— Чего? — внутри меня полыхнула неожиданная злость. — Требуют? Ну-ну…
— Батюшка? — Вакула как всегда все правильно понял. — Сечем татаровей?
— Погоди… — я тронул поводья. — Но по моему слову, а пока приготовься. Окружите их. Ты со мной…
Я и сам склонялся пустить важных ордынцев под нож, за наглость и дерзость, но ситуация требовала прояснения. Они назвались посланцами великого хана Кичи-Мухаммеда, но дело в том, что сейчас в Орде правил Улу-Мухаммед.
Подъехал к старшему и спокойно представился.
— Я князь Дмитрий Шемяка, сын великого князя Юрия Дмитриевича. Ты кто такой и зачем без спроса на Русь приехал?
— Мне спрос не нужен! — важно бросил ордынец, тряхнув хвостом на шишаке. — Вы наши данники! Я Улугбек, сын бека Тахтая, посланец Великого Хана Орды Кечи Мухаммеда!
Веди меня к своему отцу! Вопрос с недоимками будем решать! Пошто дань три года не платите?
Говорил он на русском плохо, но понять было можно, опять же интонациями он очень хорошо показывал свое отношение ко мне.
— Дань? — меня от злости чуть не вывернуло на изнанку. Ну не люблю я таких наглых, а тут еще гонор Шемяки добавился. Но пришлось сдерживать себя, до прояснения вопроса.
— Дань! За три года! Мы слышали, что вы Василия прогнали, теперь твоему отцу платить!
— Подожди, а великий хан Орды разве не Улу-Мухаммед?
Посланник запнулся и гордо ответил:
— Скоро не будет он Великим ханом!
— Скоро? — я криво улыбнулся.
Все сразу стало на свои места. В Орде сейчас смута, власть Улу-Мухаммеда шатается, его активно подсиживают, в том числе и этот Кичи-Мухаммед. Но хан все еще пока именно Улу-Мухаммед, а Кичи ничего не светит. А эти посланники, просто попытка сбить дань нахрапом, по-беспределу. Возможно Кичи о них даже не подозревает. Ордынцы таким частенько пробавлялись. Приедет незнамо кто, важности наведет, мол посланник, урвет хоть что-нибудь и был таков. Ну-ну…
— Скоро станет ханом? — я откровенно заржал. — Вот когда станет, тогда и приезжай, щенок. Пошли вон, косорылые.
— Да как ты смеешь? — ордынец схватился за саблю.
Вот тут меня и переклинило. Увы, такое со мной случается, последний раз незадолго до того, как меня зафитилило в ебеня, схлестнулся с сирийцами в Германии, полез с дуру на толпу защищая женщину. В том случае обошлось сравнительно легко, хотя в полиции побывал. Ну а сейчас совсем другой расклад…
— Бей! — гикнул Вакула.
А я сдернул ордынца с седла, спрыгнул сам, держа его в руке как щенка и принялся пинать.
Остановили только тогда, когда он превратился в мешок с переломанными костями.
А татар посекли всех, ободрали как липки, а потом развесили на ветках придорожной осины…
Глава 8
А так все хорошо начиналось…
И дело не в татарах, они оказались самозванцами, так как при них не нашлось ярлыка на сбор дани.
Дело совсем в другом.
Но обо всем по порядку.
В общем, побили Василия, стали на Москве. Бывший великий князь пожелал замириться и снял с себя великое княжение, приняв в обмен Переяславль на кормление.
Вроде все наладилось — я навел жесткий порядок в Москве, приструнил воинство, да и занялся неспешно своими делами. Спешно не получалось, только дуги и шестерни для арбалетов, да граненые наконечники для пик ладили почти два месяца. Толковых кузнецов не сыскать, хорошего железа с гулькин хрен и все такое. Но помаленьку дело двигалось. Сманил жирной кормежкой в рекруты четыре десятка крепких московских парней, устроил тренировочный лагерь, ввел что-то вроде единой униформы для ближников, даже пытался на речке Неглинке кузнечный молот на водяной тяге построить. Мыслилось большее, но прежде всего решил пробовать в воинском деле прогрессорствовать.
Но тут началось неладное — побежал служилый люд из Москвы к Ваське. Бояре, сыны боярские, дьяки, подьячие да прочие, в том числе простой народец. Город стремительно пустел. Помимо всего процветал откровенный саботаж.
Я сему моменту не придал большого значения. Что с того, что побежали? Свято место пустым не бывает, замена всегда найдется. Делов то, свой админресурс воспитать. А черни нагнать с других мест вообще не проблема. С саботажем тоже никаких проблем, пару саботажников повесить — другим неповадно будет.
Но мой отец, а вернее отец Шемяки меня слушать не захотел. Чему причиной являлось то, что меня с братом Васькой успели очень качественно и умело отодвинуть от бати. И устроил это гребанный боярин Морозов, ближний советчик при Юрии Дмитриевиче.
Закончилось все очень печально, порешил батя снять с себя великое княжение и уйти из Москвы.
Твою же кобылу!!! Как ни бился, ничего не помогало: один ответ, я великий князь, мне и решать, а ваше дело маленькое, меня слушать да исполнять. Дело дошло уже до откровенных ссор.
В общем, подписали они с Василем еще одно докончание, по которому Юрий Дмитриевич отдавал великое княжение, а взамен получал город Димитров, который ранее Васька сам у нас отжал. И самое пакостное, что нас на подписание даже не взяли, все произошло тайно.
