[1393]. В то время как давление на международной арене возрастало, было похоже, что соперничество в Европе и других местах в той или иной форме обострится. Значительные усилия были затрачены на то, чтобы понять, как извлечь из этого выгоду. Летом 1913 года Черчилль представил Кабинету министров документ, озаглавленный «Поставки нефти для военно-морского флота Его Величества». Решение проблемы, как утверждал он, заключалось в покупке топлива у самых разных производителей впрок и даже рассмотрении вопроса о контроле наиболее надежных источников. Последовавшее обсуждение не привело к определенным решениям, кроме постановления о том, что «Адмиралтейство должно обеспечить поставки нефти… из наибольшего количества источников, расположенных на наибольшей территории»[1394].
Менее чем через месяц все изменилось. Премьер-министр, как и его коллеги, теперь был убежден в том, что нефть – «жизненно необходима» для обеспечения будущего. Поэтому он сказал королю Георгу V во время обычной ревизии стоящих внимания разработок, что правительство собирается получить контроль над Англо-Персидской нефтяной компанией, чтобы обеспечить «надежный источник поставок»[1395].
Черчилль громогласно защищал свой проект. Важность создания запасов нефти была обусловлена не только нуждами военно-морского флота, они должны были обеспечить будущее всей Британии. Хотя успех империи зависел от угольных запасов, нефть влияла на очень многое. «Если мы не сможем получить нефть, – заявил он Парламенту в июле 1913 года, – мы не сможем получить зерно, мы не сможем получить хлопок, мы не сможем получить целый ряд товаров, необходимых для поддержания экономики Великобритании». Запасы требуются на случай войны, однако не стоит доверять открытым рынкам из-за спекулянтов, которые делают из них «открытое издевательство»[1396].
Тем временем Англо-Персидская компания предлагала другое решение многих проблем. Ее концессии были «весьма разумны» и были обеспечены солидными капиталами. Они могли развиться до огромных размеров, согласно адмиралу сэру Эдмунду Слейду, бывшему главе военно-морской разведки и руководителю целевой группы по управлению компанией. Контроль над компанией, который гарантировал поставки нефти, был просто даром небес для военно-морского флота. Ключ, по словам Слейда, лежал в приобретении контрольного пакета акций «по разумным ценам»[1397].
Переговоры с Англо-Персидской компанией проходили достаточно быстро, и к лету 1914 года британское правительство имело возможность купить 51 % всех акций и контролировать все дело. Красноречие Черчилля помогло ему получить большинство голосов в Палате общин. Таким образом, британские политики, специалисты по планированию и военные могли удовлетвориться тем, что у них был доступ к нефтяным запасам, которые могли оказаться жизненно важны, если в будущем вспыхнет конфликт. А через одиннадцать дней в Сараево был убит Франц Фердинанд.
В суматохе, которая сопровождала приближение войны, было легко упустить из вида важность шагов, которые предприняла Британия по обеспечению энергетических потребностей. Отчасти потому, что лишь некоторые осознавали, сколько сделок совершалось за кулисами основных событий. В дополнение к приобретению контрольного пакета акций Англо-Персидской компании британское правительство заключило секретный договор о поставках нефти в Адмиралтейство в течение 20 лет.
Это означало, что королевские военные корабли, которые были спущены на воду летом 1914 года, смогли получить топливо, которое было необходимо в случае затягивания конфликта с Германией. Переход на нефть сделал британские корабли быстрее и лучше, чем суда противников, но основное преимущество заключалось в том, что они могли дольше находиться в море. Недаром лорд Керзон произнес речь в Лондоне в ноябре 1918 года, менее чем за две недели до согласования условий перемирия, в которой он сообщил тем, кто присутствовал на званом обеде, что «союзники пришли к победе на волне нефти». Ведущий французский сенатор с ликованием согласился. Германия уделяла слишком много внимания железу и углю, заявил он, и недостаточно нефти. Нефть – кровь земли, и она же стала кровью победы[1398].
В этом была доля истины. На некоторое время внимание военных историков обратилось к полям сражений во Фландрии. То, что происходило в центре Азии, имело большое значение для исхода великой войны и еще большее для последующего периода. В то время как в Бельгии и на севере Франции прозвучали первые выстрелы, османы решали, какую роль они должны сыграть в эскалации конфликта в Европе. Султан был непреклонен в решении, что империя должна оставаться в стороне от военных действий, но раздавались громкие голоса, которые утверждали, что лучшее решение – укреплять традиционно тесные связи с Германией. Могущественные державы Европы были заняты ультиматумами и объявлением войны друг другу. Энвер-паша, военный министр Османской империи, связался с командующим штаб-квартиры в Багдаде, чтобы предупредить о том, что может произойти. «Война с Англией сейчас вполне возможна», – писал он. Если начнутся враждебные действия, арабские лидеры должны поддержать османские войска в ведении священной войны. Мусульманское население Персии должно подняться для революции против «российского и английского господства»[1399].
