[1349]. Цель заключалась в заложении основ для компенсации и возмещения ущерба, подлежащего выплате. Однако реакция была абсолютно непредсказуемой. Это стало плодородной почвой для квалифицированных демагогов, которые принялись рассуждать о национальном чувстве, лежавшем в основе сильной Германии, поднимающейся из пепла.
Победители являлись таковыми лишь номинально. В течение 4 лет Британия из крупнейшего мирового кредитора превратилась в крупнейшего должника; экономика Франции была практически уничтожена после попыток финансирования войны, что сильно сказалось на финансах и природных ресурсах страны. По словам одного ученого, Россия вступила в войну, чтобы защитить империю, а закончилось все ее разрушением[1350].
Распад европейских держав открыл путь для других стран. Для покрытия дефицита в сельском хозяйстве и оплаты оружия и боеприпасов союзники взяли на себя большие обязательства по вводу в эксплуатацию предприятий, например J. P. Morgan & Co., чтобы обеспечить постоянную поставку товаров и материалов[1351].
Предложение кредита привело к перераспределению богатств столь же драматично, как и во времена открытия Америки столетия назад. Деньги утекали из Европы в США в виде слитков и векселей. Война обогатила Новый свет и обанкротила Старый. Попытка компенсировать потери Германии (которые составили невероятную сумму, эквивалентную сотням миллионов долларов по нынешним ценам) была отчаянной и бесполезной, невозможно было предотвратить неизбежное: во время Великой войны были разграблены сокровищницы многих стран. Они грабили друг друга, в процессе уничтожая себя[1352].
Когда две пули покинули браунинг Принципа, Европа была континентом империй. Италия, Франция, Австро-Венгрия, Германия, Россия, Османская Турция, Британия, Португалия, Нидерланды и даже маленькая Бельгия, основанная в 1831 году, контролировали обширные территории по всему миру. В момент столкновения они снова стали превращаться в региональные державы. В течение нескольких лет исчезли императоры, которые катались на яхтах и посвящали друг друга в великие рыцарские ордена. Исчезли некоторые колонии и доминионы, в то время как другие стали стремиться к независимости.
В течение 4 лет примерно 10 миллионов человек погибло в сражениях, а еще примерно половина – от болезней и голода. Более 200 миллиардов было потрачено союзниками и центральными державами на борьбу друг с другом. Европейские экономики были разрушены беспрецедентными расходами, которые усугублялись падением производительности. Страны, вовлеченные в боевые действия, вошли в состояние дефицита и в бешеном темпе набрали столько долгов, сколько не могли себе позволить[1353]. Великие империи, которые господствовали над миром четыре столетия, не исчезли мгновенно. Сгустились сумерки. Покров тьмы, который Европа скинула с себя несколько столетий назад, сгущался снова. Война имела разрушительные последствия и сделала контроль над Шелковым путем и его богатствами более важным, чем когда-либо.
17. Путь черного золота
Мало кто из одноклассников Уильяма Нокса Д’Арси в престижной школе Вестминстера мог подумать, что он сыграет важную роль в трансформации мира, особенно когда он не вернулся к новому семестру в сентябре 1866 года. Отца Уильяма поймали за противозаконной деятельностью в Девоне, и вся семья приняла решение начать новую жизнь в Рокгемптоне, небольшом тихом городке в Квинсленде в Австралии.
Его сын-подросток продолжал тихо и достаточно усердно учиться, специализируясь в юриспруденции. В конце концов он открыл собственную практику. Обеспечив себе комфортное существование, он стал добропорядочным членом общества, состоял в комитете Рокгемптонского жокей-клуба и с удовольствием занимался стрельбой, когда позволяло время.
В 1882 году Уильям получил подарок судьбы. Трое братьев Морганов решили воспользоваться тем, что, как они полагали, было огромным золотым прииском, на горе Айронстоун, всего в двадцати милях от Рокгемптона. В поисках инвестора, который помог бы им создать добывающее предприятие, они обратились в местный банк, который в свою очередь указал им на Уильяма Нокса Д’Арси. Заинтригованный такой возможностью, Нокс Д’Арси сформировал синдикат с банковским клерком и еще одним общим другом, чтобы инвестировать в идею братьев Морган.
В самом начале мероприятий по добыче им требовалась трезвая голова, так как в поисках состояния уже была потрачена огромная сумма денег.
Очень скоро братья Морган потеряли терпение из-за того, с какой скоростью тратились их средства. Они продали свою долю трем партнерам и совершили сделку в совсем неподходящий момент. Залежи золота в месте, получившем название Гора Морган, оказались богатейшими в истории. Проданные акции подскочили в цене в 2000 раз и в течение десяти лет принесли 200 000 % дохода. Нокс Д’Арси, который контролировал большее количество акций, чем его партнеры, и которому принадлежало более трети всего бизнеса, из скромного юриста превратился в одного из богатейших людей в мире[1354].