Васька брат чуть ли не в припадках бился, я как мог успокаивал, но получалось неважно — сраный боярин умело разжигал смуту. Я подозревал что он мылит на руку московским, вплоть до того, что сам тайный агент, но прямых свидетельств тому не было, а косвенным отец не верил. Да и сладить с уродом в подковерной борьбе не получалось, умения хитрости не хватало, даже с советами Зарины. Слишком матерым гребаный боярин оказался.
По итогу, стали готовится к отъезду домой. Я в последний раз попробовал урезонить отца, но дело закончилось ничем. Отец словно свихнулся, плел вовсе странное: мол, птенцам гнезда Калиты ссориться неладно и все такое. Ага, а как Ваську воевать, так ладно? Твою же мать…
Вышли с братом из его покоев, а тут Морозов собственной персоной, да еще так гаденько ухмыляется при виде нас: мол, что, щенки, знайте свое место.
— Ах, пес!!! — бешено взревел Васька и выхватил кинжал.
Не успел я опомниться, как Морозов уже хрипел и пускал кровавые пузыри на полу с распоротой глоткой.
Я попытался ему артерию зажать, но не смог — опыта не хватило, только весь к кровище изгваздался.
Брякнула дверь, выскочил отец. Картинка ему открылась совершенно ясная, вот дохлый боярин, рядом мы — все заляпанные кровью. Что тут думать? Порешили сыночки на пару первого советчика и соратника — отомстили за обиду.
— Как посмели?!! — лицо Юрия Дмитриевича страшно исказилось. — Тати! Пошто верного человека извели? Недоброе замыслили? На меня руку еще поднимите! Эй, кто там…
Его охрана выдернула сабли. Васька кинулся на отца, но я поймал его и слегка придушил во избежание осложнений.
От идеи объясниться отказался — все равно бесполезно.
Думал отец прикажет нас в колодки забить, но обошлось.
— Вон! — скрипнул зубами Юрий Дмитриевич. — И на глаза мои не являйтесь прежде чем позову. Забью в колодки! Слышали? Вон!!!
Вот так все и закончилось. И людей попросту положили и славы не сыскали. Легко мне было расписывать, как мои главные герои историю шатают, на практике все оказалось куда как трудней. Одна радость, теперь некому отца смущать. И Всеволж, к счастью, куда-то подевался.
По итогу, к концу следующего дня мы с Васькой со своими ушли из Москвы. Младший брат принял сторону Юрия Дмитриевича. Впрочем, очень ожидаемо — не тот характер, средненький он по норову и по уму.
На одном из привалов сел я у костерка и задумался очень насущным вопросом:
— Что делать?
Ответ пока выражался только в одном очень русском и емком слове:
— Блядь…
— Все ладно случилось. — отстраненно заметила Зарина.
— Что, ладно? — вспыхнул я. — Где ты ладное видишь? Совсем ополоумела?
— Не горячись… — аланка заботливо смахнула пылинку золы от костра с моей скулы. — Нет добра в сваре. Надо мировую с Василием искать… — она покосила на моего брата и уже тише сказала: — Своим умом искать. Отец твой не вечный…
Я зло на нее посмотрел, но смолчал.
Говорить просто, исполнить трудней. Мир с Василием — однозначно лучший вариант. Можно собрать войска и нагнуть его еще раз — сил хватит, если еще вятских поднять. Но это означает новый виток войны. И не последний, московские вряд ли смирятся. Но прямо сейчас идти на мировую нельзя — мы сейчас на слабой позиции. Московские примут желание мириться за слабость, соответственно, условия мира для меня будут ущербные, даже позорные, сплошной урон.
Опять же, отец и прочие галичские не поймут такого самоуправства, посчитают предательством, домой после этого путь заказан. В моем положении — оторвешься от дома, почитай пропал.
И еще! Убивать своих на радость чужим мне как серпом по бубенцам, особенно на фоне сраной братоубийственной войны в современности.
— Заберите какой-нить удел московский, сядьте там, укрепитесь… — нашептывала аланка. — Уже на горе, а не под горой. А в обмен на возврат удела докончание подпишите, да что еще выторгуете у московских. Пора свою силу показывать, не вечно же под отцом ходить будете…
— Чтобы больше такого от тебя не слышал, — резко оборвал я ее. — Поняла? Много ума взяла. Помни свое место!
— Как прикажешь, хозяин, — аманатка покорно опустила голову. Но по ее блеснувшим глазам стало понятно, именно на такую мою реакцию она и рассчитывала. А еще рассчитывала, что заругаю, но прислушаюсь. И оказалась права. Мысль плотно засела у меня в голове.
Умна и хитра, зараза. Даже не знаю, хорошо это или плохо. На данные момент, наверное, хорошо, я сам нихрена не ориентируюсь пока, а дальше? Дальше придется укрощать — девка ладная, люба мне, но своеволия не потерплю! Место свое должна знать. Говорит удел забрать? Что у нас подходящее? А Кострома! Городок небольшой, но очень важный! Стоит на Волге, торговый центр, к тому же, перерезает прямой путь на Галич! А почему бы и нет?
Немного подумал и кликнул Ваську к костру.
— Что мыслишь? — и сунул ему скляницу из венецийского стекла с Васькиным самогоном.