Готовность, с которой я начал действовать, доказывает, что инстинктивно я все время находился в ожидании опасности и подсознательно перебирал возможные варианты спасения. С самого начала я чувствовал, что невидимый гость представляет опасность и что самое разумное – не встречаться с нею лицом к лицу, а поскорее ее избежать. Теперь важнее всего было выбраться из гостиницы живым, причем не по главной лестнице и не через вестибюль.
Я тихонько встал с кровати и, включив фонарик, направил его луч на выключатель лампочки над кроватью: я хотел при ее свете собрать вещи и рассовать их по карманам, а потом быстро отсюда убежать, бросив саквояж в гардеробе. Я несколько раз нажал на кнопку – безрезультатно: видимо, в здании отключили электричество. Я уже не сомневался, что это неспроста и что все происходит согласно некоему зловещему плану, но какова его цель, я не имел ни малейшего понятия. Пока я раздумывал над сложившейся ситуацией, все еще щелкая бесполезным выключателем, тихий скрип половиц раздался в номере подо мной, и мне почудилось, что я различил несколько голосов, заговоривших разом. Спустя мгновение я уже засомневался, что это были голоса, потому что лающие и квакающие звуки не имели никакого сходства с человеческой речью. И тут же с накатившим на меня ужасом я опять вспомнил рассказ инспектора фабрики о том, что он слышал ночью в этом ветхом зловонном здании.
Рассовав при свете фонарика кое-какие пожитки по карманам, я нахлобучил шляпу и на цыпочках прошел к окну, чтобы оценить возможность побега. Несмотря на действующие в штате правила безопасности, пожарная лестница в этой части здания отсутствовала, и я понял, что мне придется спрыгнуть из окна, причем мои окна находились на высоте трех этажей от вымощенного булыжником двора. Однако справа и слева я заметил стоящие вплотную к гостинице ветхие хозяйственные постройки с двускатными крышами; спрыгнуть на них большого труда не составляло. Только с одной поправкой: чтобы оказаться прямо над крышей правого или левого здания, надо было находиться на две комнаты левее или правее от моего номера, – и я стал тут же соображать, каким образом можно оказаться в одной из них.
Я решил не рисковать и не выходить в коридор, где мои шаги, несомненно, услышат, и тогда я едва ли смогу осуществить план побега. До соседних номеров можно было добраться через непрочные с виду межкомнатные двери, но пришлось бы применить силу, чтобы взломать замки и задвижки, а если дверь не поддастся, то протаранить ее плечом. Это возможно, решил я, если учесть ветхость здания. Однако было очевидно, что я не смогу все это проделать бесшумно, поэтому придется положиться исключительно на стремительность действий и использовать малый шанс добраться до нужного окна прежде, чем мои преследователи преградят мне путь. Дверь же своего номера я забаррикадировал, придвинув к ней тяжелое бюро, причем постарался сделать это без лишнего шума.
Я отдавал себе отчет в призрачности надежды на успех и был готов к любому повороту событий. Даже если бы мне удалось спрыгнуть на крышу соседнего здания, это никак не решало всех проблем: ведь еще надо будет спуститься с крыши на землю, а потом каким-то образом выбраться из города. Одно обстоятельство было мне на руку: соседнее кирпичное здание было давно заброшенным, и в его крыше черными провалами зияли чердачные окна.
Изучая карту бакалейщика, я еще раньше сообразил, что самый удачный для меня маршрут бегства из города – в южном направлении. Поэтому сначала я стал изучать межкомнатную дверь в номер, располагавшийся с южной стороны здания. Дверь открывалась в мою комнату, поэтому, отодвинув задвижку и подергав дверную ручку, я убедился, что открыть ее будет трудновато. Мне пришлось бы потратить немало сил, чтобы взломать замок. Об этом пути побега пришлось сразу забыть, и я осторожно придвинул к этой двери кровать, которая должна была послужить преградой для нападавших, если они задумают ворваться ко мне из номера с южной стороны. Противоположная межкомнатная дверь, ведущая в комнату в северной части здания, открывалась наружу; попробовав ее, я понял, что она заперта на ключ или задвижку с другой стороны – значит, именно ею можно воспользоваться для бегства. Если бы мне удалось перебежать по крышам зданий к Пейн-стрит и благополучно спуститься на землю, я мог бы дать деру через двор и, минуя соседние здания, добежать до Вашингтон-стрит или Бейтс-стрит – или же выбежать на Пейн-стрит и оттуда добраться до Вашингтон-стрит, а уж потом бежать подальше от Таун-сквер. А самое главное – не появляться на Пейн-стрит, потому что пожарная часть могла быть открыта и ночью.
С такими мыслями я оглядел теснящиеся вокруг ветхие крыши, освещенные ярким светом луны. Справа от меня панораму города пересекал черный разрез глубокого речного русла с приросшими к нему с обеих сторон, точно ракушки, зданиями заброшенных фабрик и бывшего вокзала; дальше проржавевшая железнодорожная ветка и шоссе на Раули тянулись по болотистой низине, испещренной поросшими высоким сухостоем кочками. Слева виднелся ближний пригород с лугами, изрезанными ручьями, и узкая дорога на Ипсвич белела в лунном сиянии. С этой стороны гостиницы не была видна уходящая в южном направлении дорога на Аркхем, которую в конечном итоге я и выбрал своим маршрутом.
