– Ладно, – пообещал я. – Будем.
– Рад слышать, – ответил он. – Нам в наших рядах приверженцы не помешают.
– Вон Доусон, – сказал Джордж, бросив взгляд в сторону конторы.
– Точно, – сказал Билли. – До завтра.
Он стремительно развернулся и покинул нас. И тут же к нам подскочил Доусон. У него на уме была совершенно другая повестка дня.
– Хорошо, что я вас поймал, – сказал он. – Вы ведь как-то на неделе привозили сюда тележку с поддоном, так?
– Ну, не я лично, – ответил я. – Меня тогда подменяли.
– Мне и так сойдет. Вы можете ее у нас забрать?
– Но я так понял, вы тут просто плачете без ручной тележки.
– Мы и плакали.
– Так что с ней не так?
– Ничего, – вздохнул Доусон. – Мы хотели тележку, потому что слышали, будто территорию будет осматривать Скэпенс. Ты ведь о нем слыхал, правда?
– Ну, – ответил я. – Старшая Золотая Кокарда, точно?
– Точно. Высшая лига и весьма крепкий орешек.
– Что, хуже Несбитта?
– О, еще как хуже. И когда мы узнали, что нам не хватает ручной тележки, началась тотальная паника. Обзвонили все депо в поисках запасной, но скоординировали все неправильно.
– И что случилось?
– Слишком много привезли, вот что. Когда Скэпенс проводил свою инспекцию, он обнаружил три ручных тележки, разбросанных по всей территории. И в отчете написал, что оборудование распределено неравномерно, и теперь суть в том, что вы должны увезти ее обратно.
– Куда?
– Куда угодно, – сказал Доусон. – Главное – подальше отсюда.
Он отскочил от нас, домаршировал до угла и вернулся, толкая перед собой ручную тележку с поддоном. Ту, с погнутой рукояткой. Мы загрузили ее в глубину фургона и принайтовили к стенке. Затем Доусон вручил мне накладную, которую я подписал тремя неделями ранее, и оставил нас в покое.
– Мы как Старый Мореход, – заметил Джордж, пока мы готовились к отъезду. – Обречены вечно возить за собой эту тележку.
Пока все это происходило, в ворота «Веселого парка» въезжали и выезжали все новые и новые «УниФуры». Лихорадочная предобеденная деятельность выманила из караулки даже Джона Джоунза, и теперь он бездвижно стоял на верхушке лестницы, озирая под собой весь двор. При хорошей погоде это была любимая позиция Джона. Как обычно, руки его покоились на перилах, и похоже было, что он ни на что в особенности не смотрит. Но когда мы уже направились к воротам, я заметил, как он поднял один палец – чуть-чуть. После чего сунул руки в карманы и снова зашел внутрь.
– Здрасьте, – сказал я. – Меня зачем-то хочет видеть Джон.
Я остановил фургон, вышел и поднялся по ступенькам. Джон уже сидел на краешке стола и пялился в линолеум.
– На пару слов в твою ушную раковину, – сказал он. – Закрой-ка дверь, будь добр?
10
Мир, который Джон Джоунз занимал тут, в вышине над грузовым двором, был довольно отдельным, но у него были свои преимущества. Под рукой у Джона имелось все необходимое для ежедневной службы: чайник, тостер и заварник, а также недурной ассортимент периодических изданий. Караулка была сооружением воздушным – как сигнальная будка, только без всяких рукояток. Из окон Джону открывался не только обзор территории депо, но и вид на лиственный парк по одну сторону и стадион по другую. Свет, заливавший караулку летом, был так ярок, что Джон легко мог бы выращивать там помидоры или даже орхидеи, если б захотел, хотя по каким-то внутренним соображениям он предпочитал этого не делать. Джон Джоунз вел здесь мирное существование, его не беспокоили случайные посетители, и, насколько я знал, он никому не подчинялся. Работа охранника заключалась в слежении за тем, чтобы в ворота депо въезжали только «УниФуры», а потому предполагала определенную степень автономности. Но несмотря на явную свою удаленность от мира, Джон всегда первым узнавал новости или циркулирующие по Схеме слухи. Отчасти – благодаря внутренней телефонной сети, которая связывала его непосредственно со всеми остальными караулками Схемы. Обычное зрелище: Джон стоит у окна с трубкой возле уха, впитывает последнюю информацию. Кроме того, слухи он полу-
чал из первых рук, приглашая избранных в свои владения. Сигналом такого приглашения был незаметно поднятый палец, который я и увидел чуть раньше. За приглашением обычно следовала короткая беседа, в ходе которой Джон узнавал много, а выдавал мало. Когда я взошел к нему по ступенькам, я ожидал, что наша встреча примет ту же самую форму, а потому удивился, выяснив, что главная цель моего визита – чтобы Джон рассказал что-то мне.
– Это про нашего друга мистера Гослинга, – объявил он.
– О, вот как?
– В определенных кругах я слышал, что к его недавнему падению привела именно твоя путевка.
– Ну, да, – ответил я. – Только я тут не виноват. Несбитт в нее вцепился и увидел на ней все эти подписи.
– Я так и слышал.
– Стало быть, проблема?
– Если мы будем осторожны – нет.
Джон сделал шаг к окну и выглянул наружу. Внизу, во дворе у фургонов собирались кучки людей, обсуждали текущие дела.
