Но сдавать назад уже было поздно. Подумал-подумал и решил обзавестись толковым воеводой, потому что из меня самого воевода как из козьей жопы дудка.
Вопрос куда ехать после встречи не стоял: маршрут я себе наметил исходя из логической целесообразности.
Первым делом к отцу, в Звенигород. Встречаться с батей после отправки на тот свет боярина Морозова особо не улыбается, но опять же, деваться некуда. Никто мне не давал право подписывать докончание с Василием от имени семьи, теперь придется объясняться. К счастью, как уже говорил, докончание подписано очень выгодное для галичских и отец как человек здравомыслящий должен все принять. Хотя, один Господь его знает, как он среагирует. Но попробую убедить, а заодно попрошу благословения на ратный подвиг, черт бы его побрал и выпрошу хотя бы сотню оружных людишек.
Дальше в Вятку, садиться на княжение и тоже выпрашивать ратников. Там вообще непонятно, как все получится, может так случится, что нахрен сразу выпнут. Оно им надо? Хотя, с другой стороны, вятские не дураки, должны сообразить, что успехи в Литовском княжестве им тоже очень выгодны. А чтобы потрафить вятским, в докончание с Василием Московским мы включили один пунктик, исходя из которого при участии в войне они получали некоторые преференции.
А дальше… дальше мне прямая дорога в Новгород, с той же задачей — склонить новгородцев к участию в экспедиции. И эта задачка совсем не легкая, в Новгороде очень сильно лобби Литовского княжества — могут попросту послать нахрен, осложнения с важным торговым партнером им совсем не нужны.
В общем, начать и закончить.
В Звенигород помчался прямо из Ростова, только отписал в Кострому.
Перед прибытием схитрил, вперед послал гонца: мол, так и так, возвращается блудный сын с покорностью, желает приобщиться к родительским пенатам. Рассчитывал, что, если отец еще гневается, просто передадут в ответ: иди нахрен. Всеж легче и понятней станет.
Но не послали. Гонец привез грамотку с единственным словом писаным самим отцом: «приезжай».
Выдохнул, перекрестился и приехал.
Звать к отцу не спешили, остановился у себя. А первой очень ожидаемо дернули Зарку. Отец к ней благоволит, вот и решил все выведать, прежде чем со мной встречаться.
— Все будет хорошо, — аланка погладила меня по щеке. — Отец твой умный человек, должен понять, что ты сделал больше чем сделал бы он сам.
— Иди уже… — нарочито грубо буркнул я.
— Злой ты, — так же нарочито вздохнула аманатка и ушла.
Но меня позвали еще до того, как она вернулась. Отец встретил по-домашнему, в татарском халате, скуфейке и в войлочных обрезанных валенках, сидел за столом у себя в горнице, сам, без бояр.
Окинул тяжелым взглядом, усмехнулся и проскрипел:
— Слышал, что ты докончание с Васькой подписал?
Я поклонился:
— Подписал, батюшка, но не своим почином, а твоим велением.
— А я тебе то веление давал? — крякнул Юрий Дмитриевич.
У меня прямо мурашки по спине побежали, но ответить не успел.
— Грамоту давай…
Я передал футляр.
Отец нетерпеливо оборвал завязки и принялся читать. По мере чтения, его лицо так и оставалось непроницаемо каменным, только раз удивленно вздернул бровь. А когда закончил, отбросил договор и снова уставился на меня.
Молчал не меньше минуты, а потом резко, с явной подозрительностью в голосе поинтересовался:
— Ну и как ты такое устроил, вьюнош?
— Так сладилось, — тихо ответил я. — На себя взял поход к Свидригайле, твоему побратиму. Помочь надо, защитить святую веру против кафоликов.
— Поход? А со мной посоветоваться не мог? — громыхнул князь и принялся меня распекать, орал минут пять, потом угомонился и недовольно буркнул: — Садись… рассказывай.
Рассказывал долго, с доводами и забегами наперед, на перспективу. О планируемом двоевластии скрыл, но описал мирное и взаимовыгодное существование двух дружественных княжеств. Отец недовольно кривился, но не бранился, только вопросиками заковыристыми закидывал.
Когда закончил, он встал, крепко обнял, смахнул слезу рукавом с дубленой скулы и искренне признался.
— Боялся я, что некому собранное оставлять, теперь не боюсь. Вырос ты, а я и не заметил. Вот что… без промедления лети в Вятку, а потом в Новгород. Я письма нужным людям напишу. За рать не переживай, я сам ее здесь для тебя соберу. Не в обиде останешься, все толком сделаю. И помирись со старшим. Скажи ему отец зла не держит. Меня он не жалует, бешеный совсем стал, можыть ты образумишь. И держи Зарку при себе, мне спокойней так. Понял? Эх ты, шалопай… — он взлохматил мне волосы на затылке. — А может тебя оженить, прежде чем пойдешь? Это мы мигом спроворим. Ась, что мыслишь?
— Вернусь, там и оженюсь, — твердо ответил я.
Отец горестно вздохнул, но перечить не стал:
— Будь, по-твоему. Поедешь послезавтра, завтра не пущу. Побудешь с отцом. Надо людям показать, что мир у нас в семье, да и мне самому тоскливо…
— Побуду, батя…
Вот так вопрос и решился.