С сомнением раздумывая о том, когда лучше начать штурм межкомнатной двери и как проделать это с наименьшим шумом, я отметил, что звуки внизу стихли, зато на лестнице послышался громкий скрип половиц: кто-то тяжело поднимался по ступеням. В ромбовидном оконце моей входной двери мелькнул свет, и тут уж половицы в коридоре просто застонали под тяжестью неведомого груза. Послышались приглушенные звуки – возможно, голоса, – после чего в мою дверь громко постучали.
Затаив дыхание, я замер и стал ждать. Казалось, прошла целая вечность, как вдруг витавшая повсюду тошнотворная рыбная вонь вдруг сгустилась и стала просто удушающей. Потом стук повторился – теперь стучали долго и настойчиво. Я понял, что пора действовать. С этой мыслью я резко дернул задвижку межкомнатной двери и изготовился выбить ее плечом. Тем временем стук стал еще громче, и мне оставалось только надеяться, что он заглушит треск высаживаемой двери. Забыв о страхе и боли, я кинулся на дверь, раз за разом врезаясь левым плечом в тонкие доски. Вопреки моим ожиданиям, дверь оказалась крепкой, но я не сдавался. Тем временем шум в коридоре нарастал.
Наконец дверь поддалась, но распахнулась с таким грохотом, что едва ли его не услышали люди в коридоре. После этого они уже не просто стучали, а буквально дубасили в запертую дверь, и до моего слуха со всех сторон доносился лязг ключей во всех замках на этаже. Ринувшись через образовавшийся проем в смежный номер, я быстро закрыл входную дверь на задвижку, чтобы ее не открыли ключом снаружи, но тут же услышал, как кто-то пытается отпереть замок в следующем номере – том самом, из окна которого я намеревался спрыгнуть на крышу соседнего здания.
На мгновение я пришел в полное отчаяние, ибо не сомневался, что оказался в ловушке. Меня обуял неописуемый страх, который многократно усилился, когда луч моего фонарика уперся в пыльный пол и осветил свежие следы ног неведомого гостя, рвавшегося незадолго до того ко мне в номер. Действуя автоматически, точно под гипнозом, невзирая на безнадежность положения, я подскочил к следующей межкомнатной двери и сильно толкнул ее в надежде, что входная дверь там тоже, на мое счастье, оборудована засовом и я успею задвинуть его, прежде чем дверь попытаются отпереть ключом со стороны коридора.
И тут судьба мне улыбнулась: эта межкомнатная дверь была не только не заперта, но и приоткрыта. В следующую секунду я оказался в смежном номере и подпер плечом входную дверь, которую уже отворяли снаружи. Оказанное мной сопротивление застигло злоумышленника врасплох, потому что под моим напором дверь захлопнулась, и я быстро задвинул крепкий засов. Получив краткую передышку, я прислушался: во все соседние двери колотили почем зря, а из-за межкомнатной двери, которую я забаррикадировал кроватью, доносились недоуменные возгласы. Очевидно, что передовой отряд моих непрошеных гостей уже вломился в соседний номер с южной стороны и собирал силы для решающей атаки на мою дверь. Но в это мгновение в замке соседнего номера с северной стороны клацнул ключ, из чего следовало, что опасность уже совсем близко и что подступила она оттуда, откуда я ее не ждал.
Межкомнатная дверь была распахнута настежь, но медлить было нельзя, так как в замок входной двери уже вставили ключ снаружи. Мне оставалось только запереть на засов обе межкомнатные двери и вдобавок придвинуть к одной кровать, к другой – бюро, а входную дверь забаррикадировать умывальником. У меня был единственный вариант: довериться этим временным препятствиям, пока я не вылезу из окна на карниз и не спрыгну на крышу соседнего здания на Пейн-стрит. Но даже в этот решающий момент меня буквально трясло от ужаса – и вовсе не из-за утлости возведенных мною оборонительных укреплений. Меня ужасала мысль, что среди жуткого сопения, ворчания и приглушенного потявкивания я ни разу не услышал звуков человеческого голоса.
Пока я передвигал мебель, из коридора донесся торопливый топот ног в направлении соседнего номера, а грохот в южном конце коридора прекратился. Понятно, что основная масса преследователей собралась перед хлипкой межкомнатной дверью, чтобы выбить ее и схватить меня в этой комнате. За окном висела луна и освещала конек крыши кирпичного здания внизу, и только теперь я осознал, насколько рискованна моя затея с прыжком из окна: скат крыши, куда я намеревался приземлиться, оказался довольно крутым.
Оценив обстановку, из двух окон я выбрал для прыжка то, что южнее, решив после приземления на внутренний скат крыши скрыться в ближнем чердачном окне. Я понимал, что мне не избежать погони, даже спрятавшись внутри соседнего здания, но надеялся благополучно спуститься с чердака, а потом броситься по темному двору, наугад забегая в одну дверь заброшенного здания и выбегая из другой, – и таким образом в конце концов добежать до Вашингтон-стрит и ускользнуть из города по южной дороге.