В этой связи было неудивительно, что через несколько недель после начала войны британские дивизии отправились в Бомбей для защиты Абадана, трубопровода и месторождений. В ноябре 1914 года был оккупирован стратегически важный город Басра, после чего во время церемонии поднятия флага сэр Перси Кокс заявил местному населению, что «в этом месте не должно остаться ни следа турецкой администрации». В городе было установлено британское господство, при котором «вы сможете наслаждаться преимуществами свободы и справедливости, законов, которые встанут на защиту ваших религиозных убеждений и светской жизни»[1400]. Обычаи и верования местного населения имели небольшое значение, самым важным стало обеспечение доступа к природным ресурсам региона.
Осознавая, что их господство в Персидском заливе было шатким, британцы начали переговоры с ведущими фигурами арабского мира, включая Хусейна, шарифа Мекки, что предвещало хорошую сделку: если Хусейн и «арабы в целом» предоставят поддержку против турков, Британия «гарантирует независимость, права и привилегии шарифата от внешней агрессии, в частности агрессии османов». Это было еще не все, так как появилось еще одно, более «вкусное» предложение. Британцы отмечали, что, может быть, пришло время, когда «истинные арабы создадут халифат в Мекке или Медине». Хусейн, хранитель священного города Мекки, член курайшитов и потомок Хашима, прародителя самого пророка Мухаммеда, получил предложение создать империю в обмен на поддержку[1401].
На самом деле британцы не собирались способствовать этому и, конечно же, не могли это обеспечить. Тем не менее в начале 1915 года, когда ситуация усугубилась, они приготовились и дальше водить Хусейна за нос. Отчасти это было обусловлено тем, что Британия не смогла добиться стремительного триумфа. Еще одним фактором стало то, что Османская империя, наконец, собралась контратаковать позиции британцев в Персидском заливе, а также, что волновало еще больше, в Египте, и это представляло угрозу для Суэцкого канала, артерии, которая позволяла судам попадать в Европу на недели быстрее, чем если бы им пришлось огибать Африку. Чтобы отвлечь внимание османов от ресурсов, британцы решили высадить войска в Восточном Средиземноморье и открыть новый фронт. В этих обстоятельствах заключение сделки с кем-то, кто сможет оказать давление на союзные войска, казалось очевидным, а обещание прибыли, которую можно было получить только в будущем, далось слишком просто.
Примерно такие же расчеты были произведены в Лондоне относительно роста мощи России. Несмотря на ужасы войны, очень быстро стало ясно, что многие влиятельные фигуры Британии были обеспокоены тем, что война закончится слишком быстро. Бывший премьер-министр Артур Бальфур был взволнован тем, что быстрое поражение Германии сделает Россию еще более опасной, а ее возросшие амбиции могут поставить Индию под угрозу. Был и другой повод для волнений: до Бальфура дошли слухи о том, что лоббисты Санкт-Петербурга намеревались прийти к соглашению с Германией, что, по его мнению, было столь же опасно для Британии, как и поражение в войне[1402].
Опасения по поводу России означали, что обеспечение ее лояльности было делом первостепенной важности. Перспектива контроля Константинополя и Дарданелл была прекрасной наживкой для сохранения тесных связей и объединения союзников, а также привлечения внимания царского правительства к этому деликатному вопросу.
Несмотря на могущество России, ее ахиллесовой пятой была нехватка тепловодных портов, кроме тех, что находились на Черном море, которое соединялось со Средиземноморьем через Босфор, а затем через Дарданеллы – узкими проливами, отделяющими Европу и Азию от другого берега Мраморного моря. Эти каналы служили дорогами жизни, соединяющими зерновые поля России с экспортными рынками за границей. Закрытие Дарданелл привело к гниению пшеницы на складах, что, в свою очередь, оказало разрушительное влияние на экономику в период Балканских войн в 1912–1913 годах и привело к разговорам об объявлении войны османам, которые их контролировали[1403].
Русские были в восторге, когда в конце 1914 года британцы подняли вопрос о будущем Константинополя и пролива Дарданеллы. «Это самый богатый приз за всю войну», – заявил посол Британии царским чиновникам. Контроль должен был быть передан России только после окончания войны, при этом Константинополь должен был оставаться свободным портом «для транзита товаров с нероссийских территорий», а также должны быть сохранены торговые концессии, которые «обеспечат торговую свободу кораблям купцов, проходящих через проливы»