– Наш друг мистер Гослинг, – продолжал Джон, – похоже, так или иначе поднял в рядах некую бучу. Ты наверняка слышал разговоры. Некоторые рассматривают его как необычайно щедрого благодетеля, в то время как другие считают его агентом праздности. У меня такое чувство, что очень скоро все это взорвется, и если вышеупомянутая путевка выйдет на свет, люди могут сделать неправильные выводы.
– Ёшкин дрын, – сказал я. – Об этом я не подумал.
– А следовало, – сказал Джон, поворачиваясь наконец ко мне. – Ты можешь оказаться в самом эпицентре заварушки.
– Да.
Он понизил голос.
– К счастью, вышеупомянутая путевка, похоже, исчезла, поэтому письменных свидетельств не осталось.
– Приятно слышать.
– Тебе может оказаться полезным заглянуть за бухту пожарного шланга в «Долгом плесе», если ты понимаешь мой намек.
– Ага, здорово, – сказал я. – Спасибо, Джон. Буду тебе обязан.
– С моим удовольствием, – ответил он. – Может, попросишь нашего друга Джорджа как-нибудь подбросить тортик.
– Конечно. А-а… есть представление, что станет с Гослингом?
Едва вопрос сорвался с языка, я понял, что задавать его не следовало. Джон глубоко вздохнул и покачал головой.
– Не спрашивай у меня такие вещи, – сказал он. – Моя работа этого не стоит.
И в следующую секунду меня уже провожали к двери. Я снова поблагодарил Джона за совет, и он ответил, чтобы я не придавал значения. Пока он усаживался в кресло на колесиках, я уже спустился по лестнице к Джорджу.
– В чем там дело? – поинтересовался он, когда я забрался в кабину.
– Не спрашивай, – ответил я. – Просто завези ему как-нибудь свой тортик, хорошо?
– Ну ладно.
К счастью, Джордж был не из любопытных и тему развивать не стал. По вопросу о тортиках главной его заботой было подстроить свои завтрашние обязательства под массовый митинг в «Веселом парке». Жизнь его была сплошной логистической головоломкой, и приспосабливаться к ней приходилось ежедневно. И теперь, пока мы ехали дальше, он расположился на откидном сиденье с блокнотом и карандашом и вырабатывал оптимальное решение.
– Думаю, нам следующие день-другой придется пропускать Сандро, – наконец объявил он. – Распределим нагрузку так, чтобы новый завал не создавать. Когда будем в «Блэквуде», я поговорю с Осгудом и спрошу, не придержит ли он у себя пару коробок на ночь. О, и кстати – надо бы связаться с Питом Гиггсом, выяснить, на какой маршрут его потом поставят…
И так далее. Джордж в Схеме был всего два года, но за это время умудрился построить систему внутри системы, целую структуру, и единственной ее задачей была развозка тортиков. Я частенько недоумевал, почему он не пошел в бизнес, а вместо этого целыми днями катается со мной.
Вернувшись под вечер в «Долгий плес», я спросил у Хорсфолла, что мне делать с ручной тележкой, которую нам пришлось в тот день забрать.
– Не спрашивай меня, – любезно ответил он.
– Можно ее тут оставить?
– Нет, не можно. У нас одна уже есть. Откуда она вообще взялась?
– Из «Ватного города»
– Ну так и отвези ее туда.
– Но мы еще несколько недель туда ездить не будем, – сказал я. – У нас только что новый маршрут начался.
– Значит, оставь ее пока в фургоне, – предложил он. – Она же тебе не мешает, правда?
– Да, наверное, нет.
– Ну и вот. Проблема решена.
С удовлетворением на лице Хорсфолл прошагал к конторе и принялся запирать ее на ночь. За те несколько минут, что мы с ним разговаривали, большинство остального конторского персонала уже отметилось на проходной. Джордж ушел, и вокруг практически никого не осталось. Я еще немного послонялся по рампе. Затем, убедившись, что я совсем один, подошел к пожарному шлангу и заглянул за него. Между бухтой и стеной была всунута моя путевка. Я ее вытащил, окинул взглядом несметное число подписей и разорвал ее в мелкие клочки.
Схема ни разу не наблюдала массового митинга просто потому, что в таковом не возникало нужды. Ни разу в ее истории не всплывало повода для недовольства: нам хорошо платили, рыночные колебания нас не касались, а сама работа была верняком. Мы должны водить фургоны между точками А, Б и В, а найм нам гарантирован. Так продолжалось почти три десятилетия – и ни слова жалобы. Теперь, однако, вспыхнуло недовольство, и мне было интересно, чем все разрешится.
Подъезжая к «Веселому парку» на следующий день, мы первым делом увидели большое количество «УниФуров», выстроившихся на подъездной дороге. Их запарковали впритык на обочине, и у большинства имелись эмблемы – буква Г. Еще больше загнали во двор, хотя место у рампы оставили – якобы для того, чтобы можно было обрабатывать машины, приезжающие по графику. Я сдал задним ходом и выключил двигатель, поразившись тому, сколько народу собралось вокруг. Мы немного подождали – вдруг нас кто-нибудь захочет разгрузить, – но минуты шли, и разгрузка казалась все более невероятной, поэтому в конце концов мы сдались и влились в толпу. Все, казалось, перемещаются к некой точке в дальнем конце двора, где на каком-то возвышении я заметил Билли Баркера. Рядом с ним стоял человек, которого я раньше никогда не видел. Вообще-то я узнал примерно треть присутствующих – тех, кто работал в депо, которые мы навешали регулярно. Остальные, предпо