Дома уже в кровати аманатка подлезла под бочок, промурчала как кошка, устраиваясь и обиженно фыркнула.
— Вот станешь великим князем, оженишься, да забудешь меня.
— Тебя забудешь, ага, — я улыбнулся.
— Я такая, заворожу, закружу! Возьмешь меня в Литву? Обещай!
Я ненадолго задумался и пообещал:
— Это смотря, как попросишь…
— А вот так? А так?
Дальнейшие события придется пропустить из цензурных соображений: могу только сказать, что Зарина оказалась очень убедительной.
Следующий день провел с отцом Шемяки. Юрий Дмитриевич растолковывал ситуацию на Литве и давал толковые советы по военному делу, а еще, нарочито показывался со мной пред боярами и на совете посадил рядом, словно показывал: вот мой преемник, хотя по всем правилась его сменить должен был Васька, как старший сын.
Ну что тут скажешь, чувствую с Васькой будет еще много проблем, особенно после возможного решения отца отдать власть мне. Но это далеко потом, а сейчас главное войско собрать.
Желательную численность рати я определил в две тысячи человек, из которых хотелось бы собрать хотя бы половину конными. Но опять же, это все только желания, с реальностью слабо совместимые. Если соберу хотя бы полторы тысячи, уже можно радоваться.
В общем, получил отцовское благословение и на следующий день рано утром отбыл в Вятку.
Погода выдалась замечательная, пронзительное голубое небо, невидимые жаворонки свистят, легкий ветерок холодит физиономию и сдувает комарье, лепота, да и только.
Зарина с двумя отроками сопровождения рванула вперед, настрелять тетеревей на варево, а я покачивался в седле и опять насиловал свои мозги думами.
Интересная ситуация складывается. Если правильно исполнить задумку моего коллеги Василя Московского, история поскачет галопом на неведанным тропинкам. Даже страшно, что может получится.
Великое княжество Литовское не имеет ничего общего с современной Прибалтикой. Сейчас княжество — это огромное государство, раскинувшееся на территориях современной Белоруссии, России, Польши и частично Литвы, Латвии и даже Молдавии. Львиную долю территорий составляют бывшие русские княжества, Смоленское, Курское и Брянское, а основной язык — русский и его диалекты.
После смерти Витовта, отца Васькиной мамаши, на княжье кресло там сел Свидригайло, давний приятель моего отца и по совместительству младший брат польского круля Ягайлы. Свидригайло возглавляет русскую православную партию, хотя сам католик, а ему противостоит глава литовской католической партии Сигизмунд Кейстутович, тоже претендуя на великокняжескую лавку. А еще Свидригайло окончательно разосрался со своим братцем Ягайлой, который сейчас топит на Сигизмунда и вообще, спит и видит, как отжать побольше земельки. Впрочем, братцы никогда не ладили и даже успели друг друга в тюрьмах подержать. Зато на стороне Свидригайлы Тевтонский орден и молдавский князь Александр Добрый. И даже какие-то ордынцы. И еще, совершенно неожиданно для меня чешские гуситы, а верней, только их малая часть, именуемая таборитами во главе с князем Сигизмундом Корбутовичем. Если честно, ситуация очень запутанная, можно голову сломать распутывая.
И вот в это осиное гнездо мне предстоит влезть. И бить в основном поляков, что я охотно попытаюсь сделать. Не люблю пшеков, а еще больше не люблю польских оленей. Почему? С поляками понятно, их мало кто любит, а польские олени мне отдельно знатно подгадили. После того, как удалось выскользнуть из Украины, я рванул в Германию, а оттуда в Латвию, а когда ехал через Польшу, уже в Сувалках, из кустов прямо под машину выскочил здоровенный рогатый мудак оленьей принадлежности. Сам не знаю, как успел увернуться, но левую скулу моего «Эскейпа» нахрен изувечило. Попал по ремонту больше чем на две тысячи евро. А еше польский лесничий со своими подельниками полицейскими пытался на бабло развести.
Короче… не люблю.
Планы такие: усиливаем русскую православную партию и даем по рогам проклятущим кафоликам, а сами думаем, как воспользоваться ситуация во благо для Руси.
Но не буду забегать вперед, впереди очень много смутного и непонятного, а сейчас надо для начала сеть на княженье Вятское.
Вот честно, если бы знал, что такое случится, не в жисть не стал бы писать книги. Страшно, мать его ети, страшно до колик в печенках.
Покрутил башкой и остановился взглядом на Вакуле.
— О чем мыслишь?
— Дык… — стремянной поспешно изобразил на морде всецелую преданность. — Дык о благе княжеском радею.
— Угу… — хмыкнул я. — Радей, радей. А что хочешь в жизни для себя?
— Для меня? — слегка ошалел стремянной. — Для меня благо ежели тебе благо, милостивец.
— Твою меть… — раздраженно выругался я. — О чем мечтаешь? Можить бабу какую желаешь, можить землицу, казну добрую, али боярство?
Вакула вытаращил на меня глаза: видать не смог поверить в то, что хозяин за боярство речь завел, но тут же решительно отрезал:
— Моя мечта служить тебе княже!