Британии и Франции, включая те, которые принимали участие в печально известной атаке Легкой бригады, окончательные детали обсуждались в Париже. В обсуждении за столом переговоров принял участие граф Ковур, премьер-министр Сардинии, который получил эту возможность благодаря решению Виктора Эммануила, королю острова, который отправил военные силы на Черное море в поддержку Франции. Он с умом воспользовался моментом, когда был в центре внимания, призывая к созданию единой независимой Италии – отчаянный призыв, который вызвал сочувствие у союзников и помог мобилизовать сторонников дома[1218]. Пять лет спустя король Сардинии стал королем Италии, новой страны, собранной из разрозненных городов и регионов. Впечатляющий памятник Altare della Patria (Витториано), который стоит в центре Рима, был построен 30 лет спустя, чтобы, по словам Примо Леви, Рим мог почувствовать себя итальянским городом, а Италия – наследницей Рима. Это стало кульминацией событий, которые дали новый импульс борьбе за земли за тысячи миль на восток[1219].
Для России, условия, навязанные мирными переговорами в Париже в 1856 году, были катастрофическими. Британия и Франция заключили союз, чтобы завязать петлю на шее противника. Лишившись так тяжело доставшихся ей земель на Кавказе, Россия переживала потерю доступа к Черному морю, которое было объявлено нейтральной территорией и закрыто для военных кораблей. Линия побережья также должна была быть демилитаризована, освобождена от фортификаций и складов вооружения[1220].
Основной целью было унизить Россию и задушить ее амбиции. Однако это оказало противоположный эффект. Переговоры в Версале имели опасные последствия.
Несмотря на то что решение было карательным и носило ограничительный характер, россияне немедленно попытались выскользнуть из своих оков, что привело к переменам и реформам. Крымская война показала, что царская армия не могла устоять против союзных войск, которые были более опытными и лучше натренированными. После того как царь Александр II ознакомился с весьма неприятными докладами, в которых беспощадно излагались все недостатки российской армии, была проведена основательная военная реформа[1221].
Были предприняты радикальные шаги: срок службы был сокращен с 25 до 15 лет, снижен средний возраст поступления на службу, к тому же была заменена неэффективная и устаревшая материальная база[1222]. Однако самой поразительной переменой стала социальная реформа. Несмотря на суровый банковский кризис в конце 1850-х годов, который также сыграл свою роль, поражение в Крыму и позор подвигли царя отменить крепостное право, систему, по которой значительная часть населения была привязана к земле, находясь в кабале у богатых помещиков. Через 5 лет крепостное право было отменено. Завершились столетия рабства в России[1223]. Согласно современникам, это произошло как раз вовремя[1224]. Это предвещало резкую смену направления в сторону модернизма и экономического либерализма, который развивался феноменальными темпами во второй половине XIX века: производство железа возросло в пять раз между 1870 и 1890 годами, в то время как внушительное расширение железнодорожной сети, по словам одного ученого, смогло «освободить Россию от ограничений, наложенных ее же географией, другими словами, соединить страну»