Это было незадолго до того, как он упаковал вещи и с триумфом вернулся в Англию. Он купил великолепный дом по адресу Гросвенор-Сквер, 42 и огромное поместье в Станмор-холле, неподалеку от Лондона, которое он перестроил и украсил по самому высшему разряду. Для оформления интерьеров была нанята компания «Моррис и ко», основанная Уильямом Моррисом. Ковры были заказаны в фирме Эдварда Берн-Джонса. Чтобы их соткать, понадобилось 4 года, таким потрясающим было их качество. Вытканный на них сюжет – поиски Грааля – прекрасно отражал тему обретения неисчислимых богатств[1355].
Нокс Д’Арси понимал толк в хорошей жизни. У него была недвижимость в Норфолке и ложа на скачках в Эпсоме. Две картины в национальной портретной галерее отлично отражают его характер. На одной из них он сидит откинувшись, с довольной улыбкой на лице, свидетельствующей о его любви к прекрасной еде и превосходным винам, на другой он немного подался вперед, как будто разговаривая с другом. В руках у него сигара, а на столике перед ним – бокал шампанского[1356].
Его успех и невероятное богатство привели к тому, что к нему стали обращаться те, кто, как и братья Морганы, нуждался в инвестициях. Одним из них был Антуан Китабги, чиновник из Персии с хорошими связями. Он вошел в контакт с Ноксом Д’Арси ближе к концу 1900 года посредством сэра Генри Драммонд-Вульфа, бывшего британского посла в Тегеране. Несмотря на то что он был католиком с грузинскими корнями, Китабги отлично устроился в Персии, поднявшись до генерального директора таможенных служб Персии, при этом он был человеком, который интересовался многими делами одновременно. Его неоднократно привлекали к поискам зарубежного инвестора для стимулирования экономики, а также к проведению переговоров в целях предоставления концессий для зарубежных представителей банковского и табачного сектора[1357].
Его усилия были мотивированы не альтруизмом или патриотизмом. Такие люди, как Китабги, понимали, что они могут получить хорошую прибыль, если сделка совершится. Их стратегия была следующей: в обмен на деньги открывались двери. Это вызывало большое раздражение в Лондоне, Париже, Санкт-Петербурге и Берлине, где дипломаты, политики и бизнесмены обнаружили, что бизнес в Персии непрозрачен, если не сказать коррумпирован. Усилия по модернизации страны имели небольшой успех, а старые традиции полагаться на иностранцев в вопросах, касающихся вооруженных сил и ключевых постов в администрациях, привели к большому разочарованию[1358]. Персия сделала шаг вперед, теперь же она, похоже, собиралась сделать шаг назад.
Было очень приятно критиковать правящую элиту, но их долгое время учили поступать именно так. Шах и его окружение были похожи на избалованных детей, которым внушали, что, если они будут проявлять достаточную хватку, могущественные державы, которые так боятся потерять свои позиции в этом стратегически важном регионе, дадут им щедрую награду. Когда шах Мозафар ад-Дин не был принят в орден Подвязки во время первого визита в Англию в 1902 году, он отказался принять меньшую честь и покинул страну, постаравшись сделать так, чтобы все были в курсе, что он недоволен. Это заставило дипломатов постараться убедить упирающегося короля Эдварда VII, который решал, кого принимать в орден, принять шаха по его возвращении домой. И даже тогда с «этим ужасным субъектом» происходили различные казусы, когда обнаружилось, что у шаха нет панталон, которые были строго обязательны для процедуры принятия, пока один предприимчивый дипломат не обнаружил прецедент, согласно которому у кандидата была привилегия носить брюки. «Как же ужасно, что нам пришлось пережить эпизод с Подвязкой», – ворчал впоследствии министр иностранных дел лорд Лансдаун[1359].
Кстати, хотя взяточничество, которое сопровождало все, что делалось в Персии, казалось ужасным, во многом персы, сновавшие по коридорам власти крупных финансовых центров Европы в конце XIX – начале XX века, были похожи на согдийцев, купцов древнего времени, преодолевавших огромные расстояния, или же армян и евреев, которые играли ту же самую роль в самом начале Нового времени. Разница была в том, что согдийцам приходилось брать на продажу товары, а их преемники продавали свои услуги и контракты.
Им пришлось стать коммерционализированными в основном потому, что это приносило значительную прибыль. Если бы не было берущих, вне всяких сомнений, все было бы совершенно по-другому. Таким образом, расположение Персии между Востоком и Западом, в месте, соединяющем Персидский залив и Индию с Аравией, Африкой, и наличие доступа к Суэцкому каналу означало, что Персию постоянно обрабатывали, пусть и сквозь сжатые зубы.