Миссис Крейвен смотрит на меня:
– Это… это… призрак! Призрак, рядом со мной, в этой комнате! Перси, Перси, это призрак!
Мне хочется обнять её.
– Что вы от нас хотите, леди Стэнтон? – спрашивает Сесилия.
– У меня важное сообщение, – говорю я.
– Как пожелаете, – отвечает Сесилия. – Пожалуйста, поговорите с нами.
– Говорят, что меня убили. Но это ложь.
По комнате проносится вздох удивления. Я украдкой бросаю взгляд на судью Линуорта, сидящего между мистером Блетчли и миссис Крейвен, но по его лицу нельзя ничего прочитать.
– Здесь нет ни тайны, ни драмы. Я просто… умерла.
– Но леди Стэнтон, – говорит мистер Крейвен, – был суд…
– Закрытое заседание, насколько мне известно, – говорю я.
– Простите? Был закрытый суд? Почему же? – спрашивает журналист мистер Эмери. – Звучит несколько необычно.
Судья откашливается.
– Было очевидно, что девочка виновна. Мы располагали неопровержимыми… доказательствами.
– Боюсь, вы ошиблись, ваша честь, – замечаю я, прилагая все усилия, чтобы говорить ровным голосом. – Доказательства, о которых вы говорите, явно ложные: никаких доказательств быть не может, так как не было убийства. Ваш свидетель лжёт.
– Откуда вам известно о свидетеле? – резко спрашивает судья.
– Я… я повсюду. Я вижу всё, – импровизирую я. – Салли всего лишь ребёнок, мистер Линуорт.
– Ребёнок, который подписал чистосердечное признание! На этом вопрос исчерпан.
– Нет! Она бы не стала! – я чувствую, как Амброуз сжимает мою руку, но не могу остановиться. – Она бы ни за что не подписала такого признания, если её не принудили!
– Я услышал достаточно! Это просто нелепое представление! – говорит мистер Линуорт и встаёт.
– Круг! Не нарушайте круг! – предупреждает мистер Блетчли.
Мистер Линуорт отнимает руки:
– Разве вы не видите, что вас водят за нос, идиоты! Признаюсь, первый её номер показался мне довольно убедительным, но из этой девочки такая же леди Стэнтон, как из меня – царица Савская!
У меня перехватывает дыхание:
– Салли была моей горничной. Я настаиваю на том, чтобы вы пересмотрели дело. Я очень… – мой голос надламывается, – привязалась к ней.
– В этом я не сомневаюсь, леди Стэнтон, – едко отвечает мистер Линуорт. – В противном случае не представляю, чтобы вы завещали ей своё состояние.
Комната куда-то проваливается. Кажется, я готова упасть в обморок.
– Она… что? – переспрашивает мистер Блетчли, не сводя глаз с мистера Линуорта. – Леди Стэнтон упомянула Салли в своём завещании?
Мистер Линуорт переминается с ноги на ногу:
– У меня нет полномочий обсуждать…
– Ох, мистер Линуорт, думаю, мы уже в том положении, что можем отбросить подобные формальности. Подозреваю, вы уже сообщили нам больше положенного. Или вы предпочитаете, чтобы я обратился за разъяснением к вашему руководству?
Мистер Линуорт тяжело опускается обратно на свой стул:
– Нет, в этом нет необходимости. К тому же любая подобная информация уже не имеет значения. Салли Хаббард виновна. У нас есть её признание, подписанное крестиком. Дело закрыто.
Когда я осознаю смысл его слов, комната возвращается на своё место.
– Подождите… как вы сказали?
Я оглядываюсь на миссис Крейвен и отнимаю у неё руку.
– Простите, миссис Крейвен, я не настоящий дух, и любой, кто заявляет обратное, пытается вас одурачить.
– Я знаю, милая, я не выжила из ума, – она подмигивает мне, и я чувствую прилив симпатии к ней.
– А что до вас, мистер Линуорт, – продолжает она, – то нет ничего плохого в том, что юная леди задаёт вопросы. Если бы вы перестали делать вид, будто вам всё известно наперёд, то, возможно, уяснили бы нечто важное.
– Очень хорошо, – фыркает мистер Линуорт. – Мисс Хаббард зачитали признание, и она подписала своё согласие…
– Крестиком. Да, вы уже говорили.
Он смеётся:
– Тогда что именно вам не ясно, девочка? Не так трудно…
– Салли умеет читать и писать.
Даже если бы я отвесила ему пощёчину, у него был бы не такой удивлённый вид, как при этих словах.
– Это… это мне не известно, – наконец выдавливает он из себя.
– Да? Но я знаю. Знаю. Моя мама учила её, – я вытаскиваю из кармана юбки письмо Салли. – Посмотрите! Это от неё! Это её почерк! И вы можете видеть тюремный штемпель: это доказывает, что письмо от неё! Ей не нужно было бы ничего зачитывать, и она бы ничего не стала подписывать крестиком. Ни в коем случае. – Я умолкаю и лихорадочно соображаю. – Кто зачитывал ей признание?
Мистер Линуорт сглатывает:
– Тот, чья благочестивость не подлежит сомнению. Священник.
Священник. Конечно. У меня кружится голова.
Оти, сидящая рядом с мистером Блетчли, наклоняется вперёд и прожигает мистера Линуорта взглядом:
– Кому отойдёт часть денег, завещанных Салли, если она не сможет их получить?
– Как и в большинстве подобных случаев – церкви, – отвечает мистер Линуорт.
Комната кружится и замирает. Мы впятером – я, Оти, Амброуз, мистер Блетчли и Сесилия – переглядываемся. Мы словно отстранились от происходящего и смотрим на всё как на спектакль. Мы все думаем об одном и том же. О мистере Тейте.
Дверь комнаты резко открывается, и в проёме виден хищный силуэт.
– Это он? – шепчу я, чувствуя, как колотится сердце.
Силуэт делает шаг вперёд, тени отступают, и становится видно, что этот человек намного ниже ростом, намного моложе, чем мистер Тейт, но вылеплен из того же теста.
Дотти.
26
– Дотти, – спрашивает мистер Блетчли с лёгким смешком, – что тебе нужно? Ты знаешь, что нельзя врываться, когда…
– …когда вы здесь славите Дьявола? – Дотти наклоняет голову, её губы складываются в злорадную улыбку, как у кровожадного ребёнка, который в солнечный день держит увеличительное стекло над пойманным насекомым.
Мистер Блетчли вскидывает брови.
– Думаю, этого достаточно, Дотти. Советую тебе вернуться в свою комнату, и мы обсудим всё завтра, – он говорит спокойным тоном, но лёгкая дрожь в голосе выдаёт его смятение. Что она затеяла?
Дотти пригвождает меня к месту ледяным взглядом, а затем презрительно оглядывает всех собравшихся:
– Вас здесь держат за дураков. Это Пегги Девона, она одна из нечистых, нечестивых выродков, и она в сговоре с этой убийцей и мошенницей Салли Хаббард!
– Да-да-да, мы в курсе, что мисс… Девона вовсе не воскрешённый дух леди Стэнтон. С этим мы уже разобрались, – раздражённо говорит мистер Эмери, пролистывая свои заметки. – А теперь делай, как сказал тебе мистер Блетчли, и беги отсюда, будь хорошей девочкой.
Дотти не двигается с места. Её глаза пылают злобой.
– Вы все идиоты, – ощерившись, говорит она. – Салли Хаббард – отъявленная грешница. Мистер Тейт сказал мне, что своими глазами видел доказательства её виновности. Её повесят, и вы ничего с этим не сделаете!
– Дотти, это уже СЛИШКОМ! – взрывается мистер Блетчли. – Немедленно покинь комнату. Собирай вещи, на рассвете ты должна уйти. Я не потерплю подобного ненавистничества в своём доме. Я с самого начала не был уверен на твой счёт, но теперь вижу, что твоя служба у почтенного викария неким образом повредила твой мозг.
Стоп. Дотти работала на мистера Тейта?! В его доме?! Я смотрю на письмо Салли, которое по-прежнему держу в руках. Перевожу глаза на Дотти и тычу в неё обугленной бумагой.
– Она просила меня быть осторожной, – говорю я, – сказала опасаться кое-кого. – Я сверлю Дотти взглядом. – Так это ты, да? Салли пыталась предупредить меня о тебе!
Дотти ухмыляется, и – хоть я в это и не верю – на мгновение мне чудится в её глазах отблеск ада.
– Говори что хочешь, выродок, но викарий сказал, что ты не успеешь глазом моргнуть, как тебя упрячут в сумасшедший дом, откуда никто не услышит твой припадочный бред.
А, вот оно что. Теперь я понимаю, чем Отто Тейт грозил мистеру Блетчли. Отмените сеанс – или Пегги окажется в заведении для умалишённых.
– А что ты с этого имеешь, Дотти? – спрашиваю я. – Сколько Тейт платит своей маленькой доносчице? Потому что в этом же всё дело, да? Тейт оклеветал Салли, чтобы наложить лапу на деньги леди Стэнтон!
Дотти пожимает плечами:
– Не понимаю, о чём ты. Хотя стоять в сторонке и позволить этой неотёсанной негодяйке унаследовать состояние, которого она не заслужила, само по себе было бы грешно.
Теперь все глаза прикованы к ней. Голос может быть её, но слова – явно мистера Тейта. Дотти краснеет, понимая, что сказала слишком много.
В комнате воцаряется молчание, пока до всех постепенно доходит истина. Терзающее меня отчаяние чуть ослабевает. Держись, Салли, держись.
– Что ж, я готов… – тихо говорит мистер Крейвен. – Неужели он и правда может допустить, чтобы невинную девочку повесили?!
– Думаю, этот вечер породил достаточно сомнений, чтобы как минимум отсрочить казнь, – говорит мистер Линуорт.
– Отсрочить казнь?! – ошеломлённо восклицает мистер Блетчли. – Вы что, не слушали, забили уши ватой? Тейт всё подстроил, чтобы заграбастать наследство леди Стэнтон!
Мистер Линуорт пожимает плечами:
– Но он викарий! И откуда нам знать, что эта Дотти не работает на девчонку Хаббард и не пытается сбить нас с толку?
Мистер Блетчли закрывает лицо рукой:
– Мистер Крейвен, мы имеем дело с судебной ошибкой, необходимо переговорить с губернатором Джонсом и остановить казнь. О небо, с вами всё хорошо?!
Мистер Крейвен стал белее мела.
– О боже. О боже. Мне ужасно жаль, – говорит он, заламывая руки, – но, возможно, уже слишком поздно.
– Что вы хотите сказать? – спрашивает тоже побледневшая Сесилия.
– У нас нет времени, – говорит мистер Крейвен, взглянув на свои часы. – Казнь назначена на сегодняшний вечер. Через час, когда колокол прозвонит десять, её поведут на эшафот.
Я опускаю голову. Это конец. Слишком поздно!
Мистер Эмери ахает:
– Что, простите?! Казнь сегодня вечером – а мы сидим здесь… сложа